- Понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Обещания можно дать какие угодно, а где гарантии, так? В другом случае я мог бы и обидеться. Я своему слову хозяин, это всем известно. Но тут ситуация деликатная. Ты можешь впасть у Альбины в немилость, и тогда мне будет трудно что-либо для тебя сделать. Давай договоримся так: я буду платить тебе десять тысяч долларов в месяц это помимо оклада. А ты постараешься не настроить против себя мою супругу. Если вы расстанетесь более или менее мирно, ты вернешь эти деньги, а я выполню свое обещание. А если Альбина обозлится и захочет твоего скальпа, у тебя будет возможность уехать отсюда и открыть собственное дело. Юридическую консультацию, адвокатскую контору - что пожелаешь. Начальный капитал у тебя будет. Ну как, по рукам?
Виталий с усилием отлепил язык от неба и облизал сухие губы.
- А каков круг обязанностей у личного помощника Альбины Николаевны?
- Она сама тебе его обрисует, - усмехнулся Турусов.
Они помолчали.
- Вы позволите мне подумать? - спросил наконец Виталий.
- Что ж, думай. - Виктор Палыч развел руками. - Только помни, что вторая такая возможность тебе вряд ли подвернется. Звони, когда надумаешь.
На следующий день Виталий передал с Катей письмо для Марины. Ответ Катерина принесла устный.
- Она сказала, чтобы ты решал сам. Но, если хочешь знать мое мнение, тебе следует послать Альбину к чертовой бабушке. Неужели не ясно: она хочет наказать вас с Маришкой, унизить, втоптать в грязь. Откажись. Помяни мое слово: ты горько пожалеешь, если согласишься.
Виталий раздумывал два дня. Легко сказать - откажись! Турусов прав: такая возможность подворачивается раз в жизни. Отказ от нее равносилен отказу от будущего. А как же планы, надежды, амбиции? Забыть о них? Смириться с нищетой, с убожеством собственного существования? Стоит ли хоть одна женщина такой жертвы? Не стоит, решил Виталий и позвонил Турусову.
Вспоминать о том, что последовало за его согласием, было неприятно. Опасения Виталия оправдались. Из него сделали и мальчика на побегушках, и мальчика для битья, и постельную собачку. И все это - на глазах у Марины, которая теперь смотрела на него, как на мебель, - равнодушно, без выражения. Дважды им выпала возможность побыть наедине, и Виталий пытался объясниться, но Марина виртуозно уходила от разговора.
Виталий начал подозревать, что совершил ошибку. Его патронесса чувствовала себя все хуже и хуже. Очередная пересаженная почка снова не прижилась, и никто не мог поручиться, что Альбина перенесет еще одну операцию. Если не перенесет, выходит, он свалял грандиозного дурака. Освободившись от матушки, Марина получит деньги, право распоряжаться собой и влияние на папу-губернатора. И тогда наверняка заставит Виталия пожалеть о выборе, сделанном в пользу ее мучительницы.
Альбину положили в больницу, удалили донорскую почку, подключили к искусственной. Виталий уныло ждал развязки. Он почти смирился с поражением. Ладно, пускай Турусов пойдет у дочери на поводу и выгонит его из "Химиконта". За полтора года холуйства Виталий скопил кругленькую сумму в сто пятьдесят тысяч долларов. С такими деньгами вполне можно начать новую жизнь где-нибудь подальше от Старграда.
И вот тут-то Альбина Николаевна ударила его под дых. Вызвала к себе в больницу и отдала приказ, от которого у Виталия в глазах потемнело. И выполнить нельзя, и ослушаться невозможно. Он едва не спятил, пытаясь найти выход. Но нашел-таки - и какой! Его элегантный, изящный план не имел практически ни единого изъяна. Прямо-таки гроссмейстерская комбинация, которая превратит почти неизбежный проигрыш в победу. Виталий выполнит приказ, спасется, а потом Альбина благополучно отправится к праотцам. Турусов узнает, что его дочь осталась жива благодаря ловкости Виталия, простит ему долг и обеспечит карьеру. Маришка поймет, как много он для нее сделал, чем ради нее рисковал, и забудет о маленьком недоразумении, произошедшем между ними. Виталий был так счастлив, когда его осенило, так гордился собой, разрабатывая детали!
И что же? Эта дура отвергла его замысел! Отвергла, хотя Виталий предусмотрительно не посвятил ее во все подробности, не желая пугать понапрасну и опасаясь, что Марина не согласится пожертвовать чужой жизнью. В глубине души Виталий сомневался, что ему удастся убедить девушку в необходимости этой жертвы, даже если он откроет ей всю правду. С точки зрения Марины, его план должен был выглядеть безгрешным и совершенным. Прямо-таки ответом на молитву Франсуа Вийона: "Господи, дай же Ты каждому, чего у него нет". И все-таки она его отвергла. Почему? Ну почему?!
Услышав ее отказ, Виталий сначала рассвирепел - столько сил, времени и денег растрачено зря! - а потом запаниковал. Он исполнил поручение Альбины, и часовой механизм бомбы уже начал обратный отсчет. Если Виталий не придумает, как его остановить, взрыв погребет под собой и его - вместе с честолюбивыми мечтами. Перетрусив до потери рассудка, он бросился к Вольской за советом и помощью.
Виталий надеялся, что Оксана Яновна убедит Марину принять его план или изобретет свой, не менее эффективный - такой, чтобы вывел из-под удара и Маришку, и его. Но замысел Виталия почему-то привел Вольскую в ярость, а его безопасность не волновала ее ни в малейшей степени. Она даже не пыталась сделать вид, что позаботится о нем. Велела позвонить связному, все отменить и выгнала взашей. Как провинившуюся собачонку.
Теперь ему предстояло позаботиться о себе самостоятельно. Виталий предпринял кое-что в этом направлении, только вот никакой уверенности в том, что это поможет, у него не было.
После смерти Альбины Николаевны у него поначалу гора свалилась с плеч. Он спасен, кошмар кончился! Но вскоре ликование сменилось озабоченностью, а потом вернулся и страх. Ничего не кончилось, он по-прежнему в ловушке. Во-первых, его запоздалый звонок по связному телефону, по-видимому, не достиг цели. Ему не перезвонили. Возможно, если бы Виталий послушался Вольскую и позвонил сразу, все бы уладилось, но он боялся Альбину и тянул до последнего. А канал связи тем временем закрылся. Во-вторых, он по-прежнему не может вернуть Турусову долг. А значит, рассчитывать на престижную денежную работу не приходится. И от надежды открыть собственное дело теперь, когда он утратил солидную часть сбережений и боялся потерять все, почти ничего не осталось. В-третьих, убийство Турусовой наверняка поставит на уши всю милицию города, они будут землю рыть, чтобы найти виновника или того, кто подходит на эту роль. А он, Виталий, подходит как нельзя лучше. Молодой любовник убитой - без связей, без влиятельных родственников и могущественных покровителей. Так и просится в камеру. А если дурное обращение губернаторши с альфонсом покажется кому-то недостаточно веским мотивом для убийства, Вольская с удовольствием подкинет им другой, в высшей степени убедительный.
Виталий чуть ли не выл, проклиная себя за болтливость. Кретин, олух, зачем он пошел к Вольской?! Как теперь уговорить ее молчать?
Поколебавшись, он набрал номер Марины. Наверняка теперь, после смерти матери, она более свободна в своих передвижениях. Если он будет убедителен, она, наверное, согласится встретиться с ним. На этот раз Виталий откроет ей всю правду, и она не сможет его не простить. Ведь он пытался ее спасти! Теперь ее очередь. Пусть уговорит свою крестную держать язык за зубами.
Но высокомерная дрянь отказалась с ним разговаривать. Процедила сквозь зубы короткую тираду насчет его ума и бросила трубку. У Виталия было такое ощущение, будто он только что поставил последние деньги на цвет, сектор и номер и наблюдает, как шарик, дрогнув, останавливается на зеро.
***
После неудачного разговора с Оксаной Вольской Гуляев три дня работал как каторжный. Дал оперативникам поручение подробно опросить персонал клиники, покопаться в биографиях, узнать, не пострадал ли кто-нибудь из подчиненных или пациентов Вольской по вине покойной губернаторши, а сам занялся окружением Турусовой. Вызвал повестками человек пятьдесят - бывшую и нынешнюю прислугу, секретарей и менеджеров кадрового агентства Альбины, преподавателей и администраторов ее колледжа. Сергей Владимирович часами задавал вопросы, выслушивал ответы, снова задавал вопросы и слушал, но так и не нашел ответа на мучившую его загадку: что приключилось с той, прежней Алькой, светлым эльфом, пушистым одуванчиком его детства и ранней юности? В конце концов ему стало казаться, что девочка, которую он знал когда-то, миф, порождение воображения, никогда не существовавшее в действительности. Потому что женщина, о которой ему рассказывали, никак не могла быть следствием, прямым продолжением той Альки.
Зато у него постепенно сложилось представление о том, каким образом Альбина Николаевна превратилась из мало кому известной губернаторской супруги и домохозяйки в крупнейшую фигуру старградского бизнеса и политики. Десять лет назад изнемогающая от скуки болезная дама обратилась к мужу с просьбой выделить ей кругленькую сумму, с тем чтобы она могла открыть собственное дело. Турусов, сдувавший с больной супруги пылинки, ясное дело, не отказал. Снабдил любимую не только деньгами, но и армией помощников во главе с бухгалтером и юристом, которые помогли Альбине Николаевне создать и зарегистрировать издательскую фирму "Антр ну", предназначенную для выпуска одноименного женского журнала. Через год и два месяца новая фирма благополучно почила в бозе: журнал по провинциальным меркам был слишком дорог, и жительницы Старграда отдавали предпочтение чтиву попроще и подешевле - старой доброй "Бурде", "Лизе", воскресному приложению к "МК". Те же, кто побогаче, предпочли "Комополитен", "Вог" и "Харперс Базар". Детище Альбины, так и не нашедшее своей ниши, оказалось нежизнеспособным.
Первая деловая неудача разозлила Турусову, но отнюдь не отбила у нее охоту к предпринимательству. Она снова потребовала у мужа денег и основала новую фирму, на этот раз салон моды "Первая грация", где состоятельные клиентки могли заказать любую деталь туалета - от белья из кружев ручной выделки до эксклюзивных туфелек и сумочек всевозможных форм и расцветок. "Первая грация" просуществовала всего восемь месяцев, после чего ее постигла судьба "Антр ну". По той же причине - из-за отсутствия клиентуры. Жены не слишком крупных бизнесменов покупали себе готовую одежду и аксессуары в дорогих бутиках, а действительно состоятельные дамы одевались в европейских столицах у известных кутюрье.
Казалось бы, новый провал должен был окончательно отвадить Турусову от бизнеса, но Альбина Николаевна закусила удила. Теперь ее супругу пришлось инвестировать часть капитала в создание бизнес-колледжа, который по замыслу Альбины должен был готовить для работы в частных фирмах специалистов самого разного уровня - от секретарей-референтов и телохранителей до бухгалтеров, переводчиков-синхронистов и менеджеров высшего звена. Срок обучения в колледже в зависимости от специальности колебался от двух до четырех с половиной лет. Плата за обучение была достаточно высокой, но наступать в третий раз на одни и те же грабли Альбина поостереглась. Хорошо успевающим студентам предоставлялись скидки, а некоторые, самые способные, вообще учились в кредит, подписав контракт, по которому обязались первые три года работы перечислять колледжу половину зарплаты. Трудоустройством выпускников занималось агентство кадров, созданное при колледже.
Никто в Старграде, в том числе и сам губернатор, субсидировавший новое детище супруги, не ожидал, что колледж окажется прибыльным предприятием. А напрасно. Скептикам следовало бы помнить лозунг самого удачливого из вождей соцреволюции: "Кадры решают все". Альбина Николаевна, пользуясь личным знакомством с многими бизнесменами города, а также широкими связями и влиянием мужа, пристроила всех своих первых выпускников в самые крупные фирмы Старграда. А потом, по примеру процитированного классика, занялась беззастенчивым разбоем (или, если угодно, экспорприацией экспорприаторов).
Выпестованные ею специалисты начали возвращать долги, не только перечисляя на счет коллежда часть зарплаты, но и поставляя его основательнице секретную служебную информацию. Пользуясь полученными сведениями, Альбина Николаевна брала дельцов за жабры и вынуждала безвозмездно передавать ей часть акций. Трепыхаться пытались только трое самые первые жертвы. В результате один из них потерял многомиллионный заказ и добрую репутацию (фирма-заказчик получила по факсу весьма любопытные документы), второго поставила на грань банкротства внеплановая проверка налоговой полиции, а третий вообще попал в камеру предварительного заключения за попытку изнасилования и сексуальные домогательства в отношении подчиненных. В камере его как следует отметелили и поумневший предприниматель наутро связался через адвоката с Турусовой, после чего все три истицы чудесным образом одумались и забрали из милиции свои заявления.
По непроверенным данным (читай - по слухам), были еще предприниматели, которые "трепыхались" неявно, а именно - пытались обратиться к своим "крышам". Но им объяснили, что у Турусовой слишком мощная поддержка и во властных структурах, и в криминальных кругах (Альбина Николаевна не считала зазорным делиться барышами с нужными людьми), а устраивать в городе криминальную войну с неизвестным результатом никто почему-то не захотел. Не исключено, что некоторые жертвы Турусовой пытались прибегнуть к услугам мокрушников-профессионалов, но на этот счет никаких данных (даже непроверенных) не имелось. До последнего времени ни прокуратура, ни милиция сведениями о покушениях на ее жизнь не располагали, значит, либо киллеры не получали такого заказа, либо почему-либо отказались его брать.
В общем, Альбина Николаевна оказалась совладелицей всех или практически всех крупных фирм города. По свидетельству слуг, губернатор не одобрял пиратские методы супруги и даже робко попытался обуздать ее аппетиты, но, поскольку выпускники колледжа работали и на его предприятиях, равно как и в губернаторском офисе, его быстро и грубо поставили на место.
Подведя итоги трехдневного труда, Гуляев был вынужден согласиться с Оксаной: мотивы для убийства Турусовой имелись у очень и очень многих. Кстати, Вольская оказалась единственным предпринимателем, которого Альбина не сумела, хотя и пыталась, прищучить. Застукав сосватанную ей Альбиной девицу администратора у своего открытого личного сейфа, Оксана без разговоров вышвырнула шпионку вон и впредь отказалась принимать на работу протеже Турусовой. Когда же Альбина Николаевна решила надавить на подругу, туманно намекнув на будущие неприятности, Вольская небрежно бросила: "Валяй", после чего покинула губернаторский дом, явно не собираясь когда-либо еще переступать его порог. Альбина Николаевна рвала и метала, несколько дней безжалостно шпыняла прислугу и домочадцев, придираясь к каждой мелочи, словом, устроила в доме кромешный ад, но так и не рискнула "наехать" на Оксану. А через неделю накупила подарков и поехала мириться может, не захотела рассориться навсегда с единственной подругой, а может, побоялась менять лечащего врача.
Эта часть показаний прислуги заметно подняла Сергею Владимировичу настроение, хотя он понимал, что они не означают отсутствия у Оксаны мотива убийства. Те же слуги - хотя нет, не те же, другие, нанятые позже, рассказали об ужасном скандале, разразившемся в губернаторском доме два года назад. Причины скандала никто не знал, но скандалила Альбина не с кем-нибудь, а с Вольской. Грозила ей страшными карами и "визжала, как недорезанная свинья". После этого подруги не общались вплоть до того дня, когда Турусова снова легла в клинику Вольской.
Опять же нельзя было сбрасывать со счетов возможности Оксаны манипулировать работниками клиники. По сведениям, собранным оперативниками, никто из персонала от происков Альбины Николаевны не пострадал - для Турусовой они были слишком мелкой сошкой, и те немногие, кто знал ее лично, никогда вне стен клиники с ней не общались, - но исключать их причастность к преступлению было бы преждевременно.
Не отказываясь окончательно от мысли о возможной виновности Вольской, в душе Гуляев в эту версию не верил. Точнее, не хотел верить. А если где-то в мозгу начинал шевелиться червячок сомнения, Сергей Владимирович усмирял его прежними доводами: Вольская могла бы избавиться от Альбины гораздо более безопасным способом. Назначить не то лекарство или не ту дозу, сделать неточный надрез во время операции, внести инфекцию, перепутать кислород с веселящим газом - да мало ли роковых ошибок может совершить хирург и лечащий врач, если постарается! А чтобы червячок сомнения пореже его беспокоил, Сергей Владимирович вплотную занялся наиболее вероятными кандидатами в убийцы. Теми, кто имел пропуск в клинику и тесные личные контакты (а значит, и конфликты) с Альбиной Турусовой.
Начать Гуляев решил с самого губернатора. К чести Турусова, надо сказать, что он не выказал никакого неудовольствия тем, что его, чиновника столь высокого ранга, вызвали в прокуратуру повесткой, как самого заурядного обывателя. Мало того, он приехал точно в указанное время и даже попенял Сергею Владимировичу, что тот так долго тянул с вызовом.
- Я уже хотел звонить прокурору, узнать, почему моей персоной никто не интересуется. Как-никак мы с женой прожили вместе больше тридцати лет, я знал Альбину и ее дела лучше, чем кто бы то ни было, - сообщил Виктор Палыч с ноткой сдержанной печали в голосе.
Разглядывая скорбящего супруга, Гуляев решил, что губернатор ему нравится. Во-первых, разговаривает, не чинясь, не напоминая каждым жестом, взглядом и интонацией о разнице в их положении. А во-вторых, не разыгрывает безутешное горе. Сергей Владимирович повидал на своем веку достаточно вдов и вдовцов, чтобы сделать для себя вывод: истинное горе не голосит о себе, не выставляет себя напоказ. Человек, переживший трагедию, прячет боль от посторонних глаз, словно боится, что от демонстраций она обесценится, потеряет силу, и тогда умрет последнее чувство, а он останется - живым трупом.
Вместе с тем Сергей Владимирович понимал, что Турусов с его опытом публичных выступлений давно научился изображать искренность, благородство, демократичность и вообще любое качество, требуемое по сценарию. А значит, доверяться первому впечатлению не стоит. С таким зубром от политики нужно держать ухо востро.
- Позвольте выразить вам соболезнования, - вежливо начал он и тут же кинул пробный камень: - Думаю, смерть Альбины Николаевны была для вас страшным ударом.
- Я бы так не сказал, - неожиданно не согласился Турусов. - Видите ли, Альбина была больна. Давно и безнадежно. Ей несколько раз делали операцию по пересадке почки, но рано или поздно организм чужую почку отторгал, а операции с каждым разом проходили все хуже. Когда Альбину забрали в клинику в этот раз, все мы - я имею в виду близких - были морально готовы к смертельному исходу. Оксана Яновна, подруга Альбины, которая ее лечила раньше, и доктор Корзухин, последний лечащий врач, оценивали ее шансы как один к десяти. Это при операции. А без оперативного вмешательства Альбина была обречена. Ей оставалось от силы несколько месяцев. Поэтому я не могу сказать, что ее смерть была для меня потрясением. Хотя обстоятельства, при которых она наступила, меня... гм... да, меня ошеломили.
- Судя по затруднениям с подбором нужного слова, оно не вполне точное, я прав?
- Да нет, почему же? Ошеломили, привели в замешательство, оглушили... Вполне точно передает мои чувства.
- Как правило, мужья, говоря о чувствах, которые испытали, узнав об убийстве жены, используют другие выражения, я бы сказал, более сильные.
- Понимаю. Мне жаль, если я вас разочаровал. Ни потрясения, ни отчаяния, ни ярости, ни жажды мщения я не испытываю. Боль, может быть, горечь потери... "Может быть" - потому что на самом деле горечь потери пережил давно. Видите ли, долгая хроническая болезнь меняет не только внешность, но и - даже в большей степени - характер больного. Альбина последних лет была совсем не той девушкой, на которой я когда-то женился. Та была неземным существом, ангелом во плоти. Если бы вы знали ее...
- Я знал, - неожиданно для себя перебил Сергей Владимирович. - Мы учились в одном классе.
Во взгляде Турусова впервые появился личный интерес к следователю, который вел дело об убийстве его супруги. Словно признание Гуляева переводило его из разряда абстрактных личностей, следящих за соблюдением закона, в разряд почти что приятелей Виктора Палыча.
- Тогда вы меня поймете. Разве можно представить себе, чтобы та девушка ради обретения власти шла по головам? Наслаждалась этой властью, унижая людей, попирая их волю, желания и чувства? Радовалась чужому несчастью? А моя жена в последние годы именно так и делала. Не скрою, я могу понять человека, который ее убил. Не оправдать его - нет. Убийство оправдать нельзя, во всяком случае, убийство больной, беспомощной женщины - и исподтишка. Но понять убийцу - могу.
"Что они, сговорились, что ли? - с внезапной неприязнью подумал Гуляев. - У одной убили подругу, у другого - жену, а они чуть ли не адвоката готовы нанять убийце!"