Грысин отвечал односложно, ехидно ухмыляясь, и Сизову подумалось: уполномоченный в курсе и теперь ждет, какую лапшу вывесит перед ним беглый зэк.
— Можете с ним связаться?
— С прокурором? Может, лучше с адвокатом?
Грысин хохотнул, снял кепку, ладонью вытер пот со лба.
— Сообщите ему, что мы в Никше и что все в порядке.
— Кто это — «мы»?
— Он знает.
— Мне тоже не мешало бы знать.
— Приедет Плонский, все скажет.
— Приедет? Сам Плонский? Что-то ты темнишь, мужик.
В сени выглянул Саша Ивакин, позвал:
— Степаныч! Хватит секретничать. Рюмки налиты…
— В другой раз. Дела у меня.
Грысин кинул кепку на голову, поправил ее обеими руками, будто форменную фуражку, и, не прощаясь, вышел.
— Сказал ему про золото? — настороженно спросил Ивакин.
— Ты что! Хоть он и власть, а я эту ночь хочу спать спокойно.
— Ну, правильно. Пошли к столу.
Красюк встретил их выжидательным и тревожным взглядом.
— Спокойно, Юра. Все в порядке, — сказал ему Сизов. И повернулся к Ивакину: — А чего это Степаныч говорил об осужденном и оправданном?
— Так это тебя оправдали. Дело пересмотрено. Я как пришел из тайги, как узнал, что ты сам на себя наговорил, сразу в прокуратуру. Дело-то ясное, быстро разобрались.
— А мне ничего не сообщили.
— Плонский сам хотел. Поехал к тебе, но ты почему-то сбежал. Зачем? Почему?..
— Сбежал? Кто это тебе сказал?
— Сам Плонский.
— Именно так и сказал?
— Именно так. Я, говорит, его посадил, я его и освободить хотел. Самолично. А он, это ты, мол, в тайгу ушел.
— Интересно…
Сизов задумался. Выходило, что он уже тогда не был зэком? Значит, Плонский обманул? Зачем? Побоялся, что вольным Сизов в тайгу не пойдет? А ему нужен был при Красюке свой человек, и не только как проводник. Или боялся, что Красюк найдет золото и смоется с ним?.. Ай да Плонский! Только ли государственным интересом руководствовался господин зампрокурора?
Теперь многое становилось понятным. И маячок, спрятанный в радиоприемнике, и просьба сообщить о найденном золоте лично ему…
Подумал: "Ну и черт с ним!" И тут же зло одернул себя: "Нет, не черт с ним! Если золото не сдать государству, то не будет повода пересматривать дело Красюка. В таком случае Красюк получит срок за побег. И, всего скорей, от него постараются избавиться как от опасного свидетеля…"
"Ну, а сам ты? — подумал о себе Сизов. — Тоже ведь свидетель…"
— Саша, — сказал он, — не желаешь прогуляться по поселку?
Ивакин понял его как надо.
— Давай.
Красюк вскинул голову, вопросительно уставился на Сизова. Он вообще весь этот вечер был молчалив и насторожен, будто ждал чего-то.
— Тебе, Юра, пока не стоит на улице светиться. Сиди тут, сторожи золото.
Сказал он это шутливо, но Красюк принял его слова всерьез, успокоился, потянулся вилкой к мясу на сковороде.
— Не напивайтесь тут.
— Чем напиваться-то? Осталось на донышке.
— После таежной диеты и на донышке хватит.
— Моя норма знай, — сказал Чумбока. Он был основательно навеселе, но, похоже, не от количества выпитого, а от того, что ему вообще достаточно было наперстка.
В распадок, по которому растянулся поселок, вползали сумерки. Заходящее солнце высвечивало вершину сопки, и казалось, что улица, упиравшаяся в глубокую тень у ее подножия, уходила в никуда. Расположенные на освещенном склоне корпуса комбината выглядели гигантскими, нависшими над поселком скальными уступами. Оттуда доносились скрежет и хруст, будто какой великан-щелкунчик со смаком грыз там куски рафинада.
— Как он? — спросил Сизов, показав рукой в сторону комбината. Вписался в рынок?
— Наполовину.
— На какую?
— На половину бывшей производительности. Так что, друг Валентин, поиски новых месторожений касситерита пока не требуются.
— А золота?
— Ну, золото всегда в цене.
— Что если нам, поисковикам, хоть на время заделаться добытчиками?