— Тише, тише, — зашептал он, нервно косясь мне за спину.
— Да нет тут никого, — уверила я его. — Я к вам по делу — вы мне лифтом не разрешите своим воспользоваться?
— Зачем? — непонимающе уставился он на меня.
— Свалить надо незаметно, — призналась я.
Мужик подумал, покосился на свои трусы и буркнул:
— Так я не одет.
— Ничего — ничего, вам идет, — светским тоном заверила я его.
Мужик, имя которого я хоть убей не могла вспомнить, почесал тощую волосатую грудь и наконец посторонился, пропуская меня:
— Хорошо, пойдемте.
— Спасибо, вы очень любезны, — проворковала я, шагнув в глубь квартиры.
— Брысь отсюда! — рявкнул он.
— Вы чего? — опешила я.
— Да это не тебе, — досадливо поморщился мужик. — Кот вон лезет.
— Это со мной! — с достоинством пояснила я.
Бакс, почувствовав поддержку, махом проскользнул меж ног мужика и потерся о мой подол.
— Ну… тогда конечно, — смешался он и пошел меня провожать.
А сейчас я поясню — чего это я к этому мужику явилась среди ночи. В нашем доме есть подземный гараж — ровные ряды боксов, стойла для наших железных лошадок. А у этого мужика — был отдельный гараж, с отдельным въездом со двора — и с отдельным лифтом. Дело в том, что у мужика был дорогой и престижный пентхаус — все для вас, лишь бы вы платили денежки и улыбались.
В общем, мужик, сонно зевая, загрузился со мной в свой лифт и мы поехали вниз.
— Могу надеяться что вы про мой визит завтра не вспомните и никому не расскажете? — осведомилась я у него.
С того как — то махом слетел весь сон, он внимательно посмотрел на меня и недовольно спросил:
— У тебя чего, проблемы?
— Ну, — буркнула я.
— Вот черт, — ругнулся он. — А я — то думал — поклонник у подъезда караулит, мало ли чего.
— Типа этого, — уклончиво ответила я. Толик меня там точно караулит. — Но вы все равно про меня не рассказывайте.
Мужик подумал — подумал и предложил:
— Давай так — ты у меня вообще не была, и я тебя знать не знаю. Если кто спросит про то что я тебя вывел — скажу, что кришнаитку на ночь снял, устраивает?
— А кришнаитки что, снимаются??? — воззрилась я на него. В мозгу прочно засело — раз верующие — значит живут свято.
— Еще как! — ответил мужик, чему — то мечтательно улыбаясь.
Я оглядела его тощие ножонки — ручонки, пивной животик и хмыкнула. Тоже мне, любитель секса по-индийски.
Лифт мягко остановился, с тихим шелестом разошлись створки, и мужик переспросил:
— Ну так как, ты согласна на то что тебя тут не было?
— Разумеется! — проникновенно улыбнулась я ему. — Кришнаитка у тебя была, кришнаитка. Сколько они за ночь — то берут, а то вдруг спросят?
— Э… — опешил мужик, — нисколько. По любви.
— По любви? — подняла я бровь.
— Двести баксов, — смутился он.
— Да…, — глубокомысленно заметила я. — Две сотни не деньги, значит и впрямь по любви.
Мужик злобно на меня посмотрел, схватил пульт и ворота гаража начали подниматься.
— Вали давай, — буркнул он.
— Но-но, — предостерегающе сказала я. — Когда меня начнут пытать, как я свалила, я ведь могу и правду сказать.
— Ах ты! — задохнулся он от возмущения.
Но я уже одумалась. Новопассита надо было пить больше.
— Дяденька, извините пожалуйста, — покаянно сказала я. — У меня жизнь в последнее время сложная, одно за другим, вот и собачусь со всеми.
Дядька посмотрел на меня внимательно — шучу или нет, и махнул рукой.
— Ладно, Марья, иди. Я тоже сонный не подарок.
Я кивнула и шагнула во двор. Ворота за моей спиной с тихим шуршанием опустились. Вокруг ярко светили ажурные кованые фонарики, было безлюдно (третий час ночи, еще бы кто — то был!), и я стояла тут как на ладони. Бакс словно матерый партизан тенью крался среди клумб. С трудом я заставила себя пошагать на негнущихся ногах к калиточке в огибающей двор изгороди. Ею жильцы пользовались именно во время ночных вылазок — дабы не открывать здоровенные большие ворота. Каждое мгновение я ждала, что сейчас мне в лоб вопьется каленой иглой пуля — и я оч. бесславно закончу свой земной путь. И самое главное — мое тело в таком виде никто не идентифицирует со мной. Меня похоронят как бродяжку.
Бо-оже…
Я шмыгнула носом.
Себя было жалко до ужаса.
Кое — как собравшись с духом, я заставила себя дошагать до калитки, выйти, и тут — то меня и приняли.