- Нет.
- Сто пятьдесят.
Должно быть, я заморгал. Стефани впервые улыбнулась и сказала:
- Слишком дорого?
- Круто.
- Но домики очень чистые и нарядные. Вам понравится.
- Не сомневаюсь. Но я хочу офис.
- Мой муж уехал по делу...
- Что за дело?
- Я не знаю. Нечто срочное и неотложное.
- Он не скоро вернется?
- Думаю, нескоро.
- Тогда почему бы нам не обсудить данную проблему подробнее?
- Что вы хотите уточнить?
Она снова улыбалась.
- Свое желание лечь со мной в постель, не так ли?
- Да, - сказал я.
- Об этом мы можем потолковать, - сказала она. - Входите, пока я переоденусь.
13
Я оказался в небольшой квартирке за офисом мотеля.
В гостиной стоял длинный застекленный шкаф и еще более длинная кушетка. На полу лежал ковер, который следовало бы почистить. Стефани прошла прямиком к шкафчику, открыла одну из дверц и вытащила проигрыватель.
- Я люблю музыку, - сказала она.
Он достала с верхней полки этого шкафа альбом с пластинками и извлекла пластинку Синатры. Синатра запел. Стефани минуту прислушивалась, затем сказала:
- У него поразительная дикция.
Она кивнула головой в подтверждение сказанного, прошла к противоположному концу шкафа, взяла бутылку и пару рюмок, после чего предложила:
- Ну, пошли!
Я прошел следом за ней в роскошную спальню. На двуспальной кровати было постелено голубое шелковое белье с вышитыми белыми монограммами СБР. Стефани Бартер какая-то.
- Какая у вас была девичья фамилия?
- Роскански. Отвратительно, не так ли?
Она подошла к стенному шкафу, сняла там что-то с вешалки и вышла через другую дверь.
- Я не задержусь. Садитесь.
Она прикрыла за собой дверь. Я сел в шезлонг, но сразу же поднялся, подошел и пощупал голубые простыни. Они были гладкими и прохладными. Тогда я снова сел. В ванной текла вода. Снаружи темнело. Я подошел к лампе на ночном столике и включил ее. Вода в ванной рядом остановилась. Теперь был слышен лишь голос Синатры да ночные серенады кузнечиков.
Дверь из ванной отворилась. Стефани Бартер собрала сзади свои светлые волосы в "конский хвост", перевязав его зеленой лентой, имитировавшей цвет ее глаз. Одета она была в белый халат с монограммой СБР на левой груди. На ногах - розовые туфли без пяток.
- Ром, олл-райт? - спросила она.
- Ром прекрасно подойдет.
Она подошла к туалетному столику, где оставила бутылку, и взяла ее в руки. На этикетке значилось: "Канадский клуб".
Это было очень дорогое вино.
Приподняв бутылку вверх так, чтобы я видел этикетку, она снова спросила:
- Олл-райт?
- Замечательно!
В ее глазах читалась гордость владелицы этой богатой квартирки. Она хвасталась канадским ромом, хрустальными бокалами, всей обстановкой. Налив щедрой рукой большие порции, она протянула мне один из бокалов.
- Тост, пожалуйста.
- Выпьем за правду и красоту, - сказал я.
Мы чокнулись, нежно зазвенел хрусталь.
- Почему так? - спросила Стефани.
- Почему нет? Это две самые неуловимые вещи.
- Красота дешево стоит, - сказала Стефани, - красоту можно купить.
- Нельзя купить правду.
- Кто захотел бы ее купить?