— А какого дьявола этих немцев занесло сюда? — спросил Костас, глядя на фотографию.
— Хочешь верь, хочешь нет, но они, вероятно, искали здесь Атлантиду. Немцы всерьез считали, что начало арийской расе положили атланты. В конце тридцатых годов «Наследие предков» снарядило несколько экспедиций, отправившихся искать потомков атлантов по прямой линии в самых отдаленных уголках мира. Экспедиции побывали в Тибете, Центральной Америке, Арктике. На вооружении немцев среди прочих сумасбродных концепций была фенология, теория о связи наружной формы черепа человека с его умственными и нравственными особенностями. Вот этот идиот, что с кронциркулем, исследует голову эскимоса. Френология, созданная в конце восемнадцатого столетия, была признана лженаучной теорией, но антропологам, призванным в ряды «Наследия предков», приходилось подстраиваться под бредовые идеи рейхсфюрера.
— Экспедиция, посланная в Гренландию, могла иметь еще одну цель, — дополнил Маклауд. — Нацисты носились с Welteislehre, Теорией мирового льда, разработанной в начале двадцатого века полоумным австрийцем Гербигером. После окончания Первой мировой войны у этой теории нашлось немало приверженцев, которые вслед за ее создателем полагали, что она объясняет безумие, время от времени охватывающее планету, и предлагает пути установления спокойствия и порядка. Согласно этой теории, в мире постоянно происходит борьба между льдом и огнем. Арийская раса появилась во времена владычества льда, а затем рассеялась по земле в результате стихийных бедствий, землетрясений и наводнений. В Гренландии до сих пор лежит лед, образовавшийся еще в Ледниковый период, и немцы, вероятно, искали здесь следы первых арийцев.
— Возвеличивание арийцев сопровождалось оголтелым расизмом, — продолжил Джек, — противопоставлением арийской расы семитам. Рейхсфюрер Гиммлер явился инициатором «Окончательного решения еврейского вопроса», уничтожения всех евреев.
— Выходит, эти немцы — нацисты, — сказал Костас.
— Со слов Кангиа, можно понять, что нацистом был только один из них, — пояснил Маклауд, склонившись над фотографией. — Вот этот, с нарукавной повязкой. Он все время прославлял Гитлера, к эскимосам относился презрительно, как к собакам. А второй немец был ему полной противоположностью. Он интересовался местным укладом жизни, был дружелюбен и пообещал эскимосам вернуться на остров в лучшие времена, чтобы провести перепись населения. Он лихо управлял собачьей упряжкой и снискал уважение местных жителей. Немцы недолюбливали друг друга и едва разговаривали.
— А можно установить имена этих людей? — спросила Айнува, занявшая место рядом с отцом.
— Такую попытку я уже делал, — ответил Маклауд. — Послал фотографию электронной почтой в библиотеку Международного морского университета. Мне ответили, что установить личность человека с нарукавной повязкой не удалось, а вот второй человек оказался известной личностью.
— Да это же Рольф Кунцль! — неожиданного воскликнула Мария. — Известный археолог.
— Правильно.
— Он занимался историей викингов, — продолжила Мария с энтузиазмом. — Я читала его диссертацию. Она посвящена заселению Гренландии викингами. К сожалению, Кунцль погиб во время войны.
— Вам известна его судьба?
— Он принял участие в заговоре фон Штауффенберга.
Маклауд кивнул и продолжил:
— Кунцль был одним из ученых, которых призвали в ряды «Наследия предков» и которым вменили в обязанность подтвердить, что немцы — истинные арийцы, наиболее чистый и совершенный расовый тип. У Кунцля не было выбора, и он вступил в ряды этой организации. И все же он находил в себе мужество открыто противодействовать фанатичным приверженцам «Наследия предков».
— Которым самое место в психушке, — добавил Костас.
— «Наследие предков» являлось специальной службой СС, но сам Кунцль не был эсэсовцем. Он происходил из военной прусской семьи, числился офицером запаса вермахта, и, когда началась война, ему удалось уйти из ненавистной организации и отправиться на войну. Он оказался в экспедиционном корпусе Роммеля и два года провоевал в Африке, дослужившись до чина полковника и получив за воинские заслуги Рыцарский крест. Затем он был отозван в Берлин, где его назначили на пустячную должность. По некоторым данным, Кунцля подозревали в краже отчета побывавшей в Гренландии экспедиции. Однако расследование так до конца и не довели. В июле 1944 года Кунцля арестовали за участие в заговоре против Адольфа Гитлера.
