Вот так и я возжаждал "психиатрического рая" и обомлел, теряя его... Медленно ползли, тянулись бесконечно эти последние дни. 4 марта простились с Володей Шумилиным. Полотенцев совсем распоясался и доводил меня до ручки, очень трудно было спасаться от этого "супермена". В палату стал забредать недавно появившийся в отделении Валентин Федулов, художник с "Мосфильма", севший за драку. Это был тихий деликатный молодой человек с красивой улыбкой и серыми "рублевскими" глазами. Рисовал он даже очень неплохо, и зеки наперебой осаждали его заказами. Еще до отъезда Володи Шумилина он сделал (по совету Семена Петровича - для будущих "предвыборных" плакатов) его портрет: в руках у Володи денежная банкнота, и он смотрит на нее, как Гамлет на череп бедного Йорика,- туманным и мудрым взором. Сделал Валентин и мой портрет. Вот он лежит сейчас передо мной - карандашный рисунок на листке ватмана, с датой 9.03.74 г. и с закорючкой авторского факсимиле... Конечно, я на нем не очень похож, художник как-то утяжелил черты, но вместе с тем - в глазах, в тревожных складках у рта - есть что-то от моей смуты и усталости тех дней.
Валентин делал и другие, в том числе и сюрреалистические рисунки. Например, по моему заказу, - "Сомнение". Этот рисунок тоже сейчас у меня: хороший, напряженный, жутковатый. На нем - согнувшийся от внутренней натуги человек, между рук которого, в пустой, черной груди, - большое, натуральное, в жилках сосудов сердце (его сердце), вокруг которого обвилась змея. Человек давит змею, пытается оторвать, но он делает это как-то нерешительно, отрывает - любя, лаская... Это ведь е г о змея, е г о сомнение. А на груди, над сердцем, - два призрачных, больших, устремившихся в Никуда глаза...
Встретив одобрение со стороны зеков, Валентин стал делать и более странные рисунки: скелеты, гробы, змеи, сосущие мозг и т.п.
- А я так вижу, - говорил он, мило улыбаясь, своей врачихе, Алле Ивановне, и та только взвизгивала от ужаса. И боюсь - верила.
Числа 10 марта, оправившись от простуды, я устроил - по просьбе Валентина и нового моего знакомого Саши Мозжечкова "литературный вечер" почитал свои стихи. Валентину это был как бы "гонорар" за рисунки. Понравилось. Некоторые стихи я выписал им на память: "Таити", "Эвкалипты в Крыму", "В прогулочном дворике".
Вот так текли последние дни в Институте Дураков. А за окнами - искрился март, бряцали сосульки, и голуби на карнизе заводили весенний кавардак. Жизнь продолжалась, томила и властно звала вперед - к новым, неведомым берегам.
ВЕРТУХАИ
При всей надежности медицинской обслуги Гулаг не мог все-таки передоверить арестантские души институтской медицине. Охрану их денно и нощно несли прапорщики; в институте их была, кажется, целая рота. Две маленьких звездочки, расположенных по оси красного погона (цвет внутренних войск) - этот, недавно введенный чин получил широкое распространение в сегодняшнем Гулаге. Не офицер, но и не рядовой, а в общем-то привилегированный плебей, кадровый служка, исполнительный и надежный наемник - вот что такое нынешний прапорщик. По сути это было то же, что до недавнего времени рядовой или сержант сверхсрочной службы, хотя звание прапорщика куда более доверительно и почетно для этой публики, к тому же явно ближе к офицерскому званию. В тюрьмах и лагерях сейчас очень многие караульные и технические должности заняты именно прапорщиками. Был набит этим воинством и институт имени Сербского.
Прапорщики несли, прежде всего, охранную службу в отделениях, дежуря по восемь часов. Не знаю, как в других больших отделениях, но в нашем всегда находился охранник. Днем и ночью он мерно вышагивал, поскрипывая сапогами, по коридору, изредка заходил в палаты. Он всегда был без головного убора, поверх мундира на нем был белый халат. Ни в какие "внутренние дела" отделения дежурный прапорщик не вмешивался, просто - присутствовал. Правда, у него были ключи от наружных дверей, и если какой-то няньке нужно было выйти (например, вывести куда-нибудь зека или за обедом сходить), то она говорила об этом вертухаю, и тот отпирал дверь. На врачей это не распространялось, у них были свои ключи у каждого. По утрам, после завтрака, прапорщик отправлял на работу "трудовую команду", он же приводил ее обратно в конце дня, самолично обыскивал в коридоре, прежде чем ввести в отделение.
Я уже говорил, что вертухаи следили за исполнением распорядка дня, за общим порядком в отделении. Например, после каждого приема пищи они давали "добро" на перекур, они же зажигали спичку, чтобы дать зеку прикурить. Отношения между прапорщиками и медперсоналом были корректными, чисто служебными, особого контакта я не наблюдал, и это можно понять - медиков, видимо, этот лишний надзор тяготил. Зеки тоже держались от них, как от всяких мундиров, на расстоянии, хотя прапорщики иногда подходили заговаривали: скучно же было слоняться восемь часов по коридору.
Чаще всего у нас дежурил невысокий круглолицый прапор лет 35-ти со смешным белобрысым хохолком, торчавшим на макушке, и круглыми глазами с белесыми, часто моргающими ресницами. Был он человек тихий, глупый и трусливый. Это у него постоянно не сходился счет в ложках, и его же чуть не хватил удар, когда Витя Яцунов спрятался после отбоя под столом.
Вторым был молодой узбек с безволосыми щеками-мячиками и колбасной шеей, тоже тупой и дрессированный до предела. Вспоминаю один забавный разговор с ним.
Как-то повадился этот страж забредать к нам в палату - станет в дверях и стоит, молча, рассматривая нас узенькими азиатскими глазками. Не помню, с чего начался разговор, но я высказал мысль, что жизнь каждого человека отражается на его лице.
- Дя, дя, - залопотал согласно узбек. Говорил он очень смешно и мало понятно.
- Ну вот у вас, например, - сказал я. - Какие у вас страдания, какие переживания?..
- Ой-ей! - всполошился вертухай. - Засем ти так говолишь! Дя у меня такие стлядания, такие стлядания! Вот, посмотли, посмотли, какой лан!
И он отогнул воротник мундира, показывая белый рубец на шее. Далее последовал взволнованный рассказ - о том, как однажды он, будучи мальчиком, отправился вместе с братом пасти быка, а бык вырвался от них и убежал, мальчишки бросились разыскивать быка, порознь, заблудились в солончаках, намучались, наголодались (они блуждали чуть ли не двое суток), исцарапались о колючки, в довершение всего найденный бык полоснул мальчишку рогом по шее...
И все равно: это давнее "стлядание" никак не было написано на его круглом, масляном личике.
Была в институте еще дежурная карательная команда из прапорщиков, которую вызывали по надобности, и я несколько раз видел ее приход: когда делали укол Майклу, когда взбунтовался Хасби Марчиев...
Кроме охраны институтских коридоров, прапорщики несли наружную охрану, во дворе. Из своего окна я иногда видел прогуливавшегося по двору вдоль стены прапорщика в черном полушубке с огромной жирной овчаркой на поводке.
В заключение один курьезный случай. Как-то, в канун 8 марта, нашего зека-художника Валентина Федулова завалили заказами - рисовать стенные газеты. Сначала для отделения попросили, потом Анна Андреевна лист ватмана принесла - для ее дочки в школе... Выдали ему краски, карандаши, и он малевал целый день в нашей палате, как в более спокойной.
И вот дежуривший вертухай - прапорщик с хохолком - не выдержал, тоже приволок лист, попросил сделать газету и для их воинства. Принес эскиз: название должно было быть "Прапорщик", ниже следовало - "Орган партийной и комсомольской организации подразделения капитана... имярек". Валентин взялся. Помню, изобразил во весь рост залихватского, улыбающегося прапорщика, с ладонью под козырек, и над ним надпись: "С праздником, дорогие женщины!"
Я посоветовал Валентину подвесить прапорщику на пояс тюремный ключ и дубинку. Посмеялись. Дубинку он, правда, рисовать не стал, а ключ изобразил - огромный Тюремный ключище на колечке. И еще вместо прежней надписи сделал: "С праздником, дорогие боевые подруги!"
Вертухай поглядел - засомневался:
- Вы знаете... неутвержденный текст. И уж больно он тут улыбается... воротник расстегнут...
Мы дружно заверили, что текст прекрасный. И улыбка тоже. И прапорщик галантный и изящный. Это же для женщин так!..
Ушел наш вертухай, но вскоре вернулся.
- Нет, я все-таки должен согласовать!
Унес газету куда-то. Конечно, пришлось убрать "боевых подруг". И ключ тоже.
- Знаете, это не типично, - сказал Хохолок. - Мы ведь ключи в кармане носим.
Нарисовал Валентин вместо ключа кобуру. А морду сделал еще более глупую - улыбку во весь рот и уши лопухами.
Так иногда развлекались мы...
ИЗ ДНЕВНИКА. 10 МАРТА 1974 г. ВОСКРЕСЕНЬЕ...
"С утра испортил мне настроение Полотенцев своими дурацкими комментариями по поводу моей зарядки... Удивительная, граничащая с бестактностью самоуверенность; право, этот "супермен", несмотря на свою эрудицию, начинает меня раздражать.
За окном солнечный, голубой мартовский утренник, обещающий замечательный день. В открытую форточку днем просто дуло весной, талым снегом, подсыхающей корочкой земли.
Где-то около 13.00 была передача: от Мальвы, желтенькая сеточка. Где же Нина, почему не приехала, ведь было три нерабочих дня? Болеют ребята? Передали колбасу, шоколад, яйца, много яблок, сгущенку, инжир... Я написал внизу, что "ничего больше не надо, здоров, целую". Однако, примерно через полчаса принесли вновь заполненный рукой передающего листок. Я приписал то же самое.
