Доктору Джорджу Френчу было под шестьдесят. Он был слегка полноват, но прекрасно сшитые на заказ костюмы это скрывали. Серо-зеленые глаза поблескивали за очками в стальной оправе, тоже сделанными на заказ. Кожа бледная, а усы, борода и венчик волос, обрамляющих обширную лысину, с густой проседью. Когда Френч вошел в приемную, Эми отложила журнал, который читала.
– Выглядите замечательно, – сказал психиатр, одаряя Эми сияющей улыбкой.
Эми тоже улыбнулась:
– Спасибо, что так быстро меня приняли.
– Давайте побеседуем в офисе. Кофе хотите?
– С удовольствием. Надо заставить мозги шевелиться. По пути к офису Френча располагалась маленькая кухня.
Доктор остановился там, наполнил две чашки и пошел дальше.
– Очень жаль, что ваша фирма приказала долго жить.
– Мне тоже жаль.
– Наверное, это было для вас шоком?
Эми пожала плечами:
– Помощникам никогда не ведомо, что происходит. Однажды утром партнеры собрали нас в конференц-зале, только и всего.
– И теперь вы работаете самостоятельно?
– Да, – ответила она смущенно. Ведь она спустилась из высших эшелонов юридической практики в самый низ, в кустари-одиночки. – Кое-как перебиваюсь. В основном разводы, завещания, контракты. Есть несколько маленьких фирм, чьи дела я веду. Если «Майкрософт» или «Найк» спросят, не знаете ли вы хорошего адвоката, я буду очень признательна за рекомендацию.
Доктор Френч засмеялся и отступил в сторону, пропуская Эми в свой офис. Диван, обтянутый бордовой кожей, стоял у бледно-голубой стены, на которой висели солнечные эстампы. Напротив, на другой стороне комнаты, – огромное окно, дающее свет и вид на небо. Психиатр закрыл дверь и жестом предложил Эми сесть в одно из кресел из кожи и хрома, которые стояли около низенького журнального столика. Сам сел во второе кресло.
– Я хотела бы, чтобы вы кое-кого посмотрели, – сказала Эми.
– Разводящегося клиента?
– Нет. По правде, речь идет о деле, которое уже вызвало большую шумиху. Вы читали о драке во время игры Младшей лиги?
– Кто не читал!
– Мой сын играл в одной из команд, а мужчина, которого арестовали, снимал у меня квартиру. Над гаражом. Вот о нем я и хотела бы с вами поговорить.
– Почему со мной?
– Вы же специалист по посттравматическим нарушениям.
– А, Мазык, – сказал Френч, имея в виду дело, ради которого его нанимала старая фирма Эми. Грегори Мазык был ветераном, который закрылся в доме с заложником. Доктор Френч свидетельствовал, что Мазык страдает от посттравматического стресса и считает полицейских иракцами, а заложника – своим лучшим другом, который умер у него на руках во время войны в Заливе.
– Что вы знаете о случившемся во время игры Младшей лиги?
– Совсем немного.
– Ладно. Так вот. Дэн – Дэниел Морелли, мой клиент, – он столяр. Не знаю, сколько ему лет, но, на мой взгляд, где-то под пятьдесят. Он ездит по стране на грузовичке. У него нет корней. Иногда он по неделям живет в лесу. Кормится случайными заработками и еще делает прекрасную мебель. Мы познакомились на ярмарке в парке, у него была палатка рядом с моей. Он пытался получить заказы на мебель, и ему негде было жить. Мне он показался очень мягким, да и мой сын очень к нему привязался. Я ни разу не видела ничего, что подсказало бы мне, что он способен на насилие.
Эми рассказала психиатру про драку.
– Я спрашивала его по поводу того, что он сделал Барни и полицейскому. Он сказал, что не думал, просто действовал, как его учили. Он очень сожалел о своем поступке, находился в депрессии. Еще он сказал, что во Вьетнаме был в плену. Я спросила, служил ли он в армии, но он отказался отвечать. Он также сказал, что поклялся больше никому не причинять вред. Вот я и подумала, не связано ли это его внезапное бешенство с тем, что случилось с ним во Вьетнаме.
– Думаю, это вполне вероятно.
– Я помню ваши показания. Вы тогда сказали, что боевой опыт может вызвать симптомы посттравматического стресса через много лет после самих событий. Я хочу, чтобы вы поговорили с Дэном и сказали мне, что вы поэтому поводу думаете.
– Ладно.
– Есть еще одно обстоятельство, – сказала Эми, – довольно странное. Удостоверение личности Дэна фальшивое, и полиция нигде не нашла его отпечатков пальцев.
– Вот это уже интересно. Если он был в армии, его отпечатки наверняка должны быть в делах. – Доктор Френч встал. – Подождите, я сверюсь со своим расписанием.
Он прошел за письменный стол и поговорил по интеркому с секретаршей.
– У меня сегодня отменена встреча, – сказал он Эми немного погодя. – Три часа подойдет?
Когда охранник впустил Эми и доктора Френча в палату, Морелли сидел в кровати. Никаких трубок уже не было, лицо немного порозовело. Длинные волосы веером лежали на плечах.
– Вы выглядите намного лучше, – заметила Эми.
Морелли уставился на спутника Эми.
– Кто ваш друг?
– Это Джордж Френч. Он психиатр.
Морелли устало улыбнулся:
– Значит, так я буду защищаться? Косить под сумасшедшего? Я избавлю вас отлипших хлопот, Эми. Номер не пройдет. Я вполне вменяем.
– Вам не обязательно быть психом, чтобы защита основывалась на определенных аргументах. Доктор Френч просто хочет задать вам несколько вопросов.
– Это конфиденциально? Останется между нами?
– Разумеется, – уверила его Эми.
Морелли пожал плечами и жестом пригласил их садиться на стоящие у стены стулья.
– Располагайтесь. Все равно у меня нет более интересного занятия.
Эми и доктор подтащили стулья ближе к кровати и сели. Джордж положил на колени блокнот в желтую линейку и написал заголовок.
– Не возражаете, если я буду звать вас Дэном? – спросил он.
– Да хоть горшком, только в печь не ставьте, – пошутил Морелли, чтобы показать, что относится к вопросам доктора не слишком серьезно.
Френч засмеялся:
– Мне бы хотелось кое-что о вас узнать, прежде чем мы перейдем к событиям на бейсбольном ромбе. Не возражаете?
Морелли немного поежился, но кивком выразил согласие.
– Чудно. Начнем с самого простого. Где вы росли?
– В Калифорнии.
– Где именно в Калифорнии?
– В Сан-Диего.
Морелли говорил Эми, что рос в семье военного, и они постоянно переезжали. Теперь он говорил доктору Френчу другое.
– Братья или сестры есть?
– Нет.
– Мать жива?
– Нет.
– Отец?
– Понятия не имею.
– Вы не ладили?
– Он нас бросил, когда я был ребенком.
– Ваша мама вторично не вышла замуж?
– Нет.
Доктор Френч что-то записал, прежде чем продолжить интервью.
– Уже сделали глубокие психологические выводы, доктор? – спросил Дэн.
– Пока только тринадцать, – ответил Френч с улыбкой.
– Трогательно, – ответил Морелли. Он пытался вывести Джорджа из себя, но у него хватило ума понять, что доктор на провокации не поддается.
– Не скажете ли вы мне, в какую среднюю школу вы ходили? – спросил Френч.
– Святого Мартина.
Джордж явно удивился.
– Вы, похоже, из очень обеспеченной семьи.
– Я получат стипендию.
– Тогда вы, очевидно, прекрасно учились.
– Высшие баллы почти по всем предметам.
– Как насчет спорта?
– В средней школе много чем занимался, но в школе Святого Мартина в организованных спортивных мероприятиях не участвовал. Я держался обособленно и старался получше учиться.
– Какие предметы больше всего нравились?
– Математика. Физику любил.
– Вам в этой школе нравилось?
Дэн пожал плечами:
– Было несколько отличных преподавателей. А учащиеся – совершенно из другого мира. У нас не было почти ничего общего.
– У вас были близкие друзья?
На лицо Морелли будто туча набежала.
– Я не хочу об этом говорить.
– Вы были знакомы с Ванессой в средней школе, – сказала Эми.
Морелли совсем расстроился.
– Да, с Ванессой. Я ее знал. Но я не буду об этом говорить, так что давайте двигаться дальше.
– Ладно, – не стал настаивать Джордж. – А как насчет колледжа?
Дэн не ответил.
– Мистер Морелли?
– Никакого колледжа. Вместо него Вьетнам. Меня призвали в армию.
– Вы не хотели идти в армию?
– Я сам не знал, чего хотел. Все было слишком сложно.
Эми показалось, что она услышала в голосе Морелли горечь и печаль.
– Где вы проходили основную подготовку? – спросил Френч.
– Форт-Льюис.
– Это была обычная подготовка?
– Ну да. – Морелли помолчал, что-то вспомнив. – Были еще тесты. Мне кажется, они не входили в обычную основную подготовку.
– Какие тесты?
– Во время основной подготовки мы все сдавали тесты: на коэффициент умственного развития, знание языка и все такое. Сначала мы сдавали эти тесты группами, но вскоре меня начали выделять. Мне могли позвонить в субботу утром или вечером среди недели и заставлять сдавать эти тесты с еще двумя или тремя парнями. Нам было приказано об этом не распространяться. На этот счет там существовали очень строгие правила. Но я однажды разговорился с одним из этих парней, которому тоже было любопытно. Выяснилось, что его родители – эмигранты из России, так что он бегло говорил по-русски. Он знал, что один из парней говорил на каком-то азиатском языке, а другой изучал русский в колледже.
– А вы?
– Вот тут я ничего не мог понять. Я знал французский в объеме средней школы, отметки у меня были хорошие. Но этот парень говорил по-русски без всякого акцента.
– Что-нибудь необычное произошло во время основной подготовки?
– Ну, это нельзя назвать необычным. Скорее неожиданным.
– Что именно?
– Куда меня направили. Нам всем предложили указать, что мы предпочитаем в смысле ПИО. – Заметив недоумение Эми, он пояснил: – Продвинутое индивидуальное обучение.
Я написал, что хочу учиться в офицерской школе, затем – служить в специальных войсках. Меня направили в Холаберд. Это совсем близко от Балтимора.
– Что происходило там?
– Разведывательная подготовка.
– Но вы не высказывали предпочтения разведке, не так ли?
– Нет. Но не мое дело было задумываться почему, верно? Я смирился с программой.
– Чему вас научили в Холаберде?
– Всякие разведывательные вещи. Как следить за кем-то, как войти в запертое помещение, электронное наблюдение.
– Подслушивание?
– И другие милые навыки, – улыбнулся Морелли. – Еще нас время от времени выводили в поле. Так это называлось.
– Приведите пример.
– Ну, я выбирал имя в телефонной книге и ходил за этим человеком весь день. Еще я устанавливал «жучки» в офисе одной фирмы. Я влез туда ночью и установил «жучок». Потом мы часами слушали скучнейшую дребедень. Через несколько ночей я снова залез туда и снял «жучок».
– Что бы случилось, если бы вас поймали?
– Одного парня поймали. Армия все уладила. Если ловили копы, то вообще все было в порядке. Они знали, чем мы занимаемся время от времени. Если же ловили гражданские, то посылали полковника с целой коробкой медалей. Сначала он взывал к патриотизму этого парня, потом к его кошельку. Если и этот номер не удавался, парню намекали, завуалированно, естественно, насколько трудной может стать его жизнь.
– Во время вашего пребывания в Форт-Холаберде случалось что-нибудь необычное?
Морелли кивнул:
– В конце четвертого месяца моего там пребывания меня вызвали с тренировки и велели идти к старшему офицеру базы. Меня ждали два «зеленых берета», оба при полном параде. Они сказали, что хотят, чтобы я подал заявление для подготовки к службе в специальных войсках. Дескать, мои успехи произвели на них глубокое впечатление, и я для них подхожу. Все говорилось без напряга, льстило самолюбию. Мне внушили, что меня выбрали из многих других, и намекнули о секретных поручениях и заданиях, связанных с большим риском. Не забывайте – я был пацаном, к тому же очень впечатлительным. Эти «зеленые береты» вышли прямиком из фильмов Джона Уэйна: вся грудь в нашивках и орденских колодках. И еще подстегивала мистика специальных войск.
Джордж улыбнулся:
– Полагаю, что вы согласились.
– Еще как. Как только я закончил курс в Холаберде, меня направили в Форт-Беннинг, штат Джорджия, где три недели учили прыгать с парашютом. Затем пришла очередь специального военного центра в Форт-Брэгге, Северная Каролина.
– Чем вы там занимались?
