В комнате женщины внезапно затихли. Все они смотрели на Елену. Елена неотрывно смотрела на меня.
По происхождению доктор был из Египта. Брови на его квадратной голове встречались посередине над прямым мощным носом. У доктора был необычный вид, но он все делал очень медленно.
— Насколько я понял, сенатор…
— Сенатор, — терпеливо объяснил я, — отец этой девушки. Он дал ей жизнь, питание, образование и хорошее чувство юмора, которое улыбается в ее медовокарих глазах. Но в этой ситуации счета оплачу я.
— Но почему…
— Подумайте об этом, — мягко сказал я. Я взял его за локоть и вывел из комнаты.
Подумай об этом. Нет, не думай. Ребенок был ваш. Наш. Подумай, Марк. Подумай об этом.
Я оставил дверь открытой. Среди женского оцепенения Юлия Юста както выпроводила из комнаты нежелательных присутствующих. Я чувствовал торопливые движения позади меня; потом дверь закрылась.
Тишина. Елена Юстина, ее глаза. Елена и я.
— Марк… Я не была уверена, что ты еще придешь.
Я опустил подбородок, пародируя обычного обходительного самого себя.
— Я говорил тебе, ягодка: просто будь там, где я тебя оставил, и я всегда вернусь… Только обещай мне, — тихо сказал я. — Обещай мне, Елена, что в следующий раз ты мне расскажешь.
Сейчас в этой тишине отразилась вся боль и печаль на свете. Глаза Елены наконецто наполнились ее непролитыми слезами.
— Я работал, — осторожно продолжил я. — Мне нужно было много о чем подумать. Но хочу, чтобы ты поняла, Елена: если бы я знал, что нужен тебе, то я бы бросил все на свете…
— Я знаю! — сказала она. — Я знала это. Конечно.
Вот и все. На самом деле я всегда знал причину.
— Я думала, — через мгновение начала Елена, чуть громче, чем шепотом. Я понял, что она не могла больше говорить. — Я думала, еще так много времени…
— О, любовь моя!
Она потянулась ко мне даже раньше, чем я пошевельнулся. Я прошел комнату за три шага. Поставив одну ногу на ступеньку, я забрался на высокую кровать, а потом заключил Елену в свои объятия так крепко, что едва слышал глубокие отчаянные всхлипывания, от которых ей так нужно было освободиться. Когда я слегка отпустил ее, чтобы еще нежнее ласкать, Елена протянула руку и положила ее на то место, где я был ранен. Никто из нас ничего не говорил, но мы оба знали. Там, где ее лицо прижалось к моей колючей щеке, большинство слезинок были ее, но несколько — моими.