«Да вы с ума сошли, товарищ лейтенант! Ксиву и табельное оружие – на стол!.. Взять под стражу этого гондона, немедленно!» И – всё, суши вёсла, паря… А ежели ещё и бабу поколотить… О-о-о!.. Тогда вообще заслужу славу во всех райотделах города как ментовский Чикотило!.. Женщин в нашей конторе если и бьют, то лишь при расследовании особо тяжких преступлений – убийство, например, тяжкие телесные, разбой, изнасилование (ну то есть сами женщины обычно не насилуют, но порой приходится бить свидетельницу, чтоб поскорее дала нужные показания против насильников…) Торговля наркотой, пусть и в крупных размерах, к тяжким преступлениям в этом смысле никак не относится. Не тот повод, чтобы на бабу (тем более - не на какую-то загаженную уркаганистую бомжиху , а - сексапильную симпатюлю) поднять руку с демократизатором…
Ну не мог я при таком положении дел хорошенько отмутузить их обоих на допросе! Не мог, и точка!..
И ещё… Гайдуковский - спортсмен. То есть - вполне привычен к физической боли, устойчивый к ней, а ещё - сильный и волевой по характеру человек… Такие быстро не ломаются, с такими и при более благоприятных обстоятельствах возятся долго и нудно, причём - без гарантии, что желаемый результат - будет…
А Потапова – хоть и женщина как бы - слабенькая, раз на такую цыкнешь – она и обмочится!), но к Гайдуковскому испытывает пламенные чувства, возможно даже – любит!.. И вы будете сейчас смеяться громко и раскатисто, но я всё ж осмелюсь утверждать, что не каждая безумно влюблённая женщина предаст своего любимого при первом же серьёзном нажиме… Некоторые – и не предадут!..
У Потаповой есть сильнейший психологический стимул сохранять молчание, и не думаю, что пара оглушительных пощёчин что-либо могла изменить. К тому же, если она - наркоманка, а тренер - я м а, то она не сдаст его хотя бы как своего дармового поставщика «дури»… Да ведь и продержаться ей надо недолго – лишь трое суток!.. Это ж тебе не десять лет на каторге ради возлюбленного провести…
Вот почему не бил я их обоих, и не рукоприкладствовал, но морально прессовал, конечно - на полную… Крики, угрозы, весь обязательный набор типовых оперских штучек-дрючек типа: «Нам всё известно, так что колись, пока не поздно!», или: «Твой подельник в соседней комнате уже обо всём рассказал, у тебя последний шанс - догнать его, и заслужить снисхождение суда своими чистосердечными показаниями!»
Но ничего не помогало, оба - упорствовали. Часы сперва текли, потом – бежали, а там уж и неслись неутомимым потоком. Прошли - первые сутки, потом - и вторые…
Начальник угрозыска как мог старался помочь мне вылезти из этого дерьма. Были проведены обыски в гараже, где Гайдуковский держал свои заезжанные «Жигули» и новенькую «Мазду» (о существовании которой его соседки по подъезду, оказывается, даже не подозревали!), обыскали и адрес Потаповой – пусто!..
Наши хлопцы привезли в РОВД и допросили Коробку и Жира (Землячка куда-то укатил из города), - ничего!.. «Никакого Гайдуковского не знаем!», вот и весь сказ.
В камере с Гайдуковским паслось два сексотика, пытаясь вызвать его на откровенность – ни шиша. Он лишь горячо уверял их в своей полнейшей невиновности - аж слушать магнитофонные записи их бесед было противно!..
