Весь личный состав с затаённым дыханием райотдела ждал исхода нашей с куратором схватки: так накажут меня или косвенно поддержат?.. Этот вопрос имел для всех первостепенное значение…
Розыскники прекрасно помнили и о том, что именно Онуфриенко в угоду б р а т в е «съел» нашего всеобщего любимца, дядю Лёшу. И наше начальство тоже об этом наверняка помнило. Не сумело оно тогда защитить капитана Харитонова (во многом сам же он в этом и виноват), и мучимо укорами совести за это… Оказывая мне незримую поддержку в схватке с тем же Онуфриенко, они как бы снимали с себя часть вины и за то…
Вот в силу каких исключительных обстоятельств мои отцы-командиры решили не жертвовать мною, никому не нужной пешкой, и не сделали из меня козла отпущения, поставив на мне жирный крестик, как это сплошь и рядом у нас делается…
Вместо этого, как раз в один из тех часов, когда, запёртый в собственном кабинетике, в который уж раз слушал я скрежетание неумолимо-терзающего майорского голоса: «В последний раз предлагаю вам признаться во всём!.. Не упускайте эту единственную возможность хоть как-нибудь улучшить своё положение!», - в этом самый момент начальник РОВД позвонил ведавшему кадрами замначальнику горУВД, а начальник районного угрозыска – начальнику городского угро, и оба моих шефа в один голос, довольно-таки настойчиво, стали убеждать своих вышепоставленных коллег, что – да, мол, виноват лейтенант такой-то… Молод он ещё, неопытен, ума не набрался, вот и поленился снести изъятый на притоне укроп на экспертизу, и черновик протокола не догадался сохранить… Можно, нужно и даже обязательно за столь серьёзную промашку наказать жёлторотика самым строжайшим образом, и наложив на меня строжайшее дисциплинарное взыскание, но… Но!..
Как заверили собеседников подполковник и майор, при всём вышесказанном - не сволочь я, не перерожденец, и не мздоимец какой-нибудь, не было такого… И не то, чтоб мои шефы за мою честность давали голову наотрез (в наши смутные времена умные люди за родную жену - и то безоглядно не поручаться!), - а просто есть у них внутренняя убеждённость в том, что - не мразь я, не преступник, а лишь - случайно отступившийся, но в целом вполне добросовестный, и потому подлежащий перевоспитанию сотрудник… А если всех разогнать к ядреной матери – с кем же тогда прикажете работать?!.
Имей Онуфриенко какие-либо железные факты, удостоверяющие мою мерзопакостность - защищать меня никто не решился бы, да никто подобную защиту во внимание тогда и не примет. Или же, другой вариант: имей куратор конкретную установку от руководства: «Дави на тему мздоимства Заводской РОВД!», или : «Дай для доклада конкретный пример лейтенанта-мздоимца!», и атаку куратора обязательно довели бы до конца, до логической развязки, до моего разжалования и, возможно, осуждения…
Но ничего «железного» в обвинениях против меня - не оказалось. Главная заповедь нашей «конторы»: «Делай что угодно, но – не «светись», не оставляй видимых следов!» Так вот, я не «засветился», не сделал ни одной грубой промашки в этой истории, а что она неожиданно всплыла наружу – так не по моей вине, а исключительно по «наколке» (предположительно) внутбезовского сексота, причём - не нашедшей должного подтверждения документально…
И не исполнял Онуфриенко чьё-либо указание, а действовал по собственной инициативе. За его «наездом» на меня стоял лишь он сам. Это была его личная война. Я бы даже так сказал: майор нарушил неписанные правила собственной Службы, проявив чрезмерную активность в ситуации, когда его об этом не просили… Он действовал без команды!..
А подобная чрезмерная активность - чревата…
Ведь функция Службы внутренней безопасности - лишь притормаживать прыть повседневно нарушающих все и всяческие законы и инструкции ментов, а не пресекать её вовсе… Начни с завтрашнего утра перепуганные репрессиями сотрудники МВД жить и работать строго по правилам - и деятельность органов внутренних дел будет полностью парализована!..
Майор Онуфриенко сделал шаг в сторону от того, что мог (и обязан!) был делать. И не то, чтобы руководство проявило недовольство… До этого дело не дошло, он ведь был на хорошем счету… Но и поддерживать его натиск до упора в д а н н о м случае - сочли нецелесообразным.
…В одно прекрасное утро куратор в мой кабинет к 9.00 - не явился. Немножко удивлённый, я прождал его пару часов, но так и не дождался. И только через два – три дня, не получив никаких новостей от куратора, я понял: всё кончилось!..
Не думаю, что Онуфриенко вызывали «на ковёр» и делали какое-то внушение. Скорее всего, просто - загрузили срочным делом, а его попытки позднее вернуть к вопросу обо мне - пресекли мягко, но многозначительно…
Разумеется, набравшая такие обороты, и получившая некоторую огласку история не могла оборваться на полуслове. «Спускают на тормозах» всегда - аккуратно, осторожно, с учётом реалий и известных всем правилам игры, короче – так, чтоб комар носа не подточил, и никто не смог бы прицепиться…
Спустя две недели после описываемых событий в городском Управлении состоялось очередное совещание, на котором, среди прочего, обсуждался и «легкомысленный поступок лейтенанта такого-то». С высокой трибуны замначгорУВД по кадрам проехался по моей испуганно съёжившейся на стульчаке в зале личности, усердно попинав меня ногами. Интонации у него были грозные, и я затаил дыхание, ожидая резюме типа: «…разжаловать… уволить… отдать под суд… расстрелять на центральной площади средь бела дня, в присутствии тысяч горожан!..» Но концовка вдруг оказалась довольно-таки мягкой, внутренне не соответствующей началу: «…предупредить о недопустимости… объявить строгий выговор с занесением… усилить воспитательные меры…» Опытное ухо сразу же просекло: : меня полностью амнистировали!..
Сидевший в зале невдалеке от меня майор Онуфриенко показался мне слегка удивлённым. Такое ощущение, что он ждал чего-то совсем другого, да наверняка и сделал всё зависящее от него лично, чтобы именно «другое» в докладе замначальника и прозвучало!..
Но что значит выучка и умение из любого, даже самого неожиданного и неблагоприятного развития событий извлечь хоть какую-нибудь выгоду для себя!.. После совещания куратор, как ни в чём не бывало, подошёл ко мне и спокойно произнёс: «Ты должен быть благодарен нам, пацан, - пожалели тебя, не выгнали и не посадили… Но в следующий раз – смотри!..»
Ах ты, думаю… ягодка кисло-сладкая!.. Это он ставит себе в заслугу, что не сумел добить меня, что помешали ему докончить расправу! Лягушка сушённая, а балалайку в рот за редкостную доброту свою - не хочешь?!.
Но это я лишь подумал так. Вслух же – скромно поблагодарил товарища майора за проявленное ко мне внимание и отеческую заботу, пообещал сделать исключающие повторение подобного выводы из критики моих ошибок, и в дальнейшем - приложить все свои скромные силы для неукоснительного исполнения служебных обязанностей, и поступающих в связи с этим указаний руководства…
Майор, даже не дослушав, милостиво кивнул, и - двинулся прочь. Маленький, тщедушный, безжалостный - как клоп. Я смотрел ему в спину до тех пор, пока он не скрылся за дверью, и лишь теперь понял, насколько же боюсь его!.. Как он, оказывается, успел запугать меня в последние недели!.. В каждой клетке моего тела засел страх перед его колючим взглядом и неумолимо-скрежещущим голосом, перед его угрюмостью и памятливостью… Майор Онуфриенко надломил что- то внутри меня, и это со мною - на всю оставшуюся жизнь.
…Не часто, но вижу его – в коридорах райотдела и горУВД, на различных официальных мероприятиях. Меня он как бы не замечает, и ко мне не подходит. Вообще – держится так, будто и не знакомы мы вовсе. Проходит мимо серой тенью, глядя в невидимую точку прямо перед собою. Годы всё ещё не состарили его, многочисленные болячки – не подкосили, бандитские пули - не изрешетили его сухонькое жилистое тело вдоль и поперёк…
…А жаль… Чертовски жаль!..
