Жан Павлович высокий, худой, строгий и подтянутый, образцовый по внешности московский бюрократ, удивлённо уставился на меня. Потом недоумённо перевёл взгляд на Матвея Фёдоровича. Тот едва заметно пожал плечами, типа, я тут ни причём.
— А он не слишком молод для работы в секретариате? — спросил Жан Павлович коллегу, игнорируя меня. — Он, хотя бы, член партии?
— Ещё нет, пока в комсомоле, но планирую вступать. — осторожно сделал я шаг вперёд.
— Это с каких пор мы таких сотрудников набираем? — недовольно поинтересовался кадровик.
— Это просьба Межуева. — с нажимом произнёс Матвей Фёдорович.
Жан взглянул на меня, как на врага народа, но сразу вернулся на своё рабочее место и сунул Матвею Федоровичу какие-то листы. Меня посадили за отдельный стол и велели заполнить анкету.
Жан продолжал недовольно высказываться, но уже не в мой конкретно адрес, а больше себе под нос. Что здесь серьёзное учреждение, что здесь работают лучшие из лучших. Что люди годами землю роют, чтобы обратить на себя внимание и получить назначение сюда. Похоже, Кисько не просто было до этой должности дослужиться. Но и решения Межуева он явно под сомнение ставить не хотел, хоть он формально никак к Верховному Совету по должности не относится. Серьёзный у меня покровитель, однако, с мощными связями в разных структурах. Хотя, я и так об этом догадывался…
Наконец, я заполнил анкету и протянул её Матвею Фёдоровичу. Тот пробежал глазами, велел мне в нескольких местах, вместо прочерков, написать словами «не имею» или «не состоял» и передал моё сочинение Жану. Тот тоже бегло ознакомился и кивнул, типа, рандеву окончено.
Мы вышли из кабинета, и мой будущий начальник проводил меня на выход. В его глазах я не заметил ни интереса, ни любопытства. Попрощался он со мной предельно вежливо, то ли выправка такая, то ли дальновидный очень, мало ли какую должность я тут займу лет через десять. Как и говорил Межуев, сказал, что меня наберут, когда пройду все согласования.
Так… А ведь если тут все срастётся, наверное, нужно будет с ЗИЛа увольняться. Хотя, не буду спешить, сначала как следует все обдумаю. Сейчас нет никакой общей компьютерной системы занятости, в которой легко узнать, где и на какую часть ставки ты работаешь. Можно спокойно работать годами в разных местах, главное — справляться со своими обязанностями. А они у меня на ЗИЛе не сказать, что очень обременительные. Так что…
Вернулся в университет до начала четвертой пары. Освободился раньше, но к третьей не успел, а после начала заходить не хотелось. Пришлось немного погулять по весенней столице, развеяться. И тут же наткнулся в коридоре на Эмму Эдуардовну.
— Павел! — сказал она мне возмущенно. — Я все понимаю. Ты талантливый студент и молодой ученый. Ты это уже понял. Голова закружилась от славы и успеха. Но пойми — способности надо раскрывать. А тут лучшие педагоги в Москве, чтобы помочь тебе это сделать. Прогуливать занятия — нельзя!
— Да я и не прогуливал, Эмма Эдуардовна, мне просто работу на поставки предложили, ездил бумаги подавать. У меня жена беременная, сами понимаете, деньги лишними не будут.
— И что за работа такая? И почему ты ко мне не обратился? — тут же попыталась войти в мое положение замдекана. — Я бы тоже что поискала, все не дворником без высшего образования работать…
— Да предложили референтом в Верховном Совете на полставки. — не стал делать тайны я.
На что Эмма Эдуардовна отреагировала совершенно неожиданно.
— А шутки шутить со мной не надо, Павел! Я же к тебе по-человечески… Эх, ты!
После чего развернулась и ушла. Да так стремительно, что и не догнать. Хотя догонять я не собирался… У меня же никаких доказательств своих слов нет. А бегать и скулить — да я не шутил! Да правда это! — как-то не по-мужски. Ничего, поверит, когда я к ней приду и попрошу поручителем выступить как члена партии для моего вступления в эту самую партию. Как условие моей новой работы в Верховном Совете. А если долго обижаться будет, и это как-то начнет отражаться на моей учебе, то не буду ждать так долго, просто свою новую корочку референта покажу. Когда она у меня появится.
*
Кабинет главы комиссии по промышленности.
Матвей Фёдорович Воронцов, вернувшись к себе в кабинет, сел задумчиво за свой рабочий стол и попытался осмыслить происходящее. Межуеву он был должен. И так должен, что отказать ему никак не мог. Из очень непростой ситуации его Межуев вытянул. Мог формально к результатам проверки на заводе отнестись пятнадцать лет назад, и тогда бы его посадили. А он вник в ситуацию, понял, что молодого начальника цеха вокруг пальца обвели, потому как он только новую должность недавно принял и всех тонкостей не знал. И на свободе остался, и через два года Межуев же его порекомендовал на работу в столицу. Да на такую, что и депутатом вот стал, и председателем Комиссии.
Зачем Межуев берет этого паренька в референты? — думал он. — Без образования, без опыта работы и, правильно сказал Жан, он даже не член партии. Да и откуда, если в партию раньше восемнадцати лет не вступишь, а парню всего семнадцать. В голове не укладывается. Здесь людей младше тридцати не встретить в принципе, даже в охране. И вдруг первокурсник, да еще на такую должность…
Если парень блатной, то уж слишком откровенно его на работу пристраивают, можно на разговоры за спиной нарваться ненужