— Я так не думаю! Когда ты приедешь в Рим, сиди дома, и если Пертинакс попытается встретиться с тобой, ты должна отказаться!
— Марк, пообещай мне одну вещь: не убивай его.
— Я не хочу его убивать. — Она ничего не ответила. — Елена, любовь моя, возможно, комуто придется это сделать.
— Если это придется сделать, пусть ктото другой несет за это ответственность. Марк, не забывай: что бы ты ни сделал, нам с тобой придется всегда жить с этим…
Этому «всегда» трудно было противиться. Внезапно я увидел ее близко, как никогда не бывало с тех пор, как напали на Петрония.
— Если я опять оставлю его на свободе убивать дальше, то мне придется жить с этим!
Елена Юстина протяжно иронично вздохнула.
— Тогда мне придется хоронить его.
— Обязанность — удивительная вещь!
В ее глазах появились слезы.
— А что мне делать, если он убьет тебя?
— Не убьет, — резко сказал я. — Это я могу тебе обещать!
Я заставил ее замолчать, крепче обняв и нежно улыбнувшись, глядя в ее беспокойные глаза и затмевая все мысли о Пертинаксе. Елена так нежно обнимала меня, что я вспомнил, как сильно она мне нужна. У нее был уставший вид. Она пробыла здесь на постоялом дворе со мной почти целую неделю, не жалуясь и поддерживая меня, даже когда я ночью приползал домой пьяным, чтобы поесть то, что она для меня припасла, не говоря уже о какихлибо проявлениях моей любви.
— Здесь мы жили вместе, — печально сообщил я. — А я был так озабочен, что даже не заметил этого!
— Ну ладно! — улыбнулась Елена в своей спокойной практичной манере. — Я всегда предполагала, что именно такой будет жизнь с тобой!
Я пообещал:
— Когданибудь мы сделаем это как следует.
Елена Юстина разглядывала меня с абсолютно спокойным видом.
— Ты знаешь, что именно этого я и хочу, — сказала она.
Потом я поцеловал ее, стараясь, чтобы это не показалось последним поцелуем, который я, возможно, могу подарить ей, и Елена поцеловала меня — так нежно и долго, что я почти испугался, что она думала, будто так и есть.
Все ждали нас. Мне пришлось отпустить ее.
На вилле Марцелла меня встретил Гордиан.
— Я думал, вы на похоронах, сенатор.
— Я слишком беспокоюсь, чтобы расслабиться. Где Мило?
— В Геркулануме; заключает капитана дальнего плавания в тюрьму. А тут как обстановка?
— У Капрения Марцелла был удар…
— Не могу поверить! Этот старик такой же инвалид, насколько правда, что у ленивой жены болит голова…
— Это правда, Фалько; врач говорит, что еще один удар прикончит его.
— А Пертинакс?
— Не показывался. Но его отец уверен, что он придет.
— Тогда нам с вами, сенатор, остается теперь только сидеть на вилле Марцелла и ждать…
Мы ждем его на вилле. А Пертинакс гдето далеко отсюда ждет, когда корабли с зерном прибудут из Александрии.
Я коечто знал об ударах. У моего двоюродного дедушки Скаро, эксцентричного старого жулика, их было несколько, хотя на самом деле мой добрый дед умер, задохнувшись от самодельных вставных зубов. Я пошел лично проведать Марцелла.
Диагноз поставили верно. Ужасно видеть умного человека настолько разбитым. Самое худшее, что его рабы были в ужасе. Поэтому Марцелл был не просто парализован и не мог нормально говорить; он терпел унижение, поскольку с ним обращались, как с идиотом, и он видел, что его слуги боятся подходить к нему.
Я ничего не мог сделать, поэтому начал переводить. По крайней мере, когда старик хотел пить или чтобы ему подняли подушку, ему могли помочь быстрее. Я сидел с ним; читал ему; даже — поскольку я был рядом и не позволял суетиться — помогал бедному старому дьяволу добраться до горшка. Разнообразие моей работы никогда не переставало меня удивлять. Вот он я: вчера нападение триремы; сегодня драка с собакой; теперь работа сиделки консула.
— Ты хорошо справляешься! — прокомментировал Гордиан, заглянув в комнату.
— Я чувствую себя его женой. Скоро я буду жаловаться на то, что он дает мне мало денег на одежду, а потом консул назовет мою мать стервой, которая вмешивается не в свои дела…
— Что он сейчас говорит?
— А… он хочет изменить завещание.
Консул беспокойно забормотал.
— Елена… Гней!
Я спросил:
— Вы хотите оставить свое имущество Елене, чтобы она потом передала его Гнею? — Он удовлетворенно откинулся назад. Я сложил руки, давая ему понять, что меня это не впечатлило. — Хорошо, что вы доверяете девушке! Большинство из них стащили бы ваши деньги, а потом убежали с первым попавшимся подлым кулачным бойцом, в чьей улыбке промелькнет намек на непристойное обещание…
Марцелл снова стал чтото тревожно ворчать. Я подождал, пока Гордиан его успокоит. Любой, кто пытался использовать Елену, чтобы помочь Пертинаксу, лишался моего сочувствия.
После того как Гордиан ушел, я сидел, яростно глядя на Марцелла, а он возмущенно уставился на меня. Чтобы поддержать разговор, я сказал:
— Елена Юстина никогда снова не выйдет замуж за вашего сына!
Капрений Марцелл продолжал сурово осуждающе смотреть на меня. Я видел, что он сейчас понимал мои слова.
Бывший консул, наконец, осознал, какому непреклонному представителю отбросов общества удалось развратить его невестку.
Мы ждали четыре дня. Потом из осторожного сообщения от Басса из Позитано я узнал, что собралось достаточно кораблей с зерном, чтобы начать первую стадию моего плана.