– Интенсивной физической подготовкой и искусством выживания. Там имелась полоса препятствий длиной в пять миль, мы учились лазать по горам и сооружать веревочные мосты. Наука выживания – настоящий кошмар. Они бросали нас в соленую воду на отдаленном побережье. Мы должны были суметь выбраться на берег и выжить там. Ну, знаете, какие растения можно есть в определенной местности, как разжечь костер, прямо наука для бойскаутов. Затем началось обучение по специальности. В специальных войсках основное подразделение состоит из двух офицеров и десяти рядовых. У каждого человека в подразделении своя специальность. Среди них были саперы, которых учили обращаться со взрывчатыми веществами, связисты, медики, радисты, лингвисты, знатоки оружия и эксперт по психологическим операциям. Последним как раз был я.
– Что конкретно вы делали?
– Меня учили, как использовать помощь медиков и сельскохозяйственных специалистов, убивать, принуждать гражданское население работать на нас, и еще меня учили допрашивать пленных.
Морелли помолчал, как будто вспомнил нечто такое, чего вообще не хотел бы помнить.
– Что-нибудь еще? – спросил доктор Френч, чтобы не прерывать разговор.
Дэн оторвался от своих дум и взглянул на психиатра.
– Практические операции, – ответил он. – Моя группа выступала как единое подразделение. Мы тренировались на Аляске, в Панаме, в холодном климате, в джунглях. После Форт-Брэгга меня перевели в Форт-Перри в Южной Каролине для обучения передовым методам допроса. Затем я снова вернулся в Брэгг.
– Вам приходилось когда-нибудь применять ваши обретенные навыки на практике?
Морелли насторожился, но кивнул.
– Какими были некоторые из ваших заданий?
– Предпочитаю не отвечать.
– Потому что они были секретными?
– Я не буду обсуждать свои задания.
– Ладно.
Доктор Френч еще что-то записал. Эми подумала, что Морелли устал. Он закрыл глаза, пока доктор писал, да и последние ответы он произносил еле слышно.
– Эми сказала мне, что вы были во Вьетнаме.
Морелли взглянул на Эми и кивнул.
– Вы там попали в плен?
Дэн снова кивнул.
– Как долго вы оставались в плену?
– Около двух недель.
Джордж постарался скрыть свое удивление.
– Почему так недолго?
– Я сбежал.
– Где вас захватили?
– Предпочитаю не говорить.
– Во Вьетконге?
– Предпочитаю не говорить.
– Как вам удалось бежать?
У Морелли появился отсутствующий взгляд.
– Я решил, что с меня хватит.
– Вы находились в лагере для военнопленных или…
– Я не был ни в одном из тех мест, которые вы знаете.
– Но это было во Вьетнаме?
Морелли не ответил.
– Куда вы направились после побега? – спросил Френч.
– В джунгли. Я более или менее умел ориентироваться в лесу без карты или компаса. У меня все получилось. – Дэн снова закрыл глаза. – Я устал, давайте на этом закончим, – сказал он.
– Хорошо, – согласился Френч. – Еще всего один вопрос. Какое у вас было последнее звание?
– Капитан.
Доктор Френч встал, Эми последовала его примеру.
– Спасибо, что поговорили с нами.
Морелли не отреагировал.
– Я звонила лучшему адвокату по криминальным делам, чтобы передать ему ваше дело, но его не оказалось в городе, – сказала Эми. – Я вернусь сюда, когда у меня будут новости.
Морелли кивнул, но, похоже, без всякого интереса.
– Ванесса все еще в городе. И все еще хочет с вами поговорить. Что мне ей сказать?
– Ей надо уехать. Скажите, пусть уезжает, пока у нее есть такая возможность.
– Она в какой-то опасности, Дэн?
– Я устал, – сказал Морелли.
Доктор Френч коснулся руки Эми.
– Давайте дадим мистеру Морелли отдохнуть, – сказал он. Эми беспокоилась о Морелли, но доктор был прав. Ее клиент закрылся, и она понимала, что больше им сегодня ничего не удастся вытянуть.
– Что вы думаете? – спросил Джордж, когда они шли к своим машинам.
– Совершенно очевидно, что Дэн нетипичный случай, – с энтузиазмом сказала Эми. – Только представьте себе, что ему пришлось пережить после его побега из плена!
– Так вы купились на эту историю? – спросил доктор Френч, не высказывая собственного мнения.
– Она звучит вполне правдиво. А у вас что, есть сомнения?