…По сути, единственной зацепкой оставался ф а н ф ы р и к с «дурью». Не будь его - вообще не знаю, как смог бы набраться нахальства, и обвинять Гайдуковского хоть в чём-либо, но к у б ы ш к и - наличествовали, хоть и не служили никаким доказательством ввиду аргументированного отказа от него Анны. Не сомневаюсь ни на секунду, что найдись на пузырьке отпечатки пальцев Гайдуковского – и для его отмазки влюблённая Потапова взяла бы ф а н ф ы р и к на себя, но отпечатков – не было, не нужно было подставляться самой, вот она всё и отрицала: не знаю, не видела, всё подбросили… Сука…
Да и то: ну что такое - пять к у б о в?.. Кошкины слёзы… Тут и простенькое «хранение» к ней не подвесишь, нам же был нужен только «сбыт», да ещё – в крупных размерах…
Время шло, и работало оно против меня. Не только потому, что Гайдуковского придётся отпускать. Реально времени у меня было ещё меньше, - стоило неведомому «варщику» дьявольского зелья узнать про задержание Гайдуковского, и он, уничтожив все следы, слинял бы далеко-далеко, а тогда уж точно – концы в воду…
…К исходу вторых суток ситуация начала казаться безнадёжной. При встречах в коридоре или на оперативках начальник угрозыска кидал на меня предпрощальные взгляды, а от встреч с начальником РОВД я вообще старался уклоняться, чтобы не нарваться на неприятные вопросы. Разумеется, рано или поздно придётся эти вопросы услышать, и – ответить за всё… Но я как мог оттягивал этот страшный для меня момент.
…И вот тогда мне и пришла в голову мысль использовать последнюю из имеющихся в моём распоряжении возможностей…
9. ПОДСТАВА.
Иметь подельницей любящую женщину – хорошо и удобно во многих отношениях, но ревность - постоянный спутник и страшный бич любви!..
И чем сильнее любовь – тем крепче ревность, тем легче возненавидеть «изменщика» и возжелать ему самого плохого как кару за его «неверность».
Причём после изничтожения неверного возлюбленного – ненависть к нему тотчас обычно проходит, и прежняя любовь возвращается с утроенной силой!.. Тогда невольный палач приходит на кладбище к загубленной жертве, и горько рыдает на могилке, умоляя о прощении - слезливый сюжетик для рождественских историй… .(В оконцовке жертва как правило оживает, вылезает из могильной ямы, долго обнимается и целуется со своим погубителем…) Жаль – времени свободного мало, а то и я бы сварганил на эту тему пару романов…
…Так вот, при обыске на квартире Гайдуковского (как раз - в том диване, где наивный стажёр старался найти бомбу) вместо тротила и гексогена с детонаторами мы нашли пачки старых документов, фотографий и писем, - обычный архив любого пожившего на этом свете человека, если только у него нет полезной привычки ежегодно перебирать свои бумаги и уничтожать всё лишнее.
Среди этого бумажного хлама были и десятка 2-3 любовных посланий к Гайдуковскому от трахавшихся с ним в разные годы, или просто любивших его женщин, написанных разными почерками, датированных самыми разными временами, начиная от романтических 80-х (переписывался тогда Валентин Евгеньевич с одной семиклассницей из Одессы, с которой познакомился в «Артеке», и потом они ещё долго обменивались писульками, но больше так ни разу и не встретились), и кончая нашей эпохой, деловой и прагматичной, когда слова: «Я люблю тебя, мой козлик!» - вполне органично перемежаются с деловыми поручениями и просьбами типа: «Мне нужны сто баксов!», или: «Не дашь бабло на шубу – уйду от тебя к Тимофееву!»
Последнее из таких чувственно-финансовых возлияний было помечено прошлым годом. Потом, надо понимать, Гайдуковский насадил на свой «шатун» Анну Матвеевну, и прочие женщины перестали его интересовать. Во всяком случае – интересовали уже не в той степени, чтобы обмениваться с ними посланиями…
Потапова, несомненно, знала или догадывалась о многих его старых пассиях, но наверняка была убеждена, что в настоящий момент он любит только её!.. Следовательно, сумей мы аргументировано доказать, что Гайдуковский продолжает гулять на стороне, и изменяет ей, при этом вкручивая насчёт искренности своих к ней чувств, - и в состоянии аффекта она вполне способна что-нибудь такое - этакое нам про него выложить!..
Но это сказать легко, а ты попробуй – сделать, особенно с учётом того, что Потапова – не наивная дурочка, и на пустое фу-фу не купится… Да и содержание в камере РОВД никак не располагает к доверчивости по отношению к сладкозвучным оперским внушалкам… Поэтому первой же её реакцией на наши фантазии в этом направлении будет: «Враньё!» И надо как-то по-особенному извернуться, чтобы убедить её в обратном…
…Сделать сие лучше всего было с помощью сфабрикованного любовного письма к Гайдуковскому, датированным свежим числом, и содержащим ясные намёки на то, что некая бабёнка любит его и трахается с ним уже и после того, как коротко стриженное лоно Аннушки начало регулярно принимать к себе в гости тренерского чудо-богатыря!..
