– Он долго с тобой оставался?
– Да я за временем не следил.
– Но он ушел? Или спал в будке?
– Не помню. Наверное, я тогда сразу заснул. Или пошел гулять, не знаю.
– А дальше?
Ветийе развел руками и бессильно уронил их на колени.
– А дальше дорога, утро, жандармы.
– Тебе снились сны? Ты что-нибудь видел, ощущал?
Бродяга задумчиво наморщил лоб, поскреб ногтями по драному свитеру. Адамберг снова повернулся к бригадиру:
– Не принесете мою сумку? Я должен кое-что записать.
Ветийе, выйдя из ступора, со змеиной стремительностью вынул фляжку, открыл ее и сделал несколько глотков. Когда жандарм вернулся, сокровище уже вернулось в карман рубашки. Адамберг подивился его ловкости. Человек ко всему приспосабливается, а Ветийе явно умен.
– Кое-что, – вдруг сказал он. Щеки его порозовели. – Мне снилось, что я нашел удобное теплое местечко. И я злился, что не могу от души подрыхнуть.
– Почему?
– Потому что меня тошнило.
– Тебя часто тошнит?
– Никогда.
– А сны о том, что тебе тепло, когда-нибудь раньше снились?
– Слушай, если бы мне такое снилось, я бы жил в Перу.
– У тебя есть шило?
– Нет. Может, мне дал его тот тип. Или я его спер. Почем мне знать? Наверное, я и правда убил бедную девчонку этой штукой. Может, она упала на дороге, а я принял ее за большого медведя, кто знает?
– Ты в это веришь?
– Но отпечатки-то остались. А я был рядом.
– А почему ты оттащил медведя и велосипед в поле?
– Поди разберись, что происходит у алкаша в голове. Я ведь почему убиваюсь – не люблю делать людям плохо. Я и животных-то не трогаю, так с чего бы мне убивать людей? Даже медведей? Вряд ли я боюсь медведей. Говорят, в Канаде их полно. Они по помойкам шарят, как я. Хотел бы я посмотреть, полазить с ними по помойкам.
– Ветийе, если хочешь знать все о медведях… Адамберг наклонился к его уху. – Ничего не говори, ни в чем не признавайся, – прошептал он. – Главное, не говори правду. Тверди, что потерял память. Пообещай мне.
– Эй! – крикнул бригадир. – Простите, комиссар, но с заключенными шептаться запрещено.
– Извините, бригадир. Я ему рассказывал неприличную историю о медведях. У него не так много развлечений.
– Хоть вы и комиссар, но правила есть правила.
Адамберг глазами спросил Ветийе: «Ты понял?»
Тот кивнул. «Обещаешь?» – беззвучно произнес Адамберг. Кивок, прямой взгляд. Этот парень дал ему фляжку, значит, он – друг.
Адамберг поднялся и, выходя из камеры, тронул его рукой за плечо: «Ухожу, рассчитываю на тебя».
По дороге в кабинет бригадир спросил Адамберга, может ли он услышать историю про медведя. Адамберга спасло появление Трабельмана.
– Ваши впечатления? – спросил Трабельман.
– Болтливый.
– Да что вы? Надо же, а со мной говорить не пожелал. Он какой-то вялый.
– Даже слишком. Не обижайтесь, майор, такого алкоголика, как Ветийе, опасно резко лишать спиртного. Он может сдохнуть.
– Знаю, комиссар. Ему дают выпить три раза в день, когда приносят еду.
– Так утройте дозу. Поверьте, это необходимо.
– Хорошо. – Трабельман не обиделся. – Что нового вы узнали? – спросил он, садясь за свой стол.
– Он умный и добрый человек.
– Согласен. Но он алкоголик, и этим все сказано. Мужики, которые с пьяных глаз бьют жен, в трезвом виде могут быть чистыми ягнятами.
– Но у Ветийе нет уголовного прошлого. Он даже ни разу не подрался, так? Это подтвердили коллеги из Страсбурга?
– Да. Проблем у них с ним не было. Пока он не слетел с катушек. Вы что, поверили ему?
– Я его выслушал.
Адамберг передал Трабельману свой разговор с Ветийе, опустив лишь деталь с фляжкой.
– Вполне вероятно, – заключил он, – что Ветийе везли на машине, на заднем сиденье. Ему было тепло, удобно, но его тошнило.
– И вы «домыслили» машину, поездку, водителя по «ощущению тепла»?
– Да.
– Это смешно, Адамберг. Вы похожи на парня, достающего кролика из пустого цилиндра.