Д Е Л О С Е Н С Э Я .
Из записок районного опера.
Эта история, произошедшая в середине 90-х годов, в анналах нашего РОВД с подачи СМИ получила наименование «Дело Сенсэя».
1. СОВЕЩАНИЕ.
…Был я тогда лишь лейтенантом, - уже обстрелянный, побывавший в передрягах, но не успевший набраться должного опыта, а потому – не уверенный в себе и в своих силах.
На очередной оперативке у начРОВД наш сухонький и крикливый шеф разразился очередной «гремучкой» в адрес личного состава. Такие-де и сякие, трам -тарарам нас и родивших подобное убожество наших матерей… Лодыри, алкаши, мздоимцы, бездельники!.. С преступностью - не боремся, заявления от граждан своевременно - не расследуем, показатели раскрываемости преступлений - завалили окончательно…
«А ведь я ещё в прошлом квартале указывал исправиться и преодолеть!..», да где там… Облили щедро фекалиями мудрые указки нашего отца – командира!.. Терпелив он, даже чересчур, но – иссяк океан и его терпения!..
И так далее, в том же духе, с теми же интонациями, жестами и кривляньями, что и на предыдущей оперативке, и на пред-предыдущей, и на позапрошлогодней…
Слушая начРОВД, диву даёшься: каким же сбродом повелела ему руководить судьба?!. Сам-то он, разумеется, святей папы Римского и мудрей телевизора, но вот его подчинённые - редкостная сволота, оттого и мучается он с нами который год, здоровье гробит, травмирует психику, вынужденно перенапрягая силы в напрасных потугах достучаться до нашей совести… И где результат этих титанических усилий?.. Нет результата!..
Словно и не воспитывал он нас каждодневно, словно не наставлял личный состав, подкрепляя слова продуманнейшими оргмероприятиями, словно не милицейский АС и МАСТЕР нами командует, а жалкая замухрышка…
«Ни хрена не делаете, не пытаетесь сделать, и уж даже не притворяетесь, что - пытались… А это ж вообще – ни в какие ворота!..»
Слушали мы смиренно, мучимые раскаянием за то, что такие вот дуболомы ленивые, попались под его руководящую руку… Каждый из нас на его месте давно б застрелился от отчаяния что-либо изменить при столь похабном личном составе, но – не стреляется, паразит, видать - бережёт патроны… И на всех совещаниях-заседаниях с участием подчинённых - зудит, громыхает, кулачком по столу постукивает…
После общих рассуждений он обычно переключается на частности, брызгая слюной в ту или иную из райотделовских служб. На этот раз его мишенью стал уголовный розыск.
Трах-тарарах - оперуполномоченным с их маманями!.. Почему на счету райотдела до сих пор - целых ТРИ (!!!!!!!!!!) совершённых в этом году, и до сих пор не раскрытых убийства?!. Чего господа опера добиваются - чтоб подполковник забросил прочие свои архиважные дела, и самолично занялся вонючими мокрухами?!. От важнейших государевых дум норовят его отвлечь бездеятельностью и разгильдяйством розыскники – раздолбаи!.. Но ничего, когда-нибудь они дождутся… Вот рассердится он по-настоящему – и тогда пощады пусть никто не ждёт!..
И эту песню мы слыхали. Ждем-с!.. Пусть сердится… Может, хоть тогда хватит его кондрашка от перевозбуждённости, и пришлют к нам в РОВД нового, чуточку менее крикливого командира…
Впрочем, – вряд ли… Должность у него – такая, что порядочному человеку на ней не удержаться. Никто хорошего человека гробить ею и не станет, так что ещё спасибо скажем, ежели взамен не пришлют к нам ещё более лимпопо…
«И с изъятиями наркоты, товарищи офицеры, как всегда – полный завал!.. - поменял тему начальник РОВД. - В прошлом месяце – ещё куда ни шло, в этом же - ни одного изъятия!.. А ведь на прошлом совещании САМ начальник городского Управления указывал нашему райотделу на недоработку по этому вопросу!.. Это ваш ответ на справедливую критику руководства?.. Так это не ответ, а издёвка!.. Явный намёк, что для вас слова САМОГО товарища полковника - уже не приказ, не руководство к действию!..»
Тут начальник райотдела сделал паузу, и с трибуны горестно повёл очами по сторонам, надеясь обнаружить хотя бы одного относительно честного и преданного интересам дела сотрудника. Но кругом себя увидел лишь испитые, хитрованисто - ментовские рожи… Понятно, что в открытую никто ему в глаза не плевал, но и пронзённых сочувствием служебным печалям взглядов тоже - не наблюдалось… Разве что сидевший рядом за столом президиума начальник районного уголовного розыска самокритично покачал стриженной башкой в такт подполковничьих обвинений, но майору должность велела именно так реагировать на начальствующие разносы в адрес своей службы, а что у него в самом деле на душе – ни одна собака не знает, потому и он – под сомнением…
Подполковник помолчал, переводя дух и соображая, достаточно ли этого разноса для нашей ударной работы по искуплению грехов хотя бы в ближайшие два-три часа. И решив, что для наглядности надо бы и по одному из рядовых работников вжарить из орудий главного калибра, косо полоснул глазками меня, сидевшего в зале слева, в третьем ряду:
«Кстати – о вас, товарищ лейтенант такой-то… Вы работаете у нас уже год, да?.. Мы оказали вам большое доверие, назначив на ответственную должность оперуполномоченного… Мы рассчитывали на…» - тут он поперхнулся собственной слюной, закашлялся. Зал глухо помалкивал, отчасти - сопережевая мне, а отчасти - радуясь, что в данный момент разносят меня, а не кого-либо из них…
Отхаркавшись в сторону, и уже успев забыть, на что так легкомысленно рассчитывало руководство, беря в штат угро подобного мне гондона, начальник райотдела чисто на автомате привязал меня к предыдущей теме своих разглагольствований: «И мало, очень мало у вас изъятий наркотиков! За последнее время – совсем нет, а это - ни в какие ворота!.. Отрабатывать надо зарплату, а не… вы меня понимаешь, товарищ лейтенант?!.»
Тут, на моё горе, он припомнил нечто действительно конкретное, оживился: «Когда этим летом вы попросили отпуск в июле, мы что - отказали, а?.. Нет, дали!.. Летом!!! И это – в то самое время, когда многие, даже и по десятку лет отпахавшие у нас, сотрудники получали отпуска исключительно в осенне-зимний период!.. Так надо же ценить заботу о себе, и отвечать усердием по службе, ясно?!. А не… растак вашу маму… ловить ворон и водку квасить…»
Он почесал затылок, соображая, не вякнуть ли ещё чего-нибудь поганое. Решил, что с молодежи на первый раз - достаточно, а то ещё расплачется и позовёт мамочку… Вдруг заговорил о паспортной службе, так-растак-перетак в адрес отдельных недостатков и недочётов в её работе… Те из присутствующих, кто имел отношение к уголовному розыску, потаённо перевели дух, - «всё, сегодня старый хрыч нас уж дёргать не будет!» Зато паспортисты посвежели лицами и стыдливо зарумянились, слушая начальственные колючки и дерьмучки в свой адрес…
2. СУПЕР – БАРЫГА.
После оперативки личный состав бодро разбежался по кабинетам, точкам, объектам и прочим рабочим местам. Всех поглотила текучка буден: опросы, допросы, задержания, аресты, беседы с посетителями, составление служебных бумажек и прочая приевшаяся всем фигня…
Лично мне надо было выезжать на адрес, опрашивать ограбленную вчера на улице гражданочку Терентьеву на предмет внешности и особых примет её обидчиков, но вместо этого я закрылся в кабинете, сел за стол и крепко задумался.