— Безупречно; она всегда так выглядит.
— Это официальная жалоба?
— Нет, — терпеливо проворчал я. — Я просто объяснил, почему я ударил вашего дорогого друга!
— Так какое ты имеешь к этому отношение, Фалько?
Я не мог объяснить.
Крисп был умным, успешным коммерсантом. В соперничестве с Флавиями я мог бы легко поддержать его. Но я знал, что безжалостный старомодный Веспасиан, который был согласен со мной в том, что женщин нужно затаскивать в постель только с их радостного согласия, неодобрительно смотрел бы на пьяного Мения и его так называемые безобидные выходки. Я выяснил, что мужчины, которые разделяли мои взгляды на женщин, были самыми успешными в политике. Это означало, что Ауфидий Крисп только что потерял мой голос.
Не было смысла дальше продолжать разговор; я вышел.
Елена исчезла. Я хотел найти ее, но сказал Ауфидию Криспу, что буду ждать в колоннаде.
Без какойлибо особой причины я пошел прогуляться вдоль веранды, которая находилась подальше от основной части дома. Я остановился только тогда, когда до меня перестали доноситься человеческие звуки. Там в тени светило лишь несколько отдельных ламп.
Я стоял в тишине и слушал, как морская вода, ударяясь о причал, врывалась в залив. Из того, что Крисп назвал меня странным для роли посланника, я понял, что хотя он во время нашей беседы казался вполне благожелательным, этот человек презирал меня. Поскольку Веспасиан взял меня на работу, Крисп презирал и его.
Мне стало слишком тяжело осознавать, что я неспособен повлиять на Криспа. Я потерял всю веру в себя. Мне нужен был друг, который меня утешит, но сейчас, когда Елена ушла, я был совсем одинок.
Вдалеке послышались резкие шаги. Из комнаты появился Крисп. Он стоял перед главным зданием; я находился в одном крыле, с противоположной от моря стороны. Я видел его, но Крисп был слишком далеко, и я не успел догнать его, когда он уходил.
Я мог бы окликнуть сенатора. Не было смысла. Он даже не пробовал поискать меня. Крисп принял свое решение: Веспасиан не получит ответа на свое письмо. Я подумал, что этого человека можно заставить отказаться от цели; но если так, то очевидно, посланником, который справится с этой хитрой задачей, буду не я.
Я никогда так легко не сдавался. Я отправился за ним.
За время моего отсутствия в доме воцарился еще больший беспорядок. Я не нашел ни одного человека в трезвом уме, чтобы спросить, в какую сторону направился Крисп. Подумав, что он, наверное, пошел забрать Эмилию Фаусту, я вернулся в триклиний, где видел ее в последний раз. Она сидела там, все еще с одиноким видом; Криспа не было.
На этот раз Фауста меня заметила.
— Дидий Фалько!
— Госпожа… — Я перешагнул лежащие фигуры нескольких молодых людей, которые этим вечером веселились больше, чем могли выдержать их аристократические тела. — Ты не видела Криспа?
— В последнее время нет, — призналась Фауста, пристально посмотрев на меня, что выдавало ее подозрения относительно танцовщиц. Сам чувствуя себя неудачником, я присел, чтобы пообщаться с ней. — Ты выглядишь расстроенным, Фалько!
— Так и есть! — Я уперся локтями на колени, потирая глаза. — Я заслужил отдых; я хочу домой; мне нужна любящая женщина, которая уложит меня в постель с чашкой молока!
Фауста засмеялась.
— С мускатным орехом или корицей? Молоко?
Я тоже неохотно засмеялся.
— Наверное, с мускатным орехом.
— О, да. Корица становится зернистой, если загустеет… — У нас не было ничего общего. Шутки иссякли.
— Ты не видела Елену Юстину? — Я беспокоился. Я хотел посоветоваться с Еленой о том, что случилось после ее ухода.
