162179.fb2
- Инджа, инджа, - недовольно пробурчал русский. - Ты уйдешь, а меня возьмут за задницу и к ногтю.
- На, на, не боись.
Мишин лежал, затаив дыхание: пугало, не станут ли его искать. Если собеседники знают о существовании норы, достаточно осветить ее нутро фонариком, обнаружить опасного свидетеля и аккуратно пристукнуть его. От напряжения как-то само собой прекратилось ощущение неудобства от лежания на острых камнях.
Через некоторое время собеседники отошли в сторону, сели на камни и о чем-то долго беседовали вполголоса. Курили. Мишин их не видел, но запах табачного дыма до него долетал.
Час спустя встретившиеся распрощались, и звук их шагов удалился в разные стороны. Однако это не давало Мишину уверенности, что можно покинуть укрытие. Он оставался в нем до рассвета. С первыми лучами солнца появился Духов.
- Приходили? - Голос майора выдавал крайнюю заинтересованность.
- Были.
- О чем говорили, понял?
- Сидели в стороне. Вначале подошли совсем близко. Потом отдалились.
Мишин слово в слово повторил все, что ему удалось услыхать.
Духов удовлетворенно кивал.
- Добро, Мишин. Теперь откровенно: сильно перетрухал?
- Как сказать. В общем, дело малоприятное.
- Хорошо. Сейчас вернемся, ты отдыхай.
Вечером пойдем опять. В другое место. Надо точно установить, кто с кем встречается...
Очередной секрет Духов расположил в глинобитных развалинах неподалеку от гарнизона.
Здесь раньше был караван-сарай, или, порусски, постоялый двор на большом тракте.
Его окружала высокая глухая стена, сложенная из саманного кирпича. Теперь сооружение, брошенное всеми, пустовало.
Года три назад отряд моджахедов устроил за стенами караван-сарая засаду. К невезению противника командир полка мотострелков, двигавшихся по дороге, издали заприметил подозрительное сооружение. Он приказал гаубичной батарее развернуться и на всякий случай взять его под прицел.
После первых же выстрелов из засады мощный залп накрыл караван-сарай. Никому из моджахедов уйти с поля боя не удалось. С той поры за развалинами у них сохранилась слава места неудачного. Устраивать здесь засады боевики больше не рисковали.
Мишин просидел в развалинах до утра. На этот раз он больше боялся, как бы рядом не появились змея или скорпион. Чем-чем, а этой гадостью Афганистан богат в полной мере.
Двух человек, пришедших на конспиративную встречу, Мишин разглядел в той мере, в какой это позволил сделать зыбкий голубоватый свет луны, народившейся заново.
Утром в своей палатке Духов спросил:
- Голоса запомнил?
- Думаю, да.
- Хорошо, Мишин, сейчас каждый из наших, не заходя сюда, за тентом произнесет фразу. Попробуй определить того, кто ночью был в развалинах.
Майор подошел к выходу, высунул голову наружу.
- Серов, начинайте.
К тенту стали по одному подходить люди.
Все произносили дурацкую, не имевшую смысла фразу: "Что говорить, когда нечего говорить". Произносили и тут же удалялись.
- Этот! - сказал Мишин, услышав голос пятого человека. Сердце заколотилось, ладони вспотели.
- Не ошибся?
- Нет.
- Может, пройдемся еще разок, для верности?
- Давайте.
И снова Мишин сказал: "Этот". Но в голосе его прозвучала растерянность.
- Что-то не так? - Духов вскинул брови.
- Это голос второго. Афганца...
Духов покачал головой.
- Опознать их по виду сумеешь?
- Постараюсь.
- Пошли.
Взвод "спецов" в камуфляже, выцветшем, испятнанном потеками соли, стоял в шеренгу по одному. Мишин долго не думал.
- Второй с правого фланга, третий с левого. Они.
Спецназовцы засмеялись. Заулыбался и Духов.
- Не обижайся, Мишин. Это была проверка. Оба парня - наши. Свои. В первый раз ты слышал только их голоса. Во второй - видел фигуры. Не верю, что не боялся. Но запомнил.
Значит, дело ставишь выше собственного страха. Для нас это главное. И еще, Мишин, сделай вывод. Опасность тебе не угрожала, но ты боялся. Значит, наш страх возникает не оттого, что опасность рядом, а потому что мы думаем о ее существовании. Короче, сами себя заставляем дрожать...
Мишин понимал, что его одурачили, но не хотел показывать ни обиды, ни возмущения.
Над ним не смеялись. Его испытывали, и он ничем не унизил себя в этой проверке.