Вольницкий в принципе любил животных, но тут решил — надо во что бы то ни стало отвязаться от лошадей, они тут явно играют роль дымовой завесы. Лошадьми хотят отвлечь его от главного, задурить голову, но не на такого напали.
— Вы не могли бы подробнее рассказать, в чем дело?
Подозреваемая тяжело вздохнула.
— Я возвращалась от застоявшегося коня и хотела спросить специалиста, правильное ли лечение я назначила. Лошадь пришлось перевозить, но оказалось — все в порядке. Еще поподробнее? Рассказать о физиологии коня и углубиться в ее тонкости? Лучше я вам дам учебник.
Нет, этого Вольницкий не хотел. Он оглянулся, как там остальные. Оказывается, что совершенно случайно он занял стратегическую позицию. Он стоял в центре помещения, между той комнатой, что служила столовой, и той, что была гостиной. За обеденным столом эта лошадница и Гловацкий, который тоже пил кофе и еще что-то, похожее на виски со льдом. В гостиной за столиком сидели четыре женщины, фамилии трех из них он знал и помнил, и еще черноволосая.
Только сейчас он заметил, что ее паспорт все еще держит в руке, постукивая по нему ногтем большого пальца. И совершенно напрасно. Зачем всем этим подозреваемым знать о его внутреннем смятении? Ладно, сейчас вернет паспорт его владелице. Как ее зовут? Ага, Левковская, Анна Левковская.
Все женщины смотрели на него с нескрываемым интересом, но безо всякой тревоги и испуга, Левковская как-то отрешенно и печально. Должно быть, о своем мясе думала. Понятно, дом, дети, она, должно быть, сюда заехала ненадолго. Вечная нехватка времени у работающей женщины. Он хотел даже что-то сказать по этому поводу, но тут неожиданно вмешался сержант, до сих пор молчаливо наблюдавший за кошками.
— Это что же получается, три четверти часа вы ехали из Седлиск до Виланова? — недоверчиво спросил он. — На чем, интересно. На дорожном катке? На лошади было бы быстрее.
В глубине души Вольницкий похвалил младшего коллегу, хорошее замечание, хотя и сделано не по уставу. Он сам думал об этом, но сначала хотел проверить, где точно находятся эти Седлиски. Сержант, должно быть, это хорошо знал.
А лошаднице все нипочем. Она равнодушно ответила — ехала на машине.
Сержант упорствовал — все равно долго. Почему?
— Пробка при въезде в Пясечное.
Сержант отцепился, не стал упорствовать и отступил на прежние позиции — к окну, пялиться на кошек. А Вольницкий подумал, что это небольшое несоответствие хорошо укладывается в один ряд с его сомнениями в процессе допроса девушки. А тут еще важная служебная информация, только что переданная ему по телефону. Надо держать ухо востро. Обязательный вопрос:
— Вы знали Мирослава Кшевца?
— Нет.
Другого ответа он и не ждал. Теперь ее персональные данные. Тут он слегка удивился, девушка оказалась дочерью двух подозреваемых Гловацких. Странно. Оба тут сидят и никак не реагируют на допрос дочери. Следователь по опыту знал, что в таких случаях каждая мать, каждый отец волновался бы и требовал оставить их ребенка в покое. А они хоть бы хны. Как чужие. Или у них в семье сложились сложные отношения? Семейная война? Война поколений?
Он очень пожалел, что сейчас у него нет времени заняться этим вопросом, и молча вернул Левковской ее паспорт.
— Каким чудом, хвала Всевышнему, он не обратил внимания на твою фотографию в документах? — спросила я Юлиту, избавившись наконец от напряжения, в котором все мы пребывали весь вечер. — Я так прямо чуть не померла в первую минуту. Ведь ни на одной из них ты не похожа на себя нынешнюю!
— Потому что мужчина, — дала свое понимание феномену Малгося и встала с дивана.
— Потому что невнимательно смотрел на них, занялся Аней, — дала свое понимание Юлита. — К тому же на тех моих фото у меня короткие волосы, и обрати внимание — когда фотографировалась, из-за плохого освещения цвет волос просто не разберешь. То они кажутся совсем черными, то, наоборот, совсем светлыми, которые просто случайно получились чуть темнее.
— Покажи! — заинтересовалась Аня.
Малгося принялась собирать посуду со стола.
— Хоть бокалы оставь! — потребовала я.
— А теперь хоть кто-нибудь может мне объяснить, что же все-таки произошло? — спросила Марта и из-за обеденного стола перешла к нам в салон. — В общих чертах я знаю, но некоторые подробности мне совершенно непонятны. Я знаю, что сегодня Юлита ездила в Бобровец на Шандоре и машину оставляла за акациями, но не имею понятия — зачем? И ведь меня все равно никто об этом не спрашивал. А теперь что я должна делать?