— О, Елена ушла с моим братом. У них там чтото слишком личное, чтобы делать это при свидетелях! — игривым тоном предупредила меня Фауста, когда я собирался встать. У меня в горле вырос ком; я старался не обращать на него внимания. Сестра магистрата улыбнулась мне так вкрадчиво, что мне показалось, словно она голодный морской анемон, а я выброшенная креветка. — Елена Юстина не скажет тебе спасибо, если ты им помешаешь…
— Она к этому привыкла. Я раньше на нее работал.
— О, Фалько, не будь таким наивным!
— Почему? — выдавил я, все еще поддерживая беседу. — Что у нее за тайны?
— Она спит с моим братом, — заявила Фауста.
Я ей не поверил. Я хорошо знал Елену Юстину. Было много мужчин, на которых Елена могла пролить свой чудесный свет, но я был абсолютно уверен, что блестящие, белокурые, стройные, успешные магистраты — которые бросали своих спутниц на званых ужинах — не в ее вкусе.
В этот момент Елена и Эмилий Руф вместе вошли в комнату.
И тут я поверил.
Он крепко обнимал ее рукой. Либо Елене по какойто причине нужна была поддержка, либо магистрату просто нравилось ее обнимать. Я не мог его винить; мне самому нравилось обнимать Елену.
Когда Руф появился в дверях — великолепный в своем шафрановом парадном одеянии, — он склонил к Елене золотистую голову и прошептал чтото интимное. Чтобы выйти из комнаты, мне пришлось бы проскочить мимо них, так что я остался на месте, опустив голову. Потом Елена обменялась с Руфом репликами, и он подал мне знак.
Я хладнокровно подошел. Эмилий Руф издевался надо мной своей легкой, бессмысленной улыбкой. Я сдерживался, чтобы не расквасить ему лицо. Не стоило ранить кулак. Если это именно то, чего хотела девушка, то не имело смысла устраивать сцену. У него было высокое положение (что меня не волновало), но у него также была Елена. Это хуже всего.
Елена стояла, молча потупив взгляд, а Руф взял инициативу в свои руки: сильная женщина, которая сделалась послушной перед мужчиной. Она только напрасно тратила себя на него. Хотя так делало большинство девушек.
Руф заговорил:
— Я прошу тебя быть время от времени личным охранником Елены; сейчас ты ей нужен. — Своей ленивой манерой он пытался загладить одно происшествие, о котором я тогда был не в настроении говорить.
Я ненавидел, когда со мной разговаривали свысока.
— У меня слишком много более важных обязанностей, — упрямо отказал я.
Елена знала, когда я злился, особенно на нее.
— Дидий Фалько! — официально обратилась она ко мне. — Мы сегодня здесь коечто слышали; если это правда, то трудно поверить. Я должна поговорить с вами… — В комнату ворвалась толпа кутил, отпихнув нас всех троих в сторону. — Не здесь, — беспомощно нахмурилась Елена, пытаясь перекричать нахлынувший шум.
Я пожал плечами. Я все равно хотел уходить. Если Крисп собирался отвезти Фаусту домой на корабле, то он бросил меня до конца вечера.
Руф отпустил Елену.
— Я попрошу подать твой паланкин. Мы вышли из комнаты.
— Нашла того, кто тебя утешит, как я вижу! — усмехнулся я, обращаясь к Елене. При свете лампы ее глаза стали темными, словно оливки. Они встретились с моими, отражая нахлынувшую боль, которую вызвал мой грубый тон. Ее невысказанный упрек неожиданно обеспокоил меня.
Елена быстро пошла за магистратом; я зашагал следом. Когда мы вошли в атрий, Руф махнул, чтобы отдать приказ, после чего отошел к другой компании людей. Наверное, у них были продолжительные нерегулярные отношения, о которых мне горько было думать. Мы с Еленой ждали снаружи, где дул морской бриз и все казалось гораздо спокойнее.