- А у тебя кто?
- А у меня в командировке.
- Понятно. Ну иди в свою группу, я сейчас тоже к вам приду.
Через полчаса на территории детского сада появился приветливый молодой человек. Он весело поиграл с ребятишками, о чем-то их при этом расспрашивая. Когда же на него обратили внимание взрослые, молодой человек представился новым инспектором РОНО и попросил весь коллектив садика собраться в зале, где он мог бы рассказать о новых методических разработках в сфере воспитания подрастающего поколения.
Детишки распределились по своим группам и встали вдоль трех стен зала, а у четвертой сгрудились заведующая, музыкальный руководитель, воспитатели, нянечки - в общем, практически весь персонал садика.
Молодой человек поискал глазами Марь Иванну, очень большую и массивную женщину с коровьим выменем вместо груди, подошел к ней и вдруг ни с того ни с сего крепко взял ее за ухо железными пальцами. Марь Иванна вскрикнула. От нее запахло потом и щами, немного вином и очень сильно недошедшими до детишек фруктами.
Молодой человек, вежливо улыбаясь, повел бедную Марь Иванну, держа ее за ухо, по кругу, вдоль всех стен зала, перед всеми ребятишками и взрослыми. Он шел не спеша, размеренно, чтобы всем было видно происходящее поучительное действо, но Марь Иванна все-таки немного отставала от него, тянулась за ним вывернутой головой, нелепо махала руками, роняя с ног растоптанные шлепанцы.
Детишки визжали от восторга. Взрослые остолбенели. Пораженные дикостью этого зрелища, они не могли вымолвить ни слова протеста. Молодой человек вывел Марь Иванну в центр зала и, с силой потянув за распухшее и красное ухо, медленно поставил ее на колени.
- Не надо обижать маленьких детей, - громко и спокойно изложил молодой человек свои новые методические разработки. - Ведь они вырастут. И станут сильными и жестокими.
Он выпустил ухо, и Марь Иванна брякнулась на ковер. А молодой человек, достав белоснежный платок, легонько вытер им пальцы, вернул его в нагрудный карман пиджака и вышел в коридор, ступая строевым шагом. Там он снял трубку телефона, набрал номер и сказал: "Это первый. Отметь карточку за номером один и доложи Полковнику об исполнении".
Марь Иванна тем временем билась в истерике и призывала милицию.
- Какую тебе милицию? - резонно возразила заведующая.- Как ты с ней будешь объясняться? Расскажешь, что детей лупишь, что фрукты их жрешь, что форточки в игровой наискось открываешь, чтобы они простужались и побольше дома сидели? Что своего... в детские спальни водишь? И что тебе за это как дрянной девчонке надрали уши?
- Но это же издевательство, - всхлипывала Марь Иванна.
- Как посмотреть, - мудро рассудила заведующая. - Надевай, Машка, тапочки и пиши по собственному желанию.
Это была первая услуга обществу, оказанная кооперативом "Справедливость".
И далее он осуществлял свои справедливые акции по тому же принципу, постепенно завоевывая авторитет и признание, расширяя сферу деятельности (от частного к общему), втягивая в нее все здоровые силы общества. И никогда еще жители города не чувствовали себя такими защищенными и полными человеческого достоинства.
Однако вскоре, когда практически вся власть в городе перешла в руки кооператива, спохватились власти областные и приняли соответствующие меры. В результате которых кооператив бесследно рассосался, и городская жизнь вернулась в свою, еще не забытую колею.
Надо будет разыскать этих ветеранов и подключить к нашей работе. Я думаю, большая польза получится.
Но тем не менее с этими проявлениями самосуда нужно кончать. Путь здесь один. Определить, выявить эти тайные силы, организовать, взять под контроль и направить их энергию в нужное русло.
С тем я и обратился к Прохору, поручил ему подготовить соответствующую информацию для печати, а сам - не поленился- выступил по радио с соответствующим обращением. Поблагодарил всех тайных борцов с преступностью, объявил им амнистию и призвал объединить усилия с моими правоохранительными органами. Но предупредил: отныне никакой самодеятельности. Карать буду за нее жестоко. Если раньше ей оправдание было (куда, блин, смотрит милиция?), то теперь вы знаете, куда она смотрит. В том числе и на вас. И очень внимательно...
Путанина с его спутницей взяли на шоссе, недалеко от поворота на Липовку, где у нас был бой за колонну.
Взяли просто и без затей. Девушка дремала на заднем сиденье, журналист задумчиво смотрел на дорогу. На обочину, прямо из кустов, вышел человек в милицейской форме с гаишным жезлом. Путанин послушно затормозил.
"Инспектор" представился, потребовал документы.
- А в чем дело, командир? - спросил журналист.
- Превышение скорости. Знак видели?
Спорить он не стал, сунул руку во внутренний карман за документами.
- А что это у вас?
- Это газовый. Лицензия в порядке.
- Предъявите. Нет, оружие.
- Пожалуйста. Что вы делаете? - Это он машинально вскрикнул, когда "инспектор" зашвырнул пистолет в кусты.
- Подвинься, красотка, - услышал он за спиной, обернулся.
Сзади, с обеих дверец, в машину загрузились еще двое, не в форме. "Инспектор" сел рядом с ним.
- Поехали, - скомандовал.
- Куда? - остолбенело, еще ничего не понимая, спросил Путанин.
И получил в затылок увесистый удар, стукнулся лицом о баранку.
- Делай, сука, что говорят, не спрашивай.
Шмыгая разбитым носом, журналист тронул машину. Сзади взвизгнула его спутница. Он обернулся: один из пассажиров обхватил Ольгу за шею, другой запустил руку под юбку.
- Прекратите! - вскричал Путанин.
"Инспектор" - у ребят сзади были заняты руки - больно ткнул его жезлом под ребра:
- Сиди, сволочь! Делай свое дело. А они - свое. - И заржал.
- Что вам нужно? Кто вы?
- Сейчас узнаешь. Сворачивай. Дальше, дальше.
Машина закачалась по размытой лесной дороге.
- Вот сюда, видишь, под елочку. Стоп! Приехали. Выходи. И девку вынимайте.
Подругу Путанина вырвали из машины, подтащили к небольшой березе, заломили назад руки, вокруг ствола, сцепили их наручниками.
Путанину стало по-настоящему, до дрожи в коленях, страшно.
Ольга - в разодранной кофточке, со спущенным лифчиком и обнаженной грудью - была настолько беспомощна, беззащитна и унижена, что он чуть не потерял сознание, чтобы избавиться от невыносимого кошмара.
- Дипломат его давай, - сказал "инспектор" одному из парней.
Кстати, эти парни были сильно запущенны. Небриты, грязны, в засаленной одежде. От них тошнотворно воняло давно не мытым телом, давно не стиранным, заношенным и загаженным до откровенной грязи бельем. И перегаром от них несло. Тяжким, устойчивым, многодневным.