— Пока ничего. Но сдается мне, к тебе еще прицепятся, — зловеще предупредила я. — Мне показалось, твоя внешность тому виной.
— Можно, я останусь и послушаю? — напросилась Аня. — С моим мясом в кухне все ясно: или сгорело совсем, или его спасли и съели, так что спешить теперь мне ни к чему А ваша афера меня очень заинтересовала, я рада, что с покойником не имею ничего общего. Мне обязательно уйти или могу остаться?
Конечно же, не обязательно. Чем больше умных голов, тем лучше. Витек быстро обвел глазами стол и немедленно откупорил следующую бутылку вина, а я вспомнила: где-то у меня завалялись соленые крекеры, а в морозилке — готовые бобы, лучшей закуски не придумаешь. И я поспешила в кухню. Юлита принялась, вернее, сделала попытку объяснить Марте суть связанных с нею, Юлитой, сложностей и необходимость алиби, а также причину метаморфозы своей внешности.
Марта очень была ей благодарна, что сделала она это по собственной инициативе. Призналась:
— Вот именно, мне казалось, что ты выглядишь как- то не так, но я сочла бестактным расспрашивать тебя. И я с удовольствием выпью вина. Раз уж все едут на Гжесе, то и я могу, а с лошадьми сегодня уже не должна иметь дела. Правда, хотела немного позаниматься, приготовила учебники, но тут такие события!
— Для ученья человеку дана целая жизнь, — безответственно заметил ее папаша Витек и достал из шкафчика бокал для дочери.
— А если говорить начистоту, почему ты так долго ехала из Седлиск? — с подозрением поинтересовалась ее мамаша. — Действительно в Пясечном была пробка?
— Вовсе нет, но была там такая история… Я как раз собиралась вам о ней рассказать, потому что она кажется мне как-то связанной с вашим садоводом, — отвечала дочь.
— Погоди! — заорала я из кухни. — Не рассказывай, пока я не приду! Только брошу бобы в воду, она уже горячая.
— Не забыла посолить? — крикнула мне также громко Малгося.
— Конечно. Минутку, немного прикручу газ. А Витек и так крутится, принесет нам попробовать немного в большой ложке.
— Если этой ложкой попаду в кастрюлю! — проворчал Витек и долил себе виски.
Все эти кухонные заботы длились не больше минуты, я вернулась на диван, поставив на всякий случай рядом с готовящимися бобами небольшую миску. Правда, я никогда в жизни не видела Витека пьяным, но не хотелось бы, чтобы этот первый раз нанес убытки, а бобов у меня осталось в запасе всего ничего — только две упаковки. Вот я и решила не рисковать, а вдруг эти, готовые, разбросают по всей кухне. Угнездилась на диване.
— Ну, теперь рассказывай. Что там было?
— Какой-то грандиозный скандал. Там много плантаций, питомников с деревцами, кустами, рядом теплицы и прочее. Так вот, толпа высыпала на дорогу, должно быть всякого рода люди, причастные к этому бизнесу, так что насчет пробки я не совсем соврала. И все кричали о каком-то вредителе лиственных деревьев, совершенно жутком и безжалостном, а какие-то негодяи, вместо того чтобы, как положено, сжечь зараженные деревья, продавали их людям для высадки. Они не знали, кто именно, и доискивались виновных, а возможно, я просто не услышала, ведь недолго там торчала. Этих людей я знаю, они часто приезжали за навозом из конюшен…
— А я думала, лошадиный навоз годится только для шампиньонов.
— Не только. Для шампиньонов его смешивают с куриным, а из смеси лошадиного и коровьего готовят подкормку для всяких растений. Так они насчет виновных или виновного в таком страшном преступлении, распространении грибка или еще чего, я не все расслышала, кто-то даже орал-разрывался, что он знает виновного, что он покажет ему кузькину мать и нечего некоторым строить из себя невинных младенцев. Дошло чуть не до драки, а может, и подрались, очень уж они разошлись, но я не стала дожидаться конца, уехала. Как только мне уступили дорогу.
— А про сирень они не кричали? — страшно заинтересованная, спросила я.
— Как вы догадались, тетечка? — удивилась Марта. — Как раз о сирени громче всего кричали, она больше других растений подвержена грибковым заболеваниям, микозу что ли. Мне показалось, что это как-то связано с вашей аферой…
Мне тоже показалось, но вмешался Витек:
— А полиции ты там не заметила?
— Приехала, благодаря ей я только и могла проехать, люди немного переместились с дороги…
— Так ты, говоришь, этих людей знаешь?
— Человек трех я узнала, причем и в лицо, и фамилии их знаю. Это люди в основном владельцы питомников и теплиц. Так что, мне надо о них сказать полиции?
Мы переглянулись. Наша собственная афера разрасталась со страшной силой.