- Гюзель, извинись...
- Была охота... А вы, Андрей Романович, сомневаетесь, что он паразит?
Вскоре мальчика перевели в другую школу. Ходили слухи, что Толик улетел в Лондон, к элитным детям России.
А у Давлетовой после стычки с "новым русским"/ хотя по крови он вовсе не был русским/ пробудилось желание посвятить свою жизнь работе в милиции. Но желание исполнилось уже после института.
27
На восходе солнца они продолжили путь по суходолу. Из-под колес убегали ящерицы. А вот и змея, не успела увернуться - раздавили на камне. Остановились. Осмотрели.
- Никак гюрза?
Да, это была годичного возраста жительница азиатской пустыни. Раньше здесь водились только серые степные гадюки, зимующие в глубоких пещерах. Эту страшную породу змей уже культивировали новые хозяева Фейергрота. Змеи вопреки им, а может, и благодаря им, расползлись по Каменному Коржу, вытесняя потомственных чабанов и козопасов на северные, распаханные земли Каменского района. Но там не было пастбищ.
- Луиза Цвях поставит правительство перед фактом, - Семен отбросил в сторону раздавленную гюрзу, - дескать, ничего, кроме змеиного заповедника, здесь не получится.
Гюзель, как всегда, осторожно уточнила:
- Если, конечно, тайна тринадцатой останется тайной,
Об этом они молчали, но помнили, во сколько жизней обошлась уже эта тайна. Буровики что-то знали. И это знание умерло вместе с ними. Оставалось надеяться только на Панасенко. Соплыга исключался - он опять был изолирован, и вряд ли мотоциклистам к нему пробиться.
А Панасенко... Где он затаился? Где его искать? А найти его надо было во что бы то ни стало.
Волнуемые этими нерадостными мыслями, Семен и Гюзель вернулись в Мергель.
Хозяев дома не было. Но ключ лежал на месте. Значит, Митя помнил, что аспиранты обязательно приедут и очень скоро: на столе стояла большая глиняная миска с малосольными огурцами - для квартирантов. В углу сложенные вещи - два баула с одеждой, сумка с продуктами, главным образом с консервами, гербарий с образцами лекарственных трав - были нетронуты, никто в них не копался.
Семен остался соображать завтрак. Электроплитка была ни к чему - на день Мергель обесточивали. Митя посреди двора сложил печь, топилась она сушняком: за полчаса можно было сделать глазунью и вскипятить чай. Чем Семен и занялся.
Гюзель отправилась к Прасковье Никитичне, понесла ей собранные в суходоле травы - травница сушила их по своему рецепту, а заодно поинтересоваться, куда подевался их хозяин.
- Куда подевался Митька, не знаю, - ответила старушка. - А Маруся наведывалась. Заходила ко мне, просила пыльцу подорожника.
- А пыльца-то ей зачем?
- Рану присыпать, - объяснила травница. - Наши казаки знали ей цену. Митьку кто-то ножом пырнул.
- Да мы же его в субботу целого и невредимого... - начала было Гюзель, но Прасковья Никитична перебила:
- А пырнули в воскресенье. Он вроде напился, куда-то к бабам подался, - и уже доверительно, шепотом: - Маруся говорила: завелась одна стерва. А кто она? Откуда?
- Выходит, что драка из-за женщины? - переспросила Гюзель. Ее мысль работала на опережение.
- Выходит, что так.
- Может, он в неотложной помощи нуждается? Я же врач.
- Да и я вроде неплохо врачую, - сказала Прасковья Никитична.
- И Маруся вас не пригласила?
- Не стала. Да и не любят, чтоб кто-то слышал их перебранку. А послушаешь, получается: жена ждет, чтоб муж подох, а муж - чтоб жена подохла. Но так в пьяных семьях рассуждают после пятидесяти, а Митьке зимой тридцать пять стукнуло, а на вид и все сорок дашь. Как вернулся, с заработков, так словно его подменили: в глазах - муть, а на щеках - морщины подковою. По всем приметам, смерть за ним ходит. Марусе я не говорю, а то скажет: накаркала.
И вдруг она пристально взглянула на Гюзель, будто увидела на её лице что-то такое, чего не должно быть.
- Да и ты, я замечаю, по лезвию ножа ходишь. Никак на тринадцатую заглядывали?
- Заглядывали, бабушка, - призналась Гюзель.
- Полынь оттуда?
- Оттуда.
- А ведь там дьяволы водятся.
- Что-то было...
- Они вас не заметили?
- Вроде, нет.
- Берегитесь.
- Неужели у вас так опасно? - спросила Гюзель, стараясь придать своему голосу веселый оттенок - И так было всегда?
- Нет, - ответила Прасковья Никитична. - Раньше жили спокойно.
- Это когда - раньше?
- Ну, лет пять назад.
- Не с тех ли пор, как стали разводить змей?
- Ты имеешь в виду графиню и её мужа?
- А кто же ещё тут змеями занимается?
- Только они. Они - хозяева. Предки графини всеми этими землями владели. Она их наследница...
Прасковья Никитична оказалась знатоком истории края, в частности массива Каменный Корж. Ее предки, казаки округа Войска Донского, жили по соседству с графами Цвяхами, а бывало, что и работали на них.
- Гранит кололи, - говорила Прасковья Никитична. - На старых кладбищах ещё можно встретить надгробья из красного каменно-коржанского гранита. А гранит этот залегает под мергелем...
Для Гюзели это был любопытный факт и она его связала с тринадцатой скважиной. Если бурили, то не могли не наткнуться на этот прекрасный строительный материал. Но тайна тринадцатой наверняка не связана с гранитом. О нем знали уже двести лет назад. Да мало ли что тут не открывают!