... Полотенцев несносен и просто отравил мне день. Все азиатские народы СССР, кроме таджиков, считает неполноценными. Также - крымских татар, кавказцев. Репрессии оправдывает, эти споры были и раньше. То же говорилось в свое время о цыганах и неграх. Расист чистой воды! К тому же "супермен" и Шейлок. "Все на свете можно купить, все!" Здесь я уже не выдержал... Слава Богу, что это последний день".
ТИПЫ "БРЕДОВ"
Коварный и многоликий недуг - шизофрения! Каких только форм ее и вариантов не встречалось в нашем 4 отделении! К сожалению, я не психиатр и не смогу поэтому рассказать о них со знанием дела, все разложить по диагностическим полочкам. А в учебник по психиатрии сознательно заглядывать не хочу.
Из всех видов "бредов" (я ставлю это слово в кавычки, подчеркивая, что в 90-95% случаев все эти "бреды" - туман, выдумка досужих зеков) довольно часто встречались реактивные состояния, реактивы. Кажется, сочетаясь с шизофренией, это называется кататоническим ее синдромом.
Рективщиками, как правило, были молодые ребята. Они лежали неподвижно, в оцепенелых позах, безучастные ко всему, что происходит вокруг. Некоторые выражали испуг, прятались, укрывались с головой одеялом ("Барон" Кузнецов, Тумор), другие лежали открыто, даже совершали какие-нибудь однообразные, монотонные движения. Например, чернобородый реактивщик-сластена все время гладил свою бороду, Ногтеед грыз ногти и т.д. Был еще веснушчатый рыженький мальчонка из г. Чехова Московской области (фамилии не помню), который, особенно не скрываясь, часами мастурбировал под одеялом.
Видимо, нужна была изрядная воля для того, чтобы превратить себя в камень, и поэтому до конца это почти никому не удавалось? Ну, во-первых, все курильщики выдавали себя при перекурах, т.к в туалетной, освободившись от взора няньки, вели себя исключительно неразумно: разговаривали, смеялись. Оживали и во время еды, в бане. Самым же серьезным испытанием была растормозка, на ней, как правило, все реактивщики "кололись". Но были и такие, что выдерживали. Вот один парень из затемненной палаты (знаю о нем только то, что он был преподавателем техникума) - выдержал. Видимо, поэтому ом был в конце концов признан больным.
Более надежным и трудно разоблачаемым "бредом" были так называемые слуховые галлюцинации, голоса. Отбивался от них наш "американец" Вартанян, досаждали они Семену Петровичу, Саше Соколову. Врачей всегда интересовало почему-то, г д е именно звучит голос, место его нахождения. Видимо, по ответу они могли судить, пахнет тут симуляцией или нет. Вот у Вартаняна голоса звучали "внутри", в ушах, и это почему-то оказалось неправильно. А голоса Полотенцева прятались под кроватью, и это было принято. Еще "хорошие" голоса оказались у "Полковника"- Короткевича: они "сработали" только в момент преступления, а потом исчезли и больше не появлялись. А сказали они ему только одну фразу, когда он ночью шел с лопатой где-то у себя на Камчатке: "Бей заднюю!" Т.е. он шел по тропинке, впереди него шла какая-то женщина, а сзади другая шла. Но голоса сказали: заднюю! Ну он и ... распорядился.
Признали, кажется, этого человека невменяемым. Видимо, как раз за необходимость действия, и за верность "команде", что ли...
Еще были "бреды" - полные перевоплощения. Вот Вартанян, ощущавший себя американским конгрессменом... Были "раздвоения" на почве какой-нибудь мании. Например, тот же Розовский, человек, будто бы искренне веривший, что растрата казенных денег на тотализаторе не есть преступление. То есть он, может быть, и понимал, что это не очень хорошо, но любовь к русскому рысаку, желание помочь отечественному коневодству были сильней, и он ничего не мог поделать, не мог совладать с собой. Я склонен допустить, что это действительно была болезненная, маниакальная страсть.
Очень интересный "бред" был у Володи Выскова - молодого, головастенького москвича, арестованного за драку. Он заявил лечащему врачу (доверительно, "по секрету"), что он-де совершенно здоров, но хочет попасть в психбольницу, т.к. в тюрьме... очень плохо кормят. Главное, там не дают мяса, а он не может без него, так как без мяса у него кружится голова и опухают ноги, ему нужно не меньше 100-150 граммов мяса ежедневно, иначе он просто умрет. Вот так и рассказал: простенько, спокойно.
И ведь удивительно - прошло! Т.е. не могли и подумать врачи, что такая простота (она их и подкупила) - придумка. Правда, вызывали родных, и те вроде подтвердили, что действительно "защелкнут" на мясе этот юноша.
Так и схлопотал себе милый умелец мясную, больничную диету! Ей-богу, молодец!
12 МАРТА 1974 г. ПОСЛЕДНЯЯ КОМИССИЯ