Для начала я определил, кого мы назначим на роль «свежей» любовницы Гайдуковского. Это должна быть реальная, и лично знакомая Анне фигура, из ближайшего окружения каратиста. Вполне возможно, Аня и ранее испытывала к ней (как и к любой другой мало-мальски заметной особе женского пола в окружении жениха) нечто вроде ревнивого подозрения, и нам следовало всего лишь усилить это подозрение наглядными уликами… «Твой кошмарный сон оказался явью!» - вот что надо сказать ей этим «фальшаком»…
Так вот, «новой пассией» Валентина Евгеньевича я назначил Анжелу Шестаковскую, 11-й класс 112-й школы, - ту самую старшеклассницу из спортивной секции, пылкие взгляды на тренера которой заметил ещё в начале своего с ним знакомства.
Я уже навёл о ней некоторые справки. По негласной информации директора школы, в Гайдуковского Анжела действительно втрескалась по уши ещё полгода назад, но якобы – безответно, во что верилось с трудом. Если рядом с тобою – готовые по первому знаку раздвинуться симпатичные ножки, то кто ж удержится?.. Но физиологические подробности типа: «втыкал или не втыкал?» - меня особо не интересовали. Неважно, что было в реальности, а важно: как это изобразить Потаповой!..
Изобразить же надо так: было ВСЁ, и во всех вариантах!.. Главное – не переборщить, и не запутаться в деталях… Многие изящно задуманные и умело сработанные оперативные комбинации в оконцовке разваливаются именно на подробностях…
Несомненно, Анна Матвеевна не раз бывала на проводимых её женихом тренировках в школьных секциях, и не могла не заметить грудастую школьницу с явными внешними признаками полудетской влюблённости в тренера-красавца. Не думаю, что она могла ревновать всерьёз («подумаешь – ребёнок!»), но если сейчас умеючи подбросить в костёр поленьев…
Для себя я определил «исходные»:
Итак, Гайдуковский «жарит» ученицу второй месяц, и за это время Анжела написала ему две любовные записочки («Вадик, завтра я придти к тебе не могу – у меня менструации!», и «Лапочка, жду тебя в среду в обычном месте, не опоздай!»), а также - одно большое и страстное письмо в жанре: «Я вся твоя, ты - весь мой, и давай подробно поговорим про ЭТО!»
Посочиняв часок, набросал его содержание пунктиром, наметив огнедышащие фразы, коими Анжела должна воспользоваться, учитывая её романтический возраст, присущий первой любви накал страстей, и конкретные реалии их взаимоотношений с Гайдуковским по секции.
Вот несколько перлов из придуманной мною россыпи: «Когда ты в спортзале вчера при всех швырнул меня на ковёр и припечатал своим литым, мускулистым телом к полу, у меня в трусиках взмокрело от возбуждения!..», «Этой ночью, вспоминая о тебе, я трижды кончала во сне!», «Сладкий вкус твоей спермы до сих пор ощущается у меня во рту! После нашего последнего свидания я до сих пор специально не чистила зубы…», «О, как хочу снова ласкать язычком могучую головку, ощущать губами все прелестные ложбинки и бугорки твоей бархатистой мошонки!.. О-о-о-о-о-о!..»
Тут, правда, был небольшой риск в предположении, что Гайдуковский в близких общениях с дамами и барышнями использует их милые, нежные ротики и как футляр для «шатуна»… Но вдруг именно э т о он с ними - ни-ни, и по своему опыту общения с ним Потапова эту его особенность знает?!. Тогда фальшь сразу раскроется, и наша комедия потерпит фиаско… Но я верил, я ХОТЕЛ ВЕРИТЬ, что не мог такой душка и красавчик отказывать женскому полу в столь сладостном удовольствии… Тем более, что при воспоминании о чувственных губах Анжелы именно вышеупомянутая процедура в первую очередь и приходила в голову, - не к её же тесному и неразработанному ещё влагалу рваться чудо-богатырю!..
Итак, понадеявшись на «авось», я отправился по коридорам РОВД в поисках кого-либо, способного переписать моё творчество красивым «девичьим» почерком, и плюс к этому - написать координаты Валентина Евгеньевича на конвертике.
