И вот он, советский летчик!
Парашют запутался стропами в ветвях дуба на краю пролеска и мужчина тщетно пытался отстегнуться. Красный потек на штанине галифе, рукаве гимнастерке большое красное пятно, говорили о том, что он ранен. В тот момент Лена не удивилась форме капитана НКВД на летчике, другое заботило — как его стащить с дерева. Мессеры как воронье кружили, атаковали очередями. Чуть и заденут, убьют мужчину.
Девушка глянула на ветки и, подпрыгнув, зацепилась за нижнюю, полезла вверх.
Эка невидаль, по деревьям лазить! Этому она с начальной школы обучена — любимая забава была в ветвях прятаться, кисло-горькие ранетки жевать и кидать их в забияк-мальчишек, на спор показывая свою меткость.
Миг какой-то, и подстегнутая пулями, страхом за летчика, девушка взлетела к кроне, потянула за стропы, приближая его к стволу и давая возможность зацепиться за ветку, а не рухнуть вниз, ломая кости.
— Осторожно! — схватила за портупею одной рукой, второй ствол обняла. Мужчина вдруг улыбнулся и пронзительные голубые глаза вспыхнули задором, светом настолько близким, теплым, что Лена невольно улыбнулась в ответ:
— Нож нужен, стропы перерезать, — сказала спокойно.
Немцы поливали с воздуха огнем, внизу бойцы окружили дуб, приготовившись к отражению нападения с земли, хоть и бестолковому, а девушке вдруг стало спокойно и даже весело.
— Задеть могут, — предупредил ее капитан, достав здоровой рукой нож-складешок из кармана галифе.
— Не-а, — шире улыбнулась Лена. Она действительно была уверена — ни одна пуля не достанет ни ее, ни его, ни ребят. Они теперь вне смерти и жизни, вне времени и вне войны.
Мужчина подтянулся к ней, зацепился за протянутую руку и встал неуклюже на ветки ногами. Срезал стропы, пока Лена придерживала его от падения. Купол сник, отпуская пассажира, обвис на ветках белым облаком.
— Зовут-то как, белочка-спасительница?
— Лена.
— Пчела ее зовут! — выступил Дрозд, услышав милую беседу двух ненормальных под огнем противника.
— Спускайтесь! — крикнул Санин.
— Сможешь? — спросил капитан, пристально разглядывая девушку.
— А то! Вы главное сами осторожнее. Я подстрахую.
И оба поползли вниз.
Мужчина грузно упал на руки солдат, Лену подхватил Антон и Николай.
— В лес, в лес! — приказал. Капитана, подхватив под руки потащили через поле к лесу. За спинами, далеко и еще глухо появился звук рокота мотоциклов. Мессеры, выпустив последний боезапас под ноги беглецам, ушли.
— Ааа! Суки! — пригрозил им винтовкой Васечкин. — Валите, валите!
И бегом.
В лес вломились, когда на дороге показались мотоциклисты, и, не сбавляя темпа вперед, в гущу массива.
— Здесь искать не станут, чаща, — задыхаясь, бросил кто-то.
— Не сунуться, — поддакнул Голушко, перепрыгивая поваленное дерево.
— Васечкин, Лучин — залечь. Фрицы сунуться — задержать! Встречаемся на той стороне, прямо по курсу, — приказал Николай. Бойцы на ходу отделились от группы, залегли в кустах.
Час наверное бежали, прислушиваясь к тому, что позади твориться. Но крики немцев, доносящиеся сперва, давно пропали, потонули вместе с автоматными очередями, одиночными выстрелами, в тишине сумрачной чащи.
Можно было остановиться, отдышаться, перевязать раненого и перекусить, ожидая возвращение рядовых.
Санин объявил привал. Бойцы повалились на листву, переводя дух. Лена, еще тяжело дыша от бега, склонилась над капитаном:
— Вы как?
У него было белое, покрытое испариной лицо, но все же мужчина не скривился от боли, а нашел в себе силы улыбнуться девушке.
— В порядке, милая пчелка.
— Ну вот и вы обзываться, — рассмеялась Лена. Легко стало на душе, уютно.
— Лейтенант Санин, — встав над капитаном, представился Николай. Дроздов позади него стоял и отчего-то молчал и смотрел на мужчину сосредоточенно и недоверчиво, словно решал что-то.
— Капитан Банга, — выдавил тот, посерьезнев. Сел, зажав раненную руку, смерил странным взглядом Александра.
— Лейтенант Дроздов, — глухо представился Саша, продолжая изучать лицо мужчины.
У девушки улыбка с губ сползла:
— Банга?
— Банга. А что? Знакомая фамилия? — прищурил на нее левый глаз «летчик».
— У меня отец… Он в Бресте, я к нему ехала, — пролепетала более внимательно разглядывая незнакомца, сравнивая его с фото в газете, что отдал ей Игорь. — Банга, Ян Артурович, врач. Может быть слышали?
Что-то появилось в его глазах, странное, непонятное.
— В Бресте идут бои. Застава держится, — сказал тихо, как великую тайну открыл.
— Вы с заставы? — спросил Николай.
— Почти, — поджал губы мужчина. Лене показалось, из-за боли, и спохватившись, засуетилась:
— Вас надо перевязать.
— И пожеваться бы, да? — несмело подал голос Голушко.
— Развязывайте мешок с провизией, рядовой.
Никодим и Гриша Полунин помогли ему, извлекли на свет каравай хлеба, миску с холодной, чуть почерневшей вареной картошкой, бутыль масла, завернутое в тряпицу.
— Пируем! — обрадовался Иван Летунов.