- Что за соусы ты навязываешь своему повелителю? - спросил Чиун.
- Французские. Я французский повар.
- Лжешь. Ты не француз.
- Я не назывался французом. Я французский повар. Готовлю блюда на французский манер. Я итальянец.
- Значит, готовишь на итальянский манер! А итальянский манер - это манер Борджиа. Ты Борджиа?
- Меня возмущают намеки, что мои кушанья ядовиты.
Увидя в дверях Римо, кореец сказал:
- Взгляни-ка на эту стряпню. Неудивительно, что Президент так располнел.
- Он сбросил десять фунтов с тех пор, как готовить ему стал я, возмущенно заявил повар. Его высокий белый колпак негодующе задрожал.
Чиун держал в руках какие-то бутылки. Внезапно он шагнул к раковине из нержавеющей стали и крепко сжал над ней кулаки. Бутылки разлетелись на мелкие осколки. Мастер Синанджу отдернул руки так быстро, что голландский соус не испачкал ему пальцы и стекляшки их даже не коснулись.
Потом кореец нажал кнопку мусоросборника, и трудно сказать, что издавало более громкий стон - стекло в устройстве или повар при виде этого.
Чиун уставился на него блестящими карими глазами.
- Отныне ты будешь подавать рис, приготовленный на пару, и не станешь портить его ни коровьим маслом, ни специями. Из птиц будешь готовить только утку. Можешь подавать любую рыбу, не испорченную твоими грубыми соусами. Курицу нет. Говядину нет.
- Первая леди любит моллюсков.
- Никаких моллюсков. У рыб нет панциря. У насекомых и черепах он есть.
- Я скорее уволюсь! - гневно произнес повар.
- И окажешь своей стране огромное благо.
- Тогда, пожалуй, не стану.
- Если ты будешь готовить сносную еду, а те, кто ее пробует, не умрут и не заболеют, то можешь остаться, - разрешил Чиун.
Повар сорвал с головы высокий колпак и в приступе ярости изорвал зубами накрахмаленную ткань в клочья.
- Папочка, можешь уделить мне минутку? - вовремя вмешался Римо.
Чиун оставил повара сражаться с мусоросборником.
- В чем дело, Римо?
- Я больше не ассасин.
Карие глаза корейца сузились. Гладкий лоб покрылся морщинами, а морщинки, расходящиеся от носа, напротив, разгладились от возмущения.
- Ты Синанджу. И будешь ассасином, пока твои ленивые кости не лягут гнить в землю.
- У меня новая должность.
- Глупец!
- Не обзывайся.
- Разве твоя новая должность называется не так?
- Оставь, Ты видишь перед собой нового Римо Уильямса.
- Ты выглядишь прежним Римо Уильямсом.
- Прежний был ассасином.
- А ты кто?
- Контрассасин.
Чиун холодно посмотрел на своего ученика.
- Как это понимать?
- Ассасин, который сражается с другими ассасинами.
Кореец недовольно скривился.
- Кроме нас с тобой, других ассасинов нет. Все остальные хуже и недостойны этого имени.
- Мне нравится, как это звучит. Римо Уильямс, контрассасин.
- Тупица, - отозвался мастер Синанджу, вспомнив слово, которое услышал на одном из флоридских пляжей так давно, что не использовал его уже много лет. - Ты тупица.
- Я не тупица.
- Контртупица, если так тебе нравится.
- Слушай, я просто пытаюсь найти себя. Что, нельзя?
- Поздно. Я нашел тебя много лет назад и по доброте душевной сделал родным. И что же получаю? Ни подарка, ни благодарности, ни уважения. Болван!
- Не называй меня так.
- Тогда ты называй себя тем, что ты есть - ассасином Синанджу.
- Я контрассасин. Чиун надул впалые щеки.