"Цель оправдывает средства".
Очевидно, в качестве своего жизненного кредо Артур Сабонис записал:
"Время святош и старинных добродетельных рыцарей миновало давно. Все, что становится поперек дороги, буква ли закона, чужая ли воля, - надо уничтожать или умело обходить".
Обвиняемому Сабонису была дана и очная ставка с его женой. Она все свои показания полностью подтвердила, а все его попытки сбить ее с толку ни к чему не привели.
На очной ставке с врачом "скорой помощи" последний подтвердил, что он у Кузнецовой отравления не обнаружил.
На очной ставке с ближайшими соседями по даче Сабонис заявил, будто в ту ночь после первого выстрела он выбежал во двор, не понимая, кто и откуда стрелял, и лишь после второго выстрела возвратился в дом, обнаружив в спальне убитых отца и мать. Соседи его показания опровергли, утверждая, что оба выстрела прозвучали почти одновременно.
С какой же целью Артур Сабонис убил свою сестру и родителей?
Единственным объяснением было его чудовищное корыстолюбие.
Именно по этой причине он устранил сестру, как потенциальную наследницу всего имущества, и расправился с отцом и матерью в расчете немедленно вступить во владение их городской квартирой, дачей, деньгами, ценностями и вещами.
В этом выводе я укрепился после того, как допросил его ближайших родственников. От них мне стало известно, что именно родители всячески его баловали, прививая пагубный интерес к деньгам. Еще в школьные годы они каждую хорошую его отметку обязательно сопровождали небольшим денежным вознаграждением. А ко дню его рождения родители преподнесли ему пузатую копилку с дарственной надписью: "Дорогому сыночку на счастье". Отец Артура, для начала, опустил в нее 10 рублей.
Все знали, что Артур за выполнение любых хозяйственных поручений и работ получал от родителей определенные денежные суммы. При покупке им продуктов на рынке и в магазинах ему доставалась и вся сдача.
По твердому убеждению свидетелей, это Артура окончательно и развратило.
Обвиняемый Артур Сабонис, несмотря на собранные против него улики, свою вину отрицал. Одно время он на допросах даже отказывался давать показания. Я уже махнул на него рукой и стал форсировать окончание предварительного следствия по его делу.
Как вдруг произошло нечто, чего я и не ожидал.
По собственной инициативе Сабонис обратился к администрации тюрьмы и напросился ко мне на допрос. Неожиданно вручил мне написанное им в камере "чистосердечное признание" и в нем полностью подтвердил, что задушил сестру и застрелил отца и мать.
Казалось, я должен был радоваться, а я ждал от него подвоха и не ошибся.
Подтверждая все написанное, Артур Сабонис подчеркнул, что на преступление его подтолкнуло открытое им психическое заболевание, мудрено названное им "квинтэссенцией души" и "автоматизмом мышления". Сабонис не поленился подробно изложить и симптомы своего заболевания, что, по его мнению, должно было привести к назначению по его делу судебно-психиатрической экспертизы.
С таким ходатайством немедленно выступил и адвокат обвиняемого. Мне пришлось это ходатайство удовлетворить.
В Институте им. Сербского Сабонис пробыл почти два месяца и, к великому своему огорчению, был признан психически здоровым и ответственным за свои действия. Сабонис после ознакомления с актом экспертизы от дачи дальнейших показаний отказался. Он не стал знакомиться и с материалами предварительного следствия, чем серьезно огорчил своего адвоката. Тот, судя по всему, хотел подсказать своему подзащитному линию поведения, но Сабонис от встречи с ним отказался.
В судебных заседаниях военного трибунала Ленинградского военного округа подсудимый Артур Сабонис юродствовал, неоднократно менял показания, отказывался отвечать на задававшиеся ему вопросы.
Все это закончилось тем, что суд признал его виновным в совершенных преступлениях и приговорил к высшей мере наказания - расстрелу.
Этот приговор приведен в исполнение.
Сувенир
Как многие другие следователи, посвятившие себя расследованию тяжких преступлений, таких, как бандитизм, убийства, грабежи, взяточничество, хищения в крупных размерах государственного и общественного имущества, я не смог избежать весьма распространенного среди нас заболевания - язвы. И, по совету знающих людей, отправился в санаторий западночешского курорта Карловы Вары.
Там меня однажды и навестил один мой знакомый - Франтишек Зих, прокурор города Пльзень. Он попросил, чтобы я в Пльзене прочел небольшую лекцию о структуре и деятельности нашей прокуратуры. Я согласился.
В назначенный день за мной прибыла "шкода", и я отправился.
На встречу со мной Франтишек Зих собрал всех своих подчиненных в Пльзене и прилегающих районах, а также пригласил оперативно-следственных работников из местной милиции.
Слушали меня с подчеркнутым вниманием. Задавали вопросы, потом пригласили посидеть с ними за дружеским столом с обязательными шпикачками и свежим пивом, только что доставленным прямо с Пльзеньского завода.
Когда я засобирался в обратный путь, Зих вдруг стал рассказывать, что пару лет тому назад в Пльзене побывал прокурор СССР Роман Андреевич Руденко.
Все они, конечно, слышали, что на Нюрнбергском процессе Руденко был от нашей страны государственным обвинителем.
Затем Зих протянул мне какой-то сверток, в котором оказалась плоская коробка с сувенирной фарфоровой тарелочкой, с изображением центральной площади города Пльзень.
Этот сувенир Зих попросил меня вручить Руденко в знак доброй памяти о нем. В этой просьбе я ничего предосудительного не усмотрел и заверил, что поручение выполню.
В Москве я позвонил в приемную Руденко и через порученца попросил, чтобы Роман Андреевич принял меня на несколько минут по личному вопросу.
Во второй половине дня порученец известил, что Роман Андреевич меня ждет.
Как только я оказался в кабинете Генерального прокурора, сразу же выложил перед ним сувенир из Чехословакии и поспешил изложить все обстоятельства его появления у меня. К своему удивлению, неожиданно уловил во взгляде Руденко определенное недовольство. Однако Руденко терпеливо все выслушал и, не притрагиваясь к свертку, промолвил:
- Говорите, что это сувенир? А сколько он стоит?
- Честно сказать, я не знаю, - ответил я. - Думаю, что недорого.
Мои слова, по-видимому, удовлетворили Руденко. Он больше ни о чем не спросил. И я с молчаливого его согласия вышел из кабинета в полной уверенности, то моя миссия закончена.
Но только я вошел в свой кабинет, как раздался протяжный телефонный звонок и радостный голос порученца известил:
- Сергей Михайлович, Руденко опять просит вас к нему зайти.
На этот раз Роман Андреевич меня встретил с каким-то настороженным интересом.
- Что этот прокурор хотел, чтобы я сделал за его подарок? Вы об этом не обмолвились ни словом.
Подобная постановка вопроса меня крайне озадачила. Было похоже, что Руденко заподозрил меня в желании утаить от него истинную подоплеку сделанного подарка.
- Роман Андреевич! Ни о какой встречной просьбе не было и речи.
- Вы в этом уверены?
- Конечно.
Затем Руденко задумчиво произнес:
- Я ведь тогда у них в прокуратуре действительно побывал. Да вот только какая незадача - не могу никак припомнить их прокурора.
Я вдруг набрался смелости и уверенно заявил: