– Не спускайтесь в метро, не садитесь в автобус, – посоветовал Данглар. – Идите пешком.
– Данглар, кто мог знать, что двадцать шестого октября мне отшибло память? Кроме вас?
Его заместитель размышлял, звеня монетками в кармане.
– Кто-то один, – объявил он наконец. – Тот, кто заставил вас ее потерять.
– Логично.
– Мне тоже так кажется.
– Кто, Данглар?
– Один из восьми ездивших с нами сотрудников. Исключаем вас, меня, Ретанкур – остаются пятеро: Жюстен, Вуазне, Фруасси, Эсталер, Ноэль. Он или она, тот, кто копался в ваших досье.
– А что насчет Ученика?
– Пока ничего. Пока я размышляю над более конкретными проблемами.
– О чем именно?
– Например, о том состоянии, в котором вы находились вечером двадцать шестого. Меня беспокоят симптомы. Очень беспокоят. Ватные ноги не укладываются в схему.
– Вы же знаете, я был пьян как сапожник.
– Вот именно. А принимали вы тогда какие-нибудь лекарства? Успокоительное?
– Нет, Данглар. В моем случае успокоительные противопоказаны.
– Верно. Но ноги вас не держали, так?
– Да. – Адамберг был удивлен. – Они меня просто не несли.
– Но только после столкновения с веткой? Вы ведь именно так описали мне свое состояние? Все точно?
– Да. И что с того?
– Меня это смущает. А на следующий день у вас ничего не болело? Вы не обнаружили на теле ни синяков, ни ушибов?
– Болел лоб, болела голова, болел живот. Что не так с моими ногами?
– В моих логических рассуждениях отсутствует одно звено. Ладно, забудьте.
– Капитан, вы можете одолжить мне вашу отмычку?
Данглар помедлил несколько секунд, но потом все-таки достал инструмент и опустил его в нагрудный карман пиджака Адамберга.
– Не рискуйте. И возьмите вот это. – Он протянул комиссару пачку банкнот. – Ни в коем случае не снимайте деньги в банкомате.
– Спасибо, Данглар.
– Не хотите отдать мне ребенка?
– Простите… – Адамберг протянул ему малыша.
Они стали прощаться. Слово «до свидания» звучит неприлично, если не знаешь, встретишься ты снова с человеком или нет. Банальное слово, каждодневное слово, думал Адамберг, уходя в ночь, недоступное для него отныне слово.
Клементина впустила измученного Адамберга, не выказав ни малейшего удивления. Она усадила его перед камином и заставила съесть тарелку макарон с ветчиной.
– На сей раз речь не только об ужине, Клементина, – сказал Адамберг. – Нужно, чтобы вы меня спрятали, у меня на хвосте все легавые страны.
– Бывает,- спокойно ответила Клементина, протягивая ему йогурт с воткнутой в него ложкой. – У полицейских – из-за их профессии – мозги устроены иначе, чем у нас. Вы поэтому так загримировались?
– Да. Мне пришлось бежать из Канады.
– Шикарный костюм.
– Я тоже полицейский, – продолжил свою мысль Адамберг. – Так что гоняюсь сам за собой.Клементина, я сделал глупость.
– Какую?
– Огромную глупость. В Квебеке я напился как свинья, встретил девушку и убил ее вилами.
– Я придумала, – объявила Клементина. – Мы разложим диванчик и придвинем его к камину. Дадим вам два хороших стеганых одеяла, и вы устроитесь по-королевски. Ничего лучшего я вам предложить не смогу, потому что в кабинете спит Жозетта.
– Превосходно, Клементина. А ваша Жозетта не болтлива?
– Она знавала лучшие времена. Даже жила когда-то на широкую ногу, была настоящей дамой. Теперь занимается совсем другими делами. Она будет молчать о вас, вы о ней. Хватит о пустяках. Скажите, а подлянку с вилами, случайно, не ваш монстр устроил?
– Вот этого-то я и не знаю, Клементина. Либо он, либо я.
– Ну и дела! – Она покачала головой, доставая одеяла. – Аж кровь в жилах быстрей побежала.
– Вы меня удивляете!
– Что ж тут удивительного? Без таких вещей на свете было бы скучно жить. Нельзя же всю жизнь только и делать, что варить макароны. Так вы не имеете ни малейшего представления, кто все-таки убил девушку?
– Понимаете, – объяснил Адамберг, двигая диванчик, – я столько выпил, что не помню вообще ничего.
– Со мной такое однажды случилось: я была беременна дочкой, упала на тротуар, что было потом, не помню.
– И у вас были ватные ноги?
– Вовсе нет. Похоже, я бегала по бульварам, как кролик. За чем я гналась? Тайна, покрытая мраком.
– Тайна, – повторил Адамберг.