— Выходит, он был неплохим человеком, — заметил Костас.
— В среде заговорщиков святых не бывает, — поучительным тоном сказал Маклауд. — Не был святым и Кунцль. Во время боевых действий в Африке он командовал пехотным полком, его руки обагрены кровью союзников. А служа до этого в «Наследии предков», он был прекрасно осведомлен о проводимой нацистами расистской политике, но никак ей не противодействовал. А вот Гитлера он действительно ненавидел и потому примкнул к заговорщикам, надеявшимся закончить войну до разгрома Германии.
Тем временем Кангиа поднял исхудалую руку, призывая гостей к вниманию, и снова заговорил. Когда он закончил речь, произнесенную с превеликим трудом, Айнува передала ее содержание.
— Немцы в сопровождении эскимосов отправились к восточному краю глетчера, туда, где он сползает во фьорд. На третий день перехода с моря внезапно налетел сильный ветер, который все крепчал и крепчал, достигнув наконец ураганной силы. Отец говорит, что в такой ураган он ни разу в жизни не попадал. Экспедиция в это время находилась на краю глетчера, и немцы предложили спуститься вниз, чтобы, оказавшись с подветренной стороны, переждать непогоду. Эскимосы не согласились, посчитав спуск крайне опасным. Немцы поступили по-своему и подошли к краю глетчера, а эскимосы повернули назад. Едва экспедиция разделилась, раздался ужасный треск, в леднике образовалась широкая трещина, и немцы исчезли в ней. Мой отец оказался единственным, кто нашел в себе мужество подползти к краю расселины и заглянуть вниз. Ему открылась удивительная картина.
Айнува переводила, старик согласно кивал. Однако, когда она закончила свою речь, он внезапно раскашлялся и откинулся на возвышение из мехов; его лицо побледнело.
— Отцу тяжело говорить. — Айнува нежно погладила его по руке и, переведя взгляд на Маклауда, извиняющимся тоном сказала: — На сегодня, пожалуй, хватит. Вам лучше уйти.
Маклауд кивнул и стал пробираться к выходу, но в это время старец опять поднял руку, призывая ко вниманию, и снова заговорил, теперь еле ворочая языком. Айнува склонилась к отцу, чтобы лучше слышать. Когда старик закончил речь, Айнува перевела.
— Мой отец говорит, что в расселине, к своему величайшему изумлению, он увидел деревянный корабль с поврежденным, свороченным набок носом. Потемневшее дерево свидетельствовало, что кораблю много лет. Позже, когда отец обрел спокойствие духа, он вспомнил легенду, бытовавшую среди эскимосов. Легенда эта гласит, что в стародавние времена к берегам Гренландии пришли заморские корабли с высокими бородатыми людьми на борту. Один из этих кораблей со временем вмерз в лед. Нашими предками являются туле, пришедшие из Канадской Арктики восемь столетий назад и осевшие здесь. Но еще раньше в Гренландию время от времени наведывались наши охотники. Так вот, они видели на южных берегах острова каменные дома, в которых жили гиганты. Наши предки называли их каблунатами.
— Боже мой! Ваш отец видел деревянный корабль! — воскликнул Джек, определив в пересказе Айнувы главное для себя.
Айнува подняла руку, призывая к молчанию.
— Мой отец хочет сказать что-то еще! — проговорила она и приблизила ухо к его губам. — Отец сообщил, что те немцы, что провалились в расселину, не погибли. Отец бросил немцам веревку и помог им выбраться. И тут расселина со страшным треском сомкнулась, поглотив корабль пришельцев. Когда ураган закончился, экспедиция вернулась в Илулиссат. Немцы уплыли, и больше их никогда не видели.
Старик кивнул, пошарил под одеялом и достал оттуда большой пакет, завернутый в тюленью кожу. Маклауд быстро поднялся на ноги, взял пакет из дрожавших рук старца, передал его Джеку и пояснил:
— Я пригласил вас к Кангиа главным образом потому, что он, узнав от меня, что вы являетесь нашим руководителем, сказал, что передаст этот пакет только вам.
Джек поклонился старику и стал разворачивать тяжелый пакет. Мария и Костас пододвинулись к Джеку.
— Да это камень, а на нем руническое письмо! — воскликнула Мария.
В руках у Джека оказалась небольшая, грубо обработанная каменная плита длиной в десять-двенадцать дюймов, с гладкой темно-зеленой поверхностью. На плите — надпись в три строчки. И в самом деле, руническое письмо.
— Без сомнения, надпись на старонорвежском языке, — убежденно сказала Мария. — Но некоторые руны мне незнакомы. Придется обратиться за помощью к Джереми. Должно быть, он прочтет надпись.
— Отец рассказывал мне об этой плите, — сказала Айнува, — но никогда ее не показывал. Подобной плитой обладает музей в Упернавике, в нескольких сотнях миль севернее. Ту плиту нашли в пирамидальном захоронении, сложенном из камней в местечке Кингигторссвак. Это — самая северная находка, касающаяся пребывания в Гренландии викингов.
— А теперь послушайте, как эта плита оказалась у Кангиа, — произнес Маклауд. — Он мне рассказывал об этом. Когда он помог немцам выбраться из расселины, те, едва оказавшись в относительной безопасности, принялись драться, чтобы завладеть этой плитой. Немец, что на фото с повязкой на рукаве, даже выхватил нож, но поскользнулся, и нож улетел в расселину. В это время раздался ужасный грохот, расселина стала смыкаться, и Кунцль, успев подобрать упавшую на землю плиту, сунул ее незаметно Кангиа, попросив, чтобы тот ее спрятал. Своему компаньону Кунцль сказал, что плита упала в расселину. Но нацист ему не поверил и ночью рылся в его вещах. Улучив момент, Кунцль сообщил Кангиа, что этот камень священный и попросил хранить его до лучших времен.
— Кунцль, должно быть, перевел надпись, еще находясь в расселине, — сказала Мария. — Он был знатоком древненорвежского языка. Но, видимо, надпись содержит нечто такое, что, по его разумению, не должно было стать известно нацистам, состоявшим на службе в «Наследии предков».
— Кунцль попросил Кангиа, — продолжил Маклауд, — хранить эту плиту до его возвращения, а если он не вернется, — до конца своих дней и только тогда передать ее человеку, которому Кангиа полностью доверяет. Кунцль погиб, а теперь эта плита по праву переходит к вам, Джек.
Тем временем Кангиа уронил руку на грудь, его остекленевшие глаза обратились к куполообразному потолку, из полуоткрытых запекшихся губ вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.
— Теперь вам лучше уйти, — сказала Айнува, обратившись к Маклауду.
Маклауд направился к выходу, откинул полу хижины и, нагнувшись, вышел наружу. Джек, перед тем как уйти, подошел к саням, встал на колени и, склонившись над стариком, сказал ему что-то на ухо.
— Что ты сказал Кангиа? — спросила Мария, выйдя вместе с Джеком из хижины.
— Я пожелал ему и его собакам быстрой езды, когда он отправится в свое последнее путешествие. Сказал ему, что он правильно поступил, передав сокровище мне, и пообещал беречь эту святыню.
Из хижины вышла Айнува, чтобы попрощаться с гостями.
— Что теперь будет с Кангиа? — спросила Мария.
— Сюда вскоре придут шаманы, и мы поможем отцу взойти на высокий утес, возвышающийся над фьордом. Это место называется Кэллингеклефтен. Там мы его оставим, а завтра он сам распорядится своей судьбой.
— Покончит жизнь самоубийством? — недоуменно прошептала Мария.
— На Кэллингеклефтен мы, эскимосы, собираемся каждый год встречать солнце, когда оно после полярной ночи впервые восходит над ледником. В этом же месте эскимосы, уставшие от земной жизни, бросаются вниз с утеса, чтобы погрузиться в глубины фьорда и попасть в иной мир. Мой отец закончил свой земной путь и теперь отправится в последнее путешествие.
Попрощавшись, Айнува откинула полу хижины и исчезла. Джек и Мария пошли по тропе к берегу фьорда. Заметив их, сидевшая на пригорке собака стала рваться с цепи, скаля зубы и оглашая воздух яростным лаем.