- Нужен.
- Тогда собирайся, - тоном, не допускающим возражений, сказал он. Да поживей. Там разберемся.
* * *
- Одну минуточку, молодые люди! - Давешняя старушка, дремавшая у медицинских весов, завидев нас, встрепенулась и помахала зажатыми в кулачке лотерейными билетами. - Не желаете приобрести? Через неделю тираж!
Герась на ходу выудил из кармана горсть мелочи и остановился, отсчитывая монеты:
- Давай, бабка, авось у тебя рука легкая.
- Легкая, легкая, - согласно закивала старушка, протягивая сложенные веером билеты.
Герась, зажмурившись, вытянул наугад три штуки.
- А ты ж чего, сынок? - спросила она и посмотрела поверх допотопных очков молодыми не по возрасту глазами. - Бери. Или снова торопишься?
- Тороплюсь, бабушка, - сказал я. - В другой раз непременно возьму.
- Пошли, пошли, кончай трепаться. - Герась спрятал билеты в карман. Опаздываем.
Мы в темпе отмахали три квартала и свернули в безлюдный переулок, полого спускающийся к набережной. Он был нешироким, почти лишенным растительности. В просвете между крайними домами виднелась пепельно-серая полоска моря.
- Далеко еще? - спросил я.
- Уже пришли, - сказал Герась и направился к бару "Страус", вывеска которого висела поперек тротуара.
Он уверенно распахнул тяжелую дверь с медными поперечными полосами, с висевшей на гвозде трафареткой "Закрыто" и пропустил меня вперед.
В прохладном помещении мягко жужжал вентилятор. День стоял пасмурный, и внутри было сумрачно. Даже темно. Свет горел лишь в противоположном от входа углу. Там, на расположенных позади стойки полках, красовались сигаретные блоки, всевозможные вымпелы, пластинки, портреты эстрадных звезд - короче, целый иконостас для молящихся на подобные культовые причиндалы, а вместо лампадки горел розовый фонарь, освещавший многоярусную батарею разнокалиберных бутылок.
Под Герасем взвизгнуло обтянутое кожей сиденье. На этот звук, раздвинув бамбуковую занавеску, вышел худощавый парень в полосатой майке и широченных, усыпанных звездами подтяжках.
- Как дела, Витек? - приветствовал его Герась.
- О'кэй, - односложно ответил тот, пережевывая жевательную резинку.
- Клиента вот привел - наш кадр. Знакомься...
Витек бросил мимолетный взгляд, и я понял, что с этой секунды моя долговязая фигура, лицо, включая форму носа и разрез глаз, прочно отпечатались в его памяти. Что ж, будем считать, знакомство состоялось - я ведь тоже на память не жалуюсь.
- Мы не опоздали?
Бармен вопросу не удивился - надо полагать, знал, зачем мы пришли и кто нам нужен.
- Придется подождать, - сказал он, жестом приглашая меня сесть на высокий, обитый красной кожей табурет. - Вам кофе?
- Да, покрепче, - сказал Герась. - Чтоб с пенкой.
- И бутерброд с ветчиной, - добавил я, различив в полутьме поднос с едой. - Можно два.
Витек, не переставая двигать челюстями, поколдовал над кофеваркой, поставил перед нами чашечки величиной с наперсток, два стакана с водой и блюдце с бутербродами, после чего удалился, прошелестев бамбуковой занавеской.
- Музыку вруби! - крикнул вдогонку Герась.
Витек не откликнулся, но немного погодя из невидимых колонок заструился высокий медоточивый голос Демиса Русоса. Он, как водится, пел о солнце, о море, о неземной любви к красавице Афродите.
- Годится, - одобрил мой спутник и небрежно кинул на стойку пачку с золотым тиснением. - Кури.
Я отказался.
- Это же "Данхил", чудик! - поднял он брови. - Такие в магазине не купишь.
- Не имеет значения. Бросил. - Я принялся за декорированный петрушкой ломтик ветчины.
- Ну как знаешь... - Он спрятал пачку в нагрудный карман. Отхлебнул из чашки. - А погода сегодня ничтяк, не жарко.
Ох уж эти мне светские разговоры! Я попробовал кофе и запил его глотком холодной воды. Получилось очень недурно.
- Так откуда ты, говоришь, приехал? - спросил Герась.
- Говорю, что издалека. А что?
- Да так, любопытно.
- Про летающие тарелки слышал?
- Ну?
- Так вот я оттуда. Прибыл для налаживания контактов с братьями по разуму.
Он осклабился:
- С тобой не соскучишься.
- Очень этому рад, - сказал я, польщенный.
- Надолго к нам?
- Надолго.
- Дело или так, проветриться?
- Дело. Или так, проветриться. Выбирай, что больше нравится.
- Нет, я серьезно.