Первая моя запись. Я все будто запротоколировал тогда о Соболеве. Но, помню, лишь ушел в гостиницу, сразу позвонил по телефону полковник Сухонин.
- Ты записал все о Соболеве? - почему-то перешел на доверительное "ты".
- Да.
- Жена его жалуется на тебя. Сейчас мне позвонили из горкома. Слушай, мужик, почему ты имеешь к нему такие большие претензии? Убит же человек... И вообще, все там не так. Ну кто из нас не поглядит на то, что плохо лежит?
- У меня все так, как в протоколе. А в другом... Если каждый будет слишком хотеть, всех наших девчонок проститутками можно сделать.
Сижу теперь перед подполковником. Он только что получил от Сухонина втык: загнал этого Соболева в угол! Прятаться стал. А в темноте они его, ха-ха, - трах!.. О мертвых или хорошо или ничего? Но он же, Соболев, и есть главный виновник!
...Ирину Соболев обхаживал долго, - говорит, уткнувшись в бумаги, подполковник. - И он ее не упустил. Он притворялся долго и всегда томно глядел ей вслед. И однажды она обернулась. А он глядел. Но никогда он не заигрывал, как с другими. Он понимал, как надо вести себя с ней. И все делал правильно, расчетливо. Он не оглядывал ее жадно. Всегда - мимоходом. Она знала, что _э_т_о_т_, глядящий ей вслед, сменил ее отца. Шахта? Ей было все это безразлично. Но, наверное, смена руководства повлияла на нее. Смена, принесшая ее отцу небольшую всего пенсию. По крайней мере, убыток в деньгах. Потому что отец, будучи начальником шахты, нередко приносил ей лишние деньги. Деньги были немалые, теперь это кончилось. Она, то есть убитая, любила одеваться. Все же знают, для чего в магазин этот поступила. Только все лучшее - для нее. И чтобы - только у нее...
- А ты как догадался, что Соболева убили? - Вдруг спросил меня подполковник.
- Догадался.
- Бабка как-то сказала, что Соболев многое не досказывал. - Он не был похож на себя, этот подполковник: бубнил, недовольно щерился. - И, видишь, поплатилась жизнью. Кому-то не понравилось, что она решила дальше копаться.
- Отпустишь Ледика теперь? - Раз он говорит "ты", и я - "ты".
- Держи в обе руки.
- Чего?
- Боюсь. Убьют. Они же, непосредственно причастные к убийству, знают, что он обо всем догадывается. Потому не оставят его в живых... Что-то, братишка, в нашем царстве-государстве жареным пахнет. Я и сам, убей, запутался.
- Новая обстановка. Раньше по указаниям раскрывал, - съязвил я.
- Не шути. Видишь, - постучал по седой голове, - не даром.
- Я знаю - кто?
Он встряхнул седой головой и ухмыльнулся:
- Не думаю.
- Но ведь отгадал два раза, кого убьют!
- Так не бывает в третий раз.
- Бывает.
- Не скажу. Если ты скажешь другим сейчас, я тебя, может, уважать стану. На пользу борьбы с всемогущими будет. - Ухмыльнулся. - Но побоюсь за тебя. Где-нибудь не там ляпнешь. И они тебя...
- А чего ляпать не там, где надо?
- А ты знаешь, где это там? Расчеты идут не трафаретные. Сильные ребята стали друг против друга.
- Откуда эти ребята пришли, чтобы Соболева задавить?
- Скажи тебе, а ты - дунешь! - Вдруг рассвирепел подполковник. Дунешь?.. Зачем ты сюда частишь? Я, знай, никому не доверяю.
- Ты не боишься за дочку? Они ведь догадываются, что ты все понимаешь?
- Ты не от них пришел, чтобы меня припугнуть?
- Дурак, - вздохнул я. - Пилюльки от нервов поглотай.
Я встал и решительно двинулся к двери.
- Мотай, мотай! - уже без злобы сказал подполковник. - Вдруг пришибут тебя? Я же буду потом... плакать... Хи-хи-хи! - Он деланно засмеялся.
10. НОЧНЫЕ ГОСТИ
Я знал, что он сегодня придет. Я видел его мельком на шахте. Шахтеры бастовали. И я наблюдал за ним со стороны. Видно, он тут был уже давно лидером. Но к забастовке, - я это почувствовал, - он был равнодушен. Он жил своей внутренней жизнью. Глаза его застыли в одной точке, глядел он на тополя, только-только тогда сбросившие осеннюю свою одежду. Я знал, в какой стороне - кладбище. Там похоронена Ирина. Врет Струев - не убит! Сухонин не знает, что не убит. А Струев знает. Молчит!
Я спал в своем номере. Для меня не был открытием разговор с подполковником. Я догадывался уже, как и что здесь происходит. И этот, тихо пробравшись в мой номер через им же открытое окно, сказал мне сразу:
- Ты правильно догадываешься, парень, кто убил этого... - он сделал паузу и с презрением произнес, - козла.
Я лежал в постели. В руках у меня ничего не было. Я понимал: бороться нет смысла.
- Лежи, парень. Ты под охраной. Там, - кивнул в окно, - на земле эта твоя прелесть. Воздушный шарик... Где ты ее выкопал?
- Здесь, - сказал я хрипло. - В вашем же городишке.
- Смешно. Она сказала, что ежели с твоей головы волосок упадет, сожжет меня.
- Это у нее получится. Она мою рукопись какой-то гадостью вытравила.
- Не понравилось что-то. Ты пишешь иногда, по-честному, муть. Может, она понимает. Вытравила.
- Так это ты Соболева разделал?
- Этого козла? Чести много.
- Не хитри. Ты. Ты любил Ирину. Ты встретил такую впервые.
- Я не знал, что этот козел топтал ее.
- Нет, знал. - Я приподнялся с постели и медленно стал одеваться. Ты же глядел всякий раз, как он туда ходит. Вы втроем глядели... Он, козел, ты и Константин Иванович, отчим.
- Ты и это знаешь?
- Отчим, ты и еще иногда этот, как ты говоришь, теперь мертвый козел, - повторил я. - Такая поддающаяся красота!