– В прошлом году я работал с одним типом, который оправдывал присвоение денег тем, что он якобы работает на ЦРУ и ему необходимы деньги для операции под прикрытием. Он был очень убедителен, смотрел в глаза и при этом говорил совершенно невероятные вещи. И все время врал. Он прочел все книги, когда-либо написанные про ЦРУ, равно как и шпионские романы и новостные журналы. Он обладал энциклопедическими знаниями о ЦРУ и о том, как оно действует.
– Вы считаете, что Морелли все выдумал?
– Он в курсе армейской подготовки, но эти детали очень легко узнать. Он мог знать кого-нибудь, кто служил в армии, или прочитать об этом в Интернете. Проанализируйте, что он нам рассказал, Эми. Морелли отказался обсуждать даже мелкие детали касательно его заданий. И вот что я вам еще скажу. Я работал в армейской разведке во время войны во Вьетнаме и никогда не слышал, чтобы кому-то из американцев удалось удачно сбежать из вьетнамского плена.
Эми стало стыдно за свой непрофессиональный энтузиазм по поводу рассказа Морелли. Просто это было яркое пятно в ее небогатой приключениями жизни.
– Не будьте такой мрачной, – засмеялся Джордж. – Я еще не сделал никаких выводов насчет Морелли. Просто я не могу принять такую историю без доказательств. У меня есть друг, который, возможно, сможет добыть для нас копию послужного списка Морелли. Интересно будет почитать.
– Что будет, если окажется, что он сказал правду, Джордж?
Доктор Френч немного подумал.
– Стресс, который он испытал в плену у вьетнамцев, вполне мог вызвать посттравматический синдром. Но прежде чем прийти к какому-то выводу и свидетельствовать в суде, мне необходимо иметь чертовски много доказательств, что он действительно был в плену, и информацию относительно условий, в которых он содержался.
– Давайте я вас спрошу иначе. Что, если он все это придумал, но сам верит, что он был своего рода коммандос? Это не делает его невменяемым с юридической точки зрения?
– Ну, – медленно начал Джордж, – это будет называться параноидным поведением, но он слишком собран, чтобы страдать параноидной шизофренией. Я этого вообще не вижу. У него нормальное ощущение реальности. Я имею в виду, что он говорит разумно, сознает, в какой он ситуации, правильно отвечает на заданные вопросы. – Доктор Френч помолчал. – Еще есть один вариант – параноидное нарушение личности. Такое обычно происходит в подростковом возрасте и характеризуется острым недоверием к людям. Их мотивы представляются больному злокозненными. Но я и этого в данном случае не вижу. Морелли согласился поговорить с нами. Он дал нам достаточно информации, тогда как человек с таким синдромом никогда бы так не поступил.
Они шли через парковочную стоянку. Доктор глубоко задумался. Когда они подошли к машине Эми, он рискнул выдать еще одну версию.
– Есть вероятность, что у Морелли паранойя, но такая форма паранойи встречается исключительно редко.
– Поясните.
– Человек находится в таком параноидном состоянии, когда еще в молодые годы у него сформировалась очень навязчивая иллюзия. Начинается она с убежденности, что какая-то внешняя сила, вроде ЦРУ, контролирует его. Как только эта иллюзия пустит корни, человек на ее основании начинает строить на редкость сложную систему. Если вы поверите в начальную посылку, все остальное представляется необыкновенно логичным. Эту систему почти невозможно сломать. Такой тип человека постоянно живет в иллюзии, но он держит рот на замке, потому что по опыту знает: все разговоры на эту тему приводят к неприятностям, а он достаточно здоров, чтобы стараться этого избежать.
– Не будет ли он с нами откровенен из страха попасть за решетку?
– Это возможно. К тому же вы уверили его, что наш разговор конфиденциален. Открыться в такой ситуации не будет противоречием этому типу паранойи.
– Вы же сказали, что такие случаи чрезвычайно редки.
– Почти так же редки, как и возможность встретить человека, который делал то, что, по словам Морелли, делал он. Разумеется, куда приятнее поверить в занимательную историю, чем пытаться в ней детально разобраться, но именно это мы и должны сделать.
– Ладно, доставайте его документы. Позвоните мне, если они подтвердят его рассказ или, наоборот, покажут, что он солгал. Тем временем я займусь поисками адвоката с опытом в уголовном праве, который согласится защищать Морелли.