Как только я вошел в его кабинет, он буквально огорошил меня:
- Сегодня вам предстоит съездить в Кремль и допросить товарища Микояна Анастаса Ивановича, проверив правильность показаний этого Беленького. Договоренность с Микояном имеется. Пропуск в Кремль вам заказан на 12 часов.
Возвратившись к себе, я подумал: "Совершенно ясно, что предстоящий визит в Кремль, к Микояну, который после смерти Сталина и при Маленкове еще продолжает находиться в руководстве Коммунистической партии и занимает высокое положение Председателя Верховного Совета СССР, весьма и весьма ответственный, далеко выходит за рамки всего того, что мне приходилось выполнять по службе".
В то же время этот визит давал мне возможность взглянуть на Кремль изнутри. Ведь в те годы свободный доступ туда был закрыт.
... Меня встретили два капитана из кремлевской охраны, подтянутые, вежливые. Один из них сверил пропуск с моим военным удостоверением, взглянул на мои погоны подполковника юстиции, а затем пропустил вперед, поинтересовавшись:
- Куда вам следует идти, знаете?
Я не знал, и тогда он показал на дорогу, что шла вдоль внутренней стороны Кремлевской стены.
- По ней и пойдете в-о-он до того здания с куполом, над которым развевается наш государственный флаг. Туда и зайдете.
В здание с куполом я вошел с парадного входа и в вестибюле сразу предстал перед проверочным постом. Старший по охране - подполковник вначале углубился в изучение моего пропуска и военного удостоверения, вписал мою фамилию в какой-то журнал и только после этого, возвращая документы, разрешил пройти дальше:
- Вам на третий этаж!
О лифте я почему-то его не спросил и, следуя новому указанию, не спеша поднялся по широкой лестнице, устланной ковром, на третий этиж. Здесь меня остановил новый охранник, на этот раз - лейтенант. О моем появлении он был, как видно, предупрежден, больше никаких проверок не устраивал, лишь произнес:
- Вам левее. Идите прямо вот по этому коридору.
И я покорно проследовал в указанном направлении, бесшумно ступая по мягкой ковровой дорожке, устилавшей начищенный до блеска паркет.
Вскоре я дошел до плотно прикрытой массивной двери с надписью: "Л.М. Каганович", а пройдя еще несколько шагов, увидел дверь с надписью "А.И. Микоян". Однако простое любопытство повело меня дальше, и я прошел до третьей внушительных размеров двери, на которой красовалась всем известная фамилия: "Г.М. Маленков".
Я еще успел подумать: надо же, как меня занесло высоко! Но тут последняя дверь вдруг распахнулась и в коридор прямо на меня вышел какой-то полковник.
- Вы Громов? Я начальник охраны товарища Микояна и заказывал вам пропуск. А кабинет Микояна вы уже прошли.
Мы возвратились к предыдущей двери, легким нажимом полковник ее открыл, и мы оказались в приемной Микояна.
Секретарь сразу поднялся нам навстречу, пожал мне руку и произнес:
- Подождите еще несколько минут, и Анастас Иванович вас примет. Пока можете посидеть вот здесь... - Он вывел меня в коридор, показал на небольшую дверь, которую я до того не заметил, и оставил одного в большой, просторной комнате, предназначенной, судя по всему, для совещаний.
Однообразие этого помещения нарушал лишь небольшой столик со свежими журналами и газетами. К нему я и подсел.
Долго ждать мне не пришлось. Скоро из приемной меня громко позвал секретарь:
- Можете заходить. Он вас ждет.
Напольные часы в этот момент отчетливо отсчитали двенадцать ударов.
Меня крайне удивило, что Анастас Иванович поднялся со своего кресла из-за стола, вышел мне навстречу и, поздоровавшись за руку, тут же предложил присесть за приставной столик. И только после этого он вновь занял свое место за большим письменным столом. Потом он бросил пытливый взгляд на меня, словно решив повторно меня разглядеть, и ровным голосом, с небольшим акцентом, произнес:
- Выкладывайте, с чем пожаловали.
Держался он просто, с располагающим к нему доверием.
Вспомнив о совете генерала Красникова - не тушеваться, - я довольно обстоятельно изложил суть порученной мне проверки по материалам архивно-следственного дела и даже зачитал выписки из протоколов допроса Беленького о его посещениях в дореволюционное время марксистского кружка в нефтяном районе Баку, где он видел Микояна.
Все это Микоян внимательно выслушал и произнес:
- Фамилию Беленький не припоминаю. А марксистский кружок в те годы там действительно был.
Потом Микоян поинтересовался:
- Его фотография сохранилась?
Эту фотографию из уголовно-архивного дела я прихватил с собой и предъявил.
Микоян с минуту повертел ее в руках, пристально вглядываясь, и с сожалением возвратил:
- Здесь запечатлен уже не юноша, а взрослый мужчина. Очевидно, он был заснят уже в наше время и, скорее всего, после ареста.
Но, сказав это, Микоян вдруг попросил эту карточку снова и неожиданно произнес:
- А знаете, я, кажется, его узнал - вот по этому шраму на левой щеке. Тогда он действительно был курсантом. Даже припоминаю, что у него были какие-то родственники в городе Астара, на границе с Ираном. Он как-то для них отвез какую-то марксистскую литературу, по-моему, несколько популярных брошюр.
Помолчав, как бы продолжая вдумываться в прошлое, Микоян добавил:
- Я тогда обратил на него внимание, потому что он, хотя и назвался русским, но, как многие из местных бакинцев, довольно сносно говорил по-азербайджанс ки и понимал по-армянски.
- А он не мог быть мусаватистом? - спросил я.
Микоян отрицательно покачал головой и с еле приметной усмешкой заверил:
- Исключено! Русским к ярым азербайджанским националистам-мусаватистам дороги не было.
- Вам приходилось с ним о чем-либо разговаривать?
- Не припоминаю... - Микоян развел руками.
После этих слов я понял, что, по-видимому, о Беленьком больше не услышу ничего, и, решив приступить к самому главному, не без некоторой робости спросил:
- Вы разрешите все как есть записать в вашем присутствии?
- Конечно! - Микоян ответил коротко и ясно.
Я извлек чистый лист бумаги и принялся излагать содержание нашей беседы. Потом Микоян быстро все перечел без всяких замечаний, взял со стола ручку и четким почерком написал под текстом: "Записано с моих слов верно".
Ниже поставил дату и расписался, не забыв указать свое должностное положение и воинское звание.
Когда я уходил, Анастас Иванович опять поднялся из-за стола и, подойдя ко мне, крепко пожал мою руку. Наша встреча, таким образом, прошла вполне достойно и уважительно. И, удаляясь от правительственного здания, я пересек площадь, теперь уже оказавшуюся от меня справа, разыскал там Царь-пушку и Царь-колокол, которых прежде ни разу не видел, и в одиночестве возле них постоял, не зная, удастся ли вновь увидеть их. Площадь была совершенно безлюдна.