И в инспекции по делам несовершеннолетних я наткнулся на знакомую инспекторшу Зоечку Фролову, за коробку шоколадных конфет согласившуюся переписать мои каракули.
Была она плоскогруда, бледнолица, беспола, наверняка - фригидна. Торчащие во все стороны волосы-пакли делали её огородным пугалом. В прежне- «совковые» времена такой тип женщин реализовывал свой потенциал главным образом на общественной работе. А ныне, когда эра пылких общественниц навсегда канула в лету, она тлела на своей нервной и мало-оплачиваемой должности, - без мужика, детей и смысла жизни…
Объяснил ей, что т а к о е письмо - необходимо для проведения секретной операции. Было опасение, что пошлость и натуралистичность «Анжелиных» признаний шокирует целомудренную инспекторшу, но её отношение к моим писулькам оказалось спокойным, деловым, несколько отстранённым. Так, должно быть, студентки – медички на занятиях в анатомическом театре разглядывают обнажённые мужские тела. Не без интереса, как же, - ценное учебное пособие! - но при этом глазки похотью у них не светятся… И прикажи профессор: «Возьмите ладонью член трупа и тщательно ощупайте!», - то и возьмут, и пощупают, без всяких : «хи-хи» да «ха-ха»!.. Учёба есть учёба!..
Так и Зоечка. Коль уж для оперативных надобностей надо переписать т а к о е - перепишет, рука не отвалится. А что для дела собственной рукой разные пошлости тиражирует - ну так для дела же!..
Единственно лишь случилась заминка, когда её красивый и аккуратный почерк докатился до «сладкого вкуса спермы». Фролова вдруг перестала писать, и, подняв на меня тусклые, безбровые глазёнки, сообщила: «Неправда! Такого школьница любовнику-спортсмену написать не могла…»
«Как это?» - удивился я. «А так… Вы пробовали на вкус сперму?..»
Я остолбенело уставился на неё, честно подумал, развёл руками. Извините, мол - не довелось…Моя недоработка как опера!..
Зоечка скупо усмехнулась: Пояснила: «Сперма ведущего нормальную половую жизнь взрослого мужчины – почти безвкусна, и напоминает яичный белок… Чем любвеобильнее самец, чем чаще он расходует сперму, - тем она водянистее, и по вкусу – невыразительнее… А густая сперма, с ярко выраженным вкусом - накапливается только у мало расходующих, например - у стариков, не занимающихся мастурбацией подростков или импотентов… Если ваш «клиент» к этим категориям не относится, а наоборот, отличается повышенным темпераментом, то упоминание «сладости» его семенной жидкости насторожит ту, для которой мы письмо сочиняем… Логично?..»
«Ло… логично!..» - потрясённо выдохнул я, уставившись в спокойные глазки Зоечки. Главное – как в данном вопросе разбирается!.. Мне подобные нюансы и в голову не пришли бы, а она - мгновенно сориентировалась!.. М-да… Может, не такая уж Фролова и безнадёжная фридюха?.. Надо бы заглянуть к ней в кабинет как-нибудь вечерком… погутарить насчёт прелестей скоростного минета…
Заканчивали переписку моего творения мы в полном единодушии. Зоечка даже подсказала мне парочку-другую специфических женских вульгаризмов, коими бабы, оказывается, часто оснащают письма к своим трахальщикам, и которые лично мне, мужчине, никогда бы и в голову не пришли!.. Ну а про «сладкость» спермы - выкинули, вместо неё вставили «пахучесть»…
Теперь предстояло проверить наше детище на Анне Матвеевне. С душевным трепетом вызвал её к себе из камеры. Шли третьи сутки содержания под стражей. Ещё десять-двенадцать часов - и обоих задержанных придётся отпустить… А это – полный амбец мне!..
Боясь Потапову чем-либо спугнуть и насторожить, я сконцентрировался, стараясь казаться самоуверенным и беспощадным. Но с другой стороны – у Анны не должно было возникнуть впечатление необычности и того, что сейчас произойдёт нечто важное… Нет, лишь - один из множества допросов, которыми я мучил её последние дни.
Мы в который раз пробежались по набору задаваемых ей одних и тех же (с незначительными вариациями) вопросов. И где-то на исходе второго часа словесной дуэли, когда она утомилась, и, расслабившись, потеряла бдительность, я устало объявил пятиминутную паузу в допросе: