танков красных кровавый парад.
В желтом доме сидит Некипелов
в полосатых пижам-кандалах.
Вот таким был этот стахановский сын. Скажу еще раз, что достоин он был лучшей доли. Ну, коневодом, консультантом каким-нибудь по русскому рысаку, он мог бы стать здесь немалым специалистом. Серьезно, доверь Игорю Розовскому организацию спортивного коневодства в нашей стране - и я не сомневаюсь, что оно возродило бы свою былую славу.
К сожалению, Валентину Васильевну эта слава мало беспокоила, Игорь был признан здоровым, и 26 февраля 1974 года нянька тронула его за плечо:
- Собирайся, голубчик.
Все. Щеки у него побелели, как у Арлекина. Этап на Матросскую Тишину.
Так был обречен на дальнейшее захирение славный род русского рысака. Я не поклонник и не знаток, но сожалею об этом искренне.
Постскриптум.
В дальнейшем, как я узнал от сестры Игоря, он еще долго боролся с советской Фемидой. Вновь лежал в психбольнице, еще дважды (!) был в институте Сербского, однако "карающий меч" настиг его: в октябре 1975 года все-таки состоялся суд, приговоривший Игоря к 10 годам лагерей усиленного режима. Осталась в Москве жена с малолетней дочкой, осиротели рысаки. Нет, я не склонен прощать, поощрять расхищение и воровство. Но все-таки не таким же драконовским сроком его карать. Ведь эти 5-6 тысяч государство все равно с Игоря взыщет. Но зачем же жизнь-то ему напополам, по хребту ломать?
А может, и на самом деле был болен Игорь - вот этой необычной и прекрасной конской манией своей? Тогда неснимаемый грех, серьезная вина ложатся на плечи Валентины Васильевны, Маргариты Феликсовны и иже с ними.
Ведь если преступление - здорового признать больным, то разве меньшее преступление - не признать больного? И отправить его на мордовский лесоповал на 10 лет?
А как вы считаете, Валентина Васильевна?
"...Задыхаюсь от счастья, от света,
от бездушья хороших людей..."
ИЗ ДНЕВНИКА. 10 ФЕВРАЛЯ 1974 ГОДА
Закончил чтение третьей книги "Былого и дум", его самых взволнованных и трагических страниц - "Рассказа о семейной драме". Сколько боли, тоски, страдания. И все же чувствую, что Герцен, при всей откровенности, чего-то не раскрывает, не договаривает до конца. Пусть Гервег пошл, ничтожен, но разве дана ему возможность оправдаться, выговориться, что-то объяснить? Не знаю почему, но рядом с чувством сострадания к Герцену и муки за Натали пронзительная жалость к Гервегу...
... Сегодня день передач, и я ждал, а ее не оказалось в обычный утренний час. День тянулся, как вечность, и по мере приближения к 17.00 часам (конец приема передач) росла тревога: раз не пришли, значит что-то случилось - с детьми, с мамой, может, и с самой Ниной. Как балует и ослабляет нас привычка к ласке! Передачу принесли почти в 17.00, и сразу пришел покой. Перечень - рукой Нины. Передали яблоки, яйца, сгущенные сливки, колбасу, сыр и т.д. Два пакетика драже "Горошек" - от Жени? Немного шоколадного ассорти - из чьей коробки? Знать бы, как собираются эти дорогие сюрпризы... Сеточка-авоська, в которой все это приплыло, незнакомая, желтенькая, не было у нас такой.
Расписавшись в получении, сделал приписку, - чтобы передали немного денег. Как забавно и грустно думать, что Нина была где-то совсем рядом, может быть, проходила по улице мимо той скважины-арки, через которую видна из нашего оконца московская жизнь...
ЧТО ЕСТЬ ДЕНЬГИ? (В. ШУМИЛИН)
Володя Шумилин, московский инженер-экономист, был человеком совсем другого психологического склада. Если Игорю Розовскому мешал избыток артистичности, то Володю отличало полное ее отсутствие. Именно эти причины, на мой взгляд, и помешали обоим остаться в психиатрическом "раю".
Володя был очень милый человек. Добрый, ненавязчивый, скромный. Даже застенчивый: в минуты неловкости его круглое, чистое лицо заливалось таким малиновым румянцем, что у вас на душе становилось ласково и хорошо. Несмотря на свои 38 лет, он был очень целомудренным, чистым внутренне человеком. Вот это да, скажут, вор - и вдруг "целомудренный"!
Да. целомудренный. И никакие ярлыки не поколеблют моего мнения, основанного на личном общении. Я вообще отвергаю такие ярлыки, ибо теперь, после близкого знакомства с системой "преступления и наказания" в СССР, после своей, хоть и непродолжительной, экскурс в глубины уголовной жизни, утверждаю: уже упоминаемое мною "внутреннее убеждение советских следователей н и к о г д а н е о с н о в ы в а е т с я н а п с и х о л о г и и. А степень так называемой "вины" определяется формально и бездушно.
В общем, Володя не был злодеем. Добрый и слабый (как часто ходят об руку эти свойства нашей души!), запутавшийся в жизни человек. В нем было много детского, наивного. Этой детскостью окрашено, как вы сейчас увидите, и его "преступление".
Володя окончил финансово-экономический институт и работал начальником финансов крупного авиационного завода в Москве. Что в районе стадиона "Динамо" кажется, №7. Он был женат, однако в семейной жизни случилась трагедия: Володя полюбил другую женщину. А уйти из семьи не мог, та как был очень привязан к двум своим дочерям. Жена понимала Володины терзания, кажется, даже предлагала взять одну дочь и уйти, но та - другая - женщина не хотела такого решения, хотя тоже любила и тянула к себе Володю. У нее свой ребенок был, который почему-то его не принимал. А девочки не хотели, чтобы папа из дома уходил... В общем, запутался Володя, разрывая свое и без того не очень крепкое сердце. Стал попивать. А тут вдруг... Еще за час-два до случившегося Володя едва ли мог себе представить, что произойдет.
Однажды вместе с кассиром получали в банке зарплату для завода. Какая-то очень большая сумма. В портфель кассира все не вошло, часть денег взял к себе в папку Володя. Обратно почему-то поехали порознь. Ну и...
- Не могу этого объяснить, - говорил он мне. - Лежали зелененькие, красненькие бумажки, много их было...
Решение пришло мгновенно. Ну разве не детская фантазия, бесхитростная и смешная? Он позвонил своей любовнице и предложил ей... немедленно поехать с ним на юг, в Сочи. "Какие Сочи? С чего это вдруг? Ты с ума сошел!" - " Не спрашивай ни о чем. Поедем. Я хочу отдохнуть".
- Понимаете, никогда не был на юге. Все ездят. Сочи, Сочи!.. Вот и я решил.
Решил поехать к подруге после работы. Надеялся, что все-таки уговорит. А пока отправился к тетке, кажется, в Малаховку, чтобы спрятать у нее свой "миллион". Тетки дома не оказалось. Разменяв одну бумажку, где-то выпил для поддержания духа. Сигарет купил. Шоколаду...
А по московским улицам уже шел розыск незадачливого Креза. Когда к 5 часам вечера приехал к дому подруги, за углом уже стояла легковая машина с муровцами. Взяли |Володю под белы рученьки... Даже и любимой не увидал. В папке оказались налицо все 10 тысяч - без 6-8 рублей, которые прокутил в Малаховке.
Обвиняли Володю по статье 93 - "хищение в особо крупных размерах". (По советским законам тяжесть кары зависит от стоимости похищенного. По ст.93-1 квалифицируют хищение на сумму 10 тысяч рублей и выше. Как раз столько в папке и оказалось... И еще. На практике кража денег всегда наказывается сильнее, чем кража имущества на ту же сумму.) Статья жуткая: "...от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без таковой, или смертная казнь с конфискацией имущества" И это не важно, что незадачливый похититель не успел даже деньги пересчитать, ибо, как гласит закон (п.27 "Научного комментария" к ст.89 УК РСФСР): "Успел ли виновный использовать похищенное имущество... не имеет значения для признания кражи оконченным преступлением".
Не знаю, кто подсказал Володе идею психиатрической обороны, И сюжет, что он избрал, был довольно интересен. А может, и никакая не придумка, может, так и было в подоплеке своей?
В общем, Володя заявил следователю, что это был... сознательный акт протеста против денежной системы. Дескать, он всегда ненавидел "презренный металл", уродующий человеческие отношения, и считал, что все зло в мире - от денег. Специально поступил в финансовый институт, дабы понять, что такое деньги. После окончания долго наблюдал, в частности, на своем заводе, как денежная система, наличие денег уродуют нашу экономику. Помнил слова Ленина о том, что при социализме деньги будут отменены, считал, подобно коммунарам двадцатых годов, что "подгонка рублем" для граждан социалистического общества столь же унизительна, как "подгонка дубьем" при помещике. Страдая от невозможности что-нибудь сделать в борьбе с этим всеразъедающим злом, не видя выхода ни для себя лично, ни для человечества (к тому же безнадежно запутавшись в личной жизни), Володя решил покончить с собой. Но как? Наложить на себя руки не хватало смелости, тогда и решил: если источник всех зол - деньги, то пусть этот молох его и убьет. И он задумал совершить крупную кражу, такую, что карается смертной казнью. Он так рассуждал: если это безнравственное государство пуще собственного глаза лелеет Золотого Тельца, то пусть оно и убьет его - жертву чистой идеи - на этом грязном жертвеннике...
Вот такой интересный и трагический бред. К сожалению, на развитие самой идеи, на ее, так сказать, сценическое воплощение, на игру - у Володи попросту недостало фантазии. "Деньги - зло, деньги - зло", - твердил он своему врачу, не согрев эту мысль выдумкой, не придав ей сюрреального, чисто "шизофренического" размаха и блеска. Он тоже писал "ученый трактат", но насколько же бледнее выглядело это творчество по сравнению с работой Розовского! Произведение Володи напоминало худой пересказ записной брошюрки на тему "Классики марксизма-ленинизма о денежных отношениях при социализме".
- Энергичнее надо, смелее! - внушал Володе перебравшийся в нашу палату большой дока по части психиатрии Семен Петрович Б. (к сожалению, он пришел уже после того, как Володя сдал свой доклад врачу). - Что вы как кота за хвост тянете: "Деньги - зло, деньги - зло"? Ну и что из того? Вы действие дайте, действие! Схватили бы тогда горсть десяток и подожгли их! Ну хорошо, не успели. Так сейчас делайте! Нарежьте бумажек, Ленина нарисуйте на них! И жгите, жгите по углам, под кроватью! Ничего, не все еще потеряно. Наклейте плакат в сортире: "Голосуйте на выборах за меня! Я отменю деньги!" А на суде листовки разбросайте... Произнесите речь. Вот так, вот так! - он выбрасывал вверх руку и делал страшное лицо.
- Да, да, - оживлялся Володя. - Вот так, вы говорите? А в листовках что написать?
Нет, не мог он. Прямодушная, простая душа, - попросту не умел хитрить и играть. Увезли его тоже в понедельник, тотчас после комиссии. Очень мне было его жаль.
А накануне, 3 марта, получил он передачу от своей возлюбленной. Так давно ждал и именно от нее, жена забыла после ареста, отказалась. На одном из вареных яиц на скорлупе было написано тоненько, мелко карандашиком: "Я люблю тебя, мой глупый, мой дорогой!" И Володя заулыбался, вспыхнул своим замечательным румянцем, долго, как мальчишка, прижимал к щекам и губам заветное яйцо. И на следующий день легко, с той же просветленной улыбкой, ушел на свою Голгофу.
БРАТЬЯ МОИ - УГОЛОВНИКИ
Возможно, мне скажут: а не перекладываю ли я розовой краски, не чересчур ли вольно пишу? Сентиментальный убийца Никуйко... целомудренный вор Шумилин... Не слишком ли осветленные типы выходят из-под моего пера, и что это, как не оправдание преступников, идеализация уголовного мира?
Нет, не идеализация. Попытка понять этот мир, рассмотреть, из кого он состоит. Кто они - уголовники, эти парии нашего общества, осужденные и отвергнутые им, эти люди, которых мы обычно стараемся не видеть, не знать, не замечать? Братья они наши, ли нет?
Я знаю, что есть два подхода, две точки зрения на проблему. Одни считают, что уголовники, уголовные преступники, набивающие наши лагеря и тюрьмы, суть (по их взаимоотношениям с обществом, по их психологии, быту, нравам, морали и т.д.) отщепенцы, отребье рода человеческого, закосневшее в жестокости и безбожии, а часто - просто биологически порочные, ущербные особи, в которых нет ничего человеческого, достойного. В какой-то степени эта линия восходит к "Запискам из мертвого дома" Ф.М.Достоевского.
Другая точка зрения имеет в своей основе чеховский подход, так полно и прекрасно выраженный им в "Острове Сахалине". Конечно, могут сказать, что Чехов был сторонним наблюдателем и сам с уголовными каторжниками не сидел. Но эта линия включает в себя и свидетельства такого замечательного знатока уголовной психологии, как В.Г.Короленко.
Мне кажется, расхождения эти чисто субъективного толка. Что касается меня лично, то мне, конечно, ближе вторая точка зрения. Так виделось, так было.
Да, многие герои моих очерков, почти все мои сотоварищи по этому своеобразному гулаговскому островку, что я назвал Институтом Дураков, суть преступники, совершившие те или иные, порой тяжкие, преступления против личности и общества. За исключением Радикова, отчасти Матвеева. Ну и Каменецкого - тоже, подумаешь - прокурора оклеветал! Что же, за это - в яму бухарскую бросать? Ну, а Никуйко, конечно, - убил человека, и Розовский, хоть и смешно, - растратил казенные деньги. А Яцунов хулиганил, тиранил людей... И я не хочу в этом смысле оправдывать, обелять их. Но в то же время: не могу и не хочу продолжать их судить. Я же не уголовную хронику пишу, а очерки о судьбах и душах. Поэтому рисую их такими, как предстали они мне: доверчивыми и слабыми, растерянными и усталыми, страдающими и надеющимися. Я увидел их не так, как видит прокурор: сквозь другую щелочку, а главное - другим сердцем. Я различил в них много хорошего и об этом хорошем попытался рассказать.
Нет, я не обходил их преступлений, но в ракурсе их характеров, их психологии, эти преступления оказывались часто так невелики. И почти всегда - оправданы. А уж если не оправданы, то понятны.
При ближайшем рассмотрении: как часто люди эти сами были жертвы чьей-то чужой воли, рокового стечения обстоятельств, в конечном счете - порочного влияния общества, государства, системы.
Это были жертвы несовершенных и жестоких законов, в которых наказание часто совершенно не увязывается с фактической степенью вины...