— Такие вещи требуют времени, милорд.
— Времени?
Герцог нахмурился. Лицо у него в отблесках пламени было багровое.
— Мне не нужны объяснения, Варринер, лопни твои глаза! У нас есть этот сумасшедший парень, он тебе поможет! Этот поляк!
Он подозвал молодую шлюху, которая наливала вина одному из его прихвостней. Потом повернулся к Неду и похлопал по сиденью рядом с собой.
— Иди. Садись рядом со мной. Посади на колени девку — да, вот так, — и бери кружку с вином. И спой мне ту песню о Нортхэмптоне, ее еще все пели, ну которая про то, как смазливые мальчишки пляшут голыми вокруг его кровати! Давай пой.
Это была старая песня. Нед вспомнил ее, и слушатели, конечно же, оценили ее по заслугам. Потом они стали совать ему еще еду и вина. Он так давно не ел по-настоящему, что изобилие вызвало у него дурноту. В какой-то момент мимо прошел Стин. Нед сказал:
— Я знал, что все законники будут гнить в аду, и вот ты здесь.
— Поберегись, — сказал Стин своим вкрадчивым голосом, обнажив зубы в неприятной улыбке.
Девка, устроившаяся рядом с Недом, ласкала его между ног. Несвежий запах, исходивший от нее, был почти невыносим. Он выпил эля, который поставили перед ним, и его заставили снова спеть; факелы трещали, и свиной жир капал в огонь, а голодные псы рычали и дрались из-за объедков в тени. Он спел песню на французском языке, звучавшую беззаботно, но на самом деле это была ядовитая брань в адрес лондонских пьяниц. Он надеялся, что здесь никто не понимает по-французски. Его окружали освещенные странным мерцающим светом разрушенные дома и разрушенные пьянством и развратом лица, некоторые были наполовину изъедены оспой; раньше он думал, что места, которые он повидал за время своего изгнания, скверные, но это было еще хуже.
Герцог повернулся и устремил на него свои маленькие злобные глазки.
— Ты перестал петь, друг мой. Не помню, чтобы я разрешил тебе замолчать.
Стражники Герцога наблюдали. Ждали. Нед снова запел.
Мясо разрезали на большие куски и поставили на каждый стол в деревянных блюдах. Неду позволили сделать передышку, пока Герцог и его товарищи рвали мясо руками и зубами. Играли скрипачи. Он увидел Лазаря, танцевавшего с немолодой шлюхой, вскидывая костлявые ноги и руки в лад с музыкой, его длинные рыжие патлы развевались во все стороны. Вот тебе и тигель.
Потом в конце улицы показались другие музыканты в сопровождении людей Герцога. Герцог взирал на них благосклонно.
— Цыгане! — крикнул он Неду. — Мы всегда приглашаем их в Альсатию в рождественскую ночь. Они приносят удачу в Новом году.
Среди вновь прибывших были люди в ярких костюмах, со скрипками и бубнами. Герцог приказал им играть, и они заиграли. Были там и танцовщицы — темноглазые девушки, которые кружились и пели на непонятных языках под эту дикую музыку. Кое-кто из людей Герцога пустился в пляс, топая ногами, неуклюже пытаясь попасть в лад с неистовым ритмом, хватая девушек. Потом пляска на миг прекратилась, и три цыгана заиграли чужестранную мелодию о далеких пустынных краях. Нед, забытый на мгновение Герцогом и его людьми, встал, в темноте прислонился к стене и смотрел на главного скрипача. А скрипач, теперь переставший играть, подошел к нему. У него были черные волосы и борода и большой крючковатый нос, он положил руку на плечо Неду и тихо сказал:
— С Рождеством тебя, Нед.
— Пэт, — проговорил Нед. — Жаль, что ты пришел так поздно. Ты пропустил мое пение.
— Вот и возблагодарим за эго Господа. Робин сказал мне, что ты здесь.
Он оглянулся.
— Наблюдай и жди.
— Тебе нужно поторопиться. Герцог обещал, что скоро он снова попросит меня петь.
Пэт отвесил ему короткий эффектный поклон, взмахнув скрипкой, которую держал в руке.
— Поторопимся, — сказал он.
Музыканты снова заиграли, и девушки-цыганки начали танцевать с бубнами и развевающимися лентами. Была почти полночь, когда одна из девушек подошла к Неду и потащила его танцевать, смеясь, сверкая белыми зубами. Но через несколько минут она увлекла его в темный проулок, где не было горящих факелов. Она уже не улыбалась, а сказала тихим настойчивым голосом:
— Вот. Надевай это.
Она сунула ему узел с цыганской одеждой: яркого цвета жилет, красный шарф, чтобы повязать его на талии, и широкополую фетровую шляпу, украшенную лентами. Потом там же оказался Пэт, сунул Неду свистульку, инструмент, на котором ирландец когда-то научил его играть; и Неда ввели в круг цыган-музыкантов, вместе с которыми он и играл до тех пор, пока ирландец Пэт не поднял руку и не сказал Герцогу, сидевшему в пьяном отупении, обнимая одной рукой потаскуху, а в другой держа кружку с элем:
— Ваша милость, уже полночь. Нам нужно идти.
Герцог встал и стукнул по столу.
— Нет, нет, черт бы вас побрал. Сегодня Рождество. Музыка должна играть всю ночь!
Вперед вышел старый цыган. Возраст и тайные знания избороздили его лицо морщинами. Он произнес:
— Ваша милость, нельзя задерживать цыган заполночь против их воли. Это принесет вам несчастье.
Герцог махнул рукой.
— Ах, да проваливайте вы, я устал от ваших зловещих завываний! Приведите сюда моих музыкантов!
И вот огромные ворота в вольницу Альсатии были отперты, и цыгане толпою двинулись по Темпл-Гарденз, все еще ударяя в бубны и дудя в свистульки, и Нед шел в самой гуще.
Оказавшись вне стен, они затихли и пошли к северу мимо темных домов и таверн на Флит-стрит, по сельской местности, которая лежала к западу от Шу-лейн, к лагерю рядом со старым лепрозорием, известным как Бригитта-филдз. Лес сверкал от снега, и изгороди из боярышника блестели под полной луной. Потом кто-то из мужчин на ходу запел тихую песню на каком-то неведомом языке.
Заброшенные ныне земли этой округи некогда принадледжали церкви Святой Бригитты. Здесь когда-то был приют прокаженных, и с тех пор все избегали этого места, кроме тех, кому больше некуда было податься, — коробейников и лудильщиков, странствующих актеров и бродяг, а также цыган.
Костры мерцали среди заброшенных построек. Первым навстречу цыганской труппе выбежал Робин. Он радостно сообщил Неду:
— Я рассказал Пэту, где вы. Я рассказал ему! И я сохранил вашу лютню.
Он отвел Неда к старому коровнику, где пол был покрыт сухой соломой, и над головой сияли звезды сквозь дыры сломанной крыши. В углу горела жаровня. Лютня Неда была прислонена к стене. Нед взял ее в руки и оторожно ущипнул каждую струну. Но Робин все еще ждал, лопаясь от нетерпения.
— Вот здесь я сплю, — сказал Робин. — Но здесь есть кое-что еще. Посмотрите.
Нед осторожно поставил лютню. Он понял, что сейчас увидит.
— Он все еще действует, — гордо сказал Робин, указывая на тигель, стоявший на жаровне, наполненный каким-то темным маслянистым веществом.
— Он все-таки не умер. Этот ваш друг, Лазарь, помог мне…
А потом там оказалася еще один человек, который гихо подошел к Неду сзади.
Кейт.
Нед сказал:
— Потом, Робин.