— Ты москвичка?
Лена удивленно посмотрела на него:
— Да.
— Где живешь?
— На тверской.
— Серьезно? В каком доме?
— В двенадцатом, а что?
— Да ты что? Случайно не в двадцать четвертой квартире?
— Нет, в тридцать четвертой. А что?
Ничего. Теперь я знаю твой адрес, — улыбнулся про себя.
— У меня друг на тверской живет. А я сам с набережной двенадцать, двенадцать. Запомнить просто.
— Зачем мне?
— Так, — пожал плечами. — Придется — буду рад.
— Вы в Москве служите?
— Нет.
И молчок. Лена не стала переспрашивать, понимая что ответа не получит — военная тайна. Правильно.
Николай лег и сказал:
— У меня мама и сестра. Отец в гражданскую погиб. Никого больше из родни.
Девушка задумалась: вроде ничего не сказал, а вроде — все.
И прав. И в точку.
— У тебя есть брат и сестра. У тебя есть отец. Спи и не о чем не тревожься.
Пара слов, а на душе тепло стало и спокойно.
Лена вздохнув, обняла подушку и прошептала:
— Спасибо.
Николай лишь улыбнулся.
Глава 3
Дни как сады и поля за окнами пролетали, часы как города и поселки отщелкивали. Позади остался Смоленск, Могилев, Слуцк, Брест был все ближе. Если бы не лейтенанты, особенно Николай, с которым Лена с той ночи сблизилась и подружилась, она бы извелась от волнения от предстоящей встречи с отцом. Но думать ей об этом не давали, отвлекали, развлекали. Да и забота другая появилась — Надя. Не на шутку та в Дроздова влюбилась. Смотрела так, что Лене казалось, гимнастерка его вспыхнет, и вела себя отвратительно — то хохотала как ненормальная, то глупости городила такие, что Скрябина была готова сквозь землю от стыда провалиться.
Попытка приструнить ее, пока лейтенанты курили в тамбуре, привела к серьезной ссоре, первой за много лет дружбы.
— Ты ханжа, Скрябина! — заявила Вильман. — Правильно Александр Сергеевич тебя пчелой назвал: нудишь, жужжишь, все укусить норовишь! И настроение полосатое — то смеешься вместе с нами, то вдруг выговариваешь: то не так и это не этак! А какое твое дело? Что ты мне в душу лезешь? Да, мне нравиться лейтенант Дроздов. Он красивый, умный, идейный, он правильный. Эталон красного командира. Это плохо?
— Надя, плохо то, что ты ведешь себя как дура!
— С твоей точки зрения! Мы с ним прекрасно ладим и понимаем друг друга, а что ты там в этом увидела — только тебя с плохой стороны характеризует, а не нас. Между нами крепкая дружба, а не какие-то гадости и глупости! Вот что выдумала — такая ты сама! И оставь меня в покое!
— Надя, ты потом пожалеешь!…
— Я уже жалею, что взяла тебя с собой! Терпеть твое зудение три недели! Я действительно была дурой, что согласилась ехать с тобой! Знала бы, что ты такая, взяла бы Октябрину! Она хоть как ты комсорга из себя не изображает и в личную жизнь не вмешивается! И не лицемерит, как ты!
— Я?!
— Да! Сама глазки лейтенанту Санину строит, а мне за Сашу выговаривает!
— Ничего никому я не строю!
— Да, да, да! А то я ослепла! Да ты ему уже серенады поешь! "Ой, Николай, ой, ой, ой, товарищ лейтенант"! — скривилась, изображая томную кокотку, и рявкнула, видя как вспыхнули щеки подруги, глаза обидой наполнились. — Что надулась? Правда глаза колет?
— Дура ты, Вильман, — разозлилась девушка.
— Лучше быть дурой, чем ханжой и лицемеркой, как ты!
— Даже так?
— Да! Так! И вообще, как только приедем — катись к своему папаше! Все!
Лене стало обидно до слез. Хотелось высказаться, но слов достойных не нашлось, и она выскочила в коридор, бухнув дверью в купе.
Встала у окна, не зная куда деться. В голове сумбур: "так и сделаю! У отца поживу!… Завтра уже Брест… Приедем, куда мне идти?… Никакая я не лицемерка, сама Надька такая! Уйду, пусть ей стыдно будет! Пусть помучается, подумает над своим поведением! Слова ей больше не скажу!… А больница ночью работает? Я ведь ничего кроме номера его больницы не знаю. Где его искать буду в незнакомом городке?… На вокзале переночую, а утром найду! Нет безвыходных ситуаций! Я справлюсь, пусть Надька катится к своей тетке. А я что-нибудь придумаю, плакать не стану. Еще чего! Реветь, слабость проявлять! Не дождется!"
— Что-то случилось? — спросил Николай, заметив ее у окна понурую и скисшую.
— Ничего, — встрепенулась. Александр влезть хотел, но встретился с взглядом друга и ушел в купе. Лена искоса глянула на него и губы поджала, обратившись к мужчине:
— Зачем он это делает?
— Что?
— Вокруг Нади вьется. Ведь ничего не будет.
— Ничего и нет. Что-то случилось?