Он вспомнил ненавистного Неда Варринера, который предостерегал его, что Ловетт замешан в махинациях, имеющих место в доках. В махинациях? А может быть, в чем-то посерьезнее?
Что произойдет во время спуска? И замешан ли в это каким-то образом он, Пелхэм, считающий себя самым верным, самым честным подданным короля?
Он еще немного посидел, обхватив голову руками. Потом собрался с духом, вышел и нанял лодку до Лондонского моста. Прилив не позволил ему подняться выше. Он неловко сошел на берег, ветер подхватил плащ, а хромая нога заныла на ледяном ветру. И тут он остановился, потому что увидел на берегу человека, которого знал; человек этот сидел на перевернутом ящике и бросал в воду камешки. Это был Хэмфриз, в широкополой шляпе, низко надвинутой на глаза, чтобы защитить их от бликов солнечного света, пляшущих в волнах.
Хэмфриз повернулся к нему и улыбнулся своей странной улыбкой. Воротник у него был отвернут и полностью обнажал ужасный шрам, оставшийся после пыток в Нидерландах. На мгновение Пелхэму показалось, что Хэмфриз сидит и ждет его. Сердце у него громко забилось.
— Я искал одного человека, — сказал ему Хэмфриз осторожно. — Но я опоздал. Птичка улетела, возможно, преследуя другую добычу.
Садовник встал и отряхнул полы своего плаща.
— А теперь мне нужно пойти проверить виноградные лозы в теплице одного богатого человека. Лозы не желают разрастаться. Ни я, ни кто-либо другой ничего не могут сделать. Я им говорил, я предупреждал, когда их сажали прошлой весной, что звезды не благоприятствуют.
Он отвернулся, глядя на восток, на далекую массу крупных морских судов. Потом снова посмотрел на Пелхэма.
— Ваш корабль. Он вернулся домой?
— Нет, — сказал Пелхэм. — Он пропал навсегда.
— А, — с сожалением сказал садовник. — Очень жаль. Но звезды должны благоприятствовать, чтобы такое предприятие имело успех. А спуск корабля, любого нового корабля, связан с большой опасностью.
Он встал и собрался уходить, его плечи были неестественно ссутулены для человека далеко не преклонного возраста. Вдруг Пелхэм окликнул его:
— Стойте. Что вы хотите сказать?
— Наверное, я хочу сказать, — сказал Хэмфриз, — что я тоже совершал ошибки. Теперь я собираюсь сделать, что могу, чтобы исправить их.
Пелхэм видел, как он поманил неуклюжего увальня, слонявшегося поблизости и глазеющего на корабли. Юноша быстро подошел к нему, на лице его было выражение наивного прилежания. Хэмфриз сказал Пелхэму:
— Присматривайте за вашим сыном.
И они оба ушли — странный согбенный садовник и его юный помощник, возвышающийся над ним.
Пелхэм стоял в смятении. Потом продолжил свой путь домой, где и узнал, что ни его жены, ни Себастьяна нет дома. Слуги сказали, что госпожа отвела сына к своему родственнику графу Шрусбери праздновать Рождество.
Пелхэм через силу улыбнулся.
— Конечно. Она же мне говорила. Я и забыл.
Но в эту минуту он решил, что Кейт больше не жена ему. А самому ему, очень может быть, больше вообще не стоит жить.
Кейт торопливо шла по холодным улицам Лондона в северном направлении. Лавки и дворы торговцев были заперты, а покрытые снегом улицы пусты, если не считать закутанных по случаю холодной погоды людей, возвращающихся из церкви или идущих в гости к соседям.
Она свернула в Аллею Роз, где нищие собрались вокруг костра. В прошлый раз, когда она была здесь, они окружили ее, клянча милостыню, по теперь остались стоять на месте, молча глядя на нее. Для них было все равно: что Рождество, что любой другой день.
Кейт посмотрела в конец улицы на дом Мэтью Варринера и увидела, что дом этот разрушен, ставни болтаются, двери — там, где они не обуглились от огня, — выбиты и сорваны с петель.
Она стояла, не в состоянии ни думать, ни дышать. Потом услышала, как мужской голос тихо сказал у нее за спиной:
— Что толку искать людей в этом доме, мэм. Как видите, здесь больше никто не живет.
Она обернулась и посмотрела на крупного человека с крючковатым носом, темноволосого и темнобородого.
— Я Патрик, друг Неда, — сказал он с характерным мягким выговором ирландца.
Она заметила, что в руках у него лютня. Лютня Неда. Кейт произнесла:
— Что случилось с ними?
— Пришли в полночь, мэм.
— О ком вы говорите? Кто пришел?
— Враги. Они подожгли дом. Мэтью мертв, Элис мертва, прости, Господи, все ее грехи против Мэтью. Они умерли, потому что слишком много знали о тайне изготовления золота. Воистину страшное это дело — жадность, которой заражено столько людей.
Сердце у Кейт громко билось, и ей показлось, что оно разорвется. Тайна изготовления золота. Письмо Джона Ди к Ариелю. В горле у нее пересохло. Она прошептала:
— А Нед? Что сталось с Недом? Прошу вас, скажите мне. Я должна поговорить с ним.
— Он жив. Но его держат в заключении в Альсатии.
Она тихо вскрикнула.
— Некоторое время с ним ничего не случится, — продолжал Пэт, — потому что они полагают, что он может делать золото. Это Робин мне рассказал.
Он указал на тощего паренька с тревожным лицом, казавшимся особенно жалким из-за красных обрубков на месте ушей.
— Жажда золота, — продолжал Пэт, — вот почему все это случилось. Смерти. Пожары. Плохое дело, мэм.
Он обвел жестом разрушенные дома.
— Но хотя бы лютня Неда спасена. Я сберегу ее, пока он не выйдет на свободу.
Из развалин появились еще люди и молча подошли к ним. Кейт узнала рыжеволосого Дейви — одного из тех, кто так радушно отнесся к ней, когда она в первый раз пришла сюда; но теперь вид у него был подавленный, он растерянно сжимал шляпу в крупных руках, а маленький Пентинк топтался рядом. Были и другие — цыгане, как она решила, и несколько рабочих, кожа и одежда которых была пропитана угольной пылью. И там был старый человек, взволнованный, с добрым лицом, которого они звали доктор Льюк.
— Патрик, — сказала она, — я должна найти Неда. Как мне попасть в белое братство?
— Сами вы этого не сможете. Но если вы сделаете, как мы скажем, мы приведем его к вам. Скоро.
В ее сердце затеплилась надежда, но Кейт боялась ее спугнуть.
Здесь вольная воля, здесь судит нож,
Здесь око за око и ложь за ложь,
Божись, чертыхайся, до чертиков пей,