- Этот адрес ты никому не давал?
- Я похож на психа? - удивился Иван.
- А своей девушке ты тоже не сказал, куда пропадаешь?
- Нет, представь себе.
- Вы из-за меня поссорились?
- Ну, только не делай такое умильное личико, - попросил ее Иван. Поссорились мы не из-за тебя.
Мы по жизни ссорились. Ничего я ей, конечно, не сказал. И она не захочет меня искать.
- Сомневаюсь. - Муха встала и неожиданно потерлась щекой о его голое плечо - он сидел в майке. - Я знаю - она сейчас плачет, - А я думаю, что она уехала домой.
- Она тебя ждет.
- Да что ты вдруг пристала? - удивился он, обнимая ее и поворачивая так, чтобы разглядеть ее лицо. - Муха, чертова ты кукла, чего ты опять добиваешься от меня?
- Ничего... Я хочу только знать, устоишь ли ты перед ней. Если она начнет тебя расспрашивать, если захочет меня тут найти... Я знаю, на что способны ревнивые бабы. Иногда им такое удается, что и ментам не под силу. Ты там был сегодня?
Он выдержал ее пристальный взгляд. И снова поразился, какие изменчивые глаза у этой девушки. То глубокие, красивые, то вдруг жесткие, колючие и, надо сказать, довольно неприятные... Сейчас она смотрела на него именно так - жестко, без тени симпатии, без признака улыбки.
- Ну а если я там был? - спросил он наконец.
- Ты уверен, что она не проследила за тобой?
У нее есть машина?
- Машины у нее нет.
- Она могла поймать тачку.
- Слушай, если Танька за мной и проследила, то только до матери, небрежно ответил он.
Ее голос истерично зазвенел;
- Пойми, мне страшно.
- Мне тоже!
- Ты-то чего боишься? - выкрикнула она и вдруг отвернулась к стене.
Он с изумлением услышал, что Муха плачет. Она рыдала и мерно ударяла ладонью в стену, в такт всхлипам:
- Ненавижу! Не-на-ви-жу! Ненавижу тебя! Всех ненавижу! Всех! О черт, почему я должна подохнуть?!
Почему я?! Отвали! Отвали, отвали, говорю!
Иван давно уже стоял рядом и держал ее за худенькие плечи:
- Успокойся. Это истерика.
- Сама знаю! Пусти!
- Успокойся, говорю. Ты весь дом разбудила.
Тише, тише, не из-за чего заводиться... Ревнуешь, что ли? К Таньке? Было бы к кому!
Муха вжалась в стену и глухо рассмеялась. Потом ее плечи перестали вздрагивать и обмякли под его ладонями. Иван оторвал ее от стены и почти перенес в комнату, на постель. Муха ложиться не пожелала. Она села, забившись в угол, обняв подушку, и мрачно опустила ресницы. Ее лицо еще блестело от слез, но она уже не плакала, только тяжело дышала, как после драки.
- Чего ты хочешь? Чтобы я ушел? - спросил Иван.
Она промолчала.
- Могу уйти, - продолжал Иван, надеясь услышать хоть какой-то ответ.
Ответом опять было молчание.
- Только мне сегодня тоже нежелательно мелькать на улице, - сказал он.
- Ты что - тоже в розыске?
- Откуда мне знать? Никогда нельзя быть уверенным, что кто-нибудь не составил твой фоторобот.
- А, ясно... - Она отшвырнула подушку. - И что ты со мной связался? И что ты ко мне прицепился?
Шел бы к своей девушке! Она, наверное, порядочная.
Нежная, красивая. Русская.
- Ты чего. Муха? Какая мне разница, кто она по "национальности?
- Огромная! Огромная, ты же только прикидываешься, что тебе все равно! Я для тебя - просто животное, экзотическое животное! Типа сайгака! А она полноценный человек! Русская, москвичка, без жилищных и материальных проблем, - зло продолжала она. - А такие парни, как ты, не про меня! Ничего в твоей гребаной Москве для меня нет! Ничего, кроме смерти! И дома тоже! То же самое! Для местных я - метиска, хуже, чем немка, вообще не человек! Скажут - убирайся, а куда я уберусь?! Сюда?! Для здешних ментов я казашка! Нацменка без прописки!
- Ты что завелась на ровном месте? Опять начинается? - изумился он. Я-то думал, у тебя нервы железные.
- У меня ни к черту нервы!
- Уже видно по тебе. Ну вот что, никуда я сейчас не пойду. По крайней мере, из этой квартиры.
Если настаиваешь, могу лечь в другой комнате. Там есть тахта.
- Мне все равно, где ты сегодня спишь.
- А мне не все равно. Я бы предпочел с тобой.