Они каким-то образом пришли к выводу, что я — угроза их миру. Должно быть, пророчество этой огненной матери Гайданы — о том, что я могу уничтожить их распрекрасный Эйрос. И теперь не могут решить — убить меня сразу же… или разобраться, что я такое и с чем меня сожрать.
Как я сразу не догадалась! Вот чего требовал Регетор и его единомышленники. Немедленно устранить угрозу. Откусить мне голову и не медлить, пока их драгоценное Рубиновое Яйцо разрушается, а драконицы не беременеют.
Они решили, что это происходит из-за меня? И прекратится, если меня убить? Господи, ну какая же чушь! Я что, наслала порчу на их драгоценные рубиновые яйца, еще два года назад, ни сном ни духом ничего не ведая? А может, они боятся, что ядерную бомбу принесу из своего мира в их драгоценный Эйрос?!
Похоже, именно так рассуждают эти дремучие ящеры. И сам вождь…
Я вспомнила высоченную, грациозно-гибкую фигуру. Он и верно крался вокруг меня, словно хищник, оценивающий угрозу. Наверняка жаждал обезвредить здесь и сейчас, без церемоний… И только любитель человечек, Гедерон Энларден, убедил сначала разобраться с моей фамилией.
Выходит, я и верно обязана Энлардену жизнью. Благодаря ему мне дали отсрочку. И теперь моя судьба зависит от беседы Сида с папой. Если Сид найдет его. Беспокойство за свою жизнь слилось с тревогой за папу.
Сид клянется, что Рубиновые Драконы не могли похитить его в Эйрос без приказа вождя. Я вижу по его реакциям, по поведению, что он не лжет. Он искренне убежден, что вождь такого приказа не отдавал. А вот вождь… Этому опасному хищнику у меня нет причин доверять.
Он мог отдать приказ, не извещая Сида. Кто-то из драконов мог похитить папу, не извещая вождя. Наконец, кроме драконов, есть другие расы. Эльфы, ифриты, ундины… да и о здешних людях я понятия не имею — какие они, какие у них возможности перемещаться между мирами. А главное — какие намерения…
Если папу похитили другие расы… захотят ли они разбираться и вникать, как наша семья связана с Эйросом и богиней Гайданой? Или немедленно, без дотошных разбирательств, уничтожат угрозу?
От макушки до кончиков пальцев меня пробрала холодная дрожь. Я вылезла из бассейна, не в состоянии больше бултыхаться в водичке. Обтерлась полотенцем, надела длинное платье простого покроя, которое Алида предусмотрительно повесила возле двери. Обула мягкие туфли, стоявшие в том же углу.
На ходу просушивая волосы, вышла из купальни в коридор. Машинально зашагала в гостиную — самое знакомое и привычное место в моем новом жилище. Так же машинально распахнула дверь, перешагнула порог… И чуть не завизжала, отшатнувшись назад!
Посреди гостиной стояли два здоровых мужика… конечно же, по пояс обнаженных! Оторопело вытаращилась на них, а они, как ни в чем ни бывало, поклонились мне. Я же, как распоследняя дурешка, отскочила в коридор и захлопнула дверь, тяжело дыша.
Сердце отчего-то бешено колотилось. Я сама не понимала, что на меня нашло. На голые торсы местных обитателей насмотрелась достаточно, чтобы они меня не шокировали. Сама была пристойно одета. Только с мокрыми волосами и полотенцем…
Но я вроде как в собственном пространстве, а эти товарищи его нарушили. Можно было спокойно осведомиться, кто такие и что делают в жилище порядочной девушки.
Похоже, пережитое напряжение наконец доконало меня. Я слишком старательно контролировала себя. Слишком сильно пыталась подавить эмоции и действовать исключительно из соображений здравого смысла. И вот меня прорвало на пустом месте.
Больше я не стала соваться в гостиную в этом состоянии. Направилась в спальню — просушить волосы и прийти в себя. Надеюсь, хотя бы там обойдется без посторонних мужиков. Но меня ждало новое потрясение…
Нет, в спальне мужчин не обнаружилось. Только Алида. С причудливой тележкой, в которую торопливо, хоть и аккуратно, складывала одну за другой вещи из гардероба.
Я не успела спросить, что она делает и какого черта в квартире… то есть, в апартаментах, посторонние мужчины. Увидев меня, служанка воскликнула:
— О, госпожа Эвелина, вы уже закончили? Это очень хорошо. Вождь Эредин прислал своих дружинников проводить вас. Он отдал приказ, чтобы вас разместили в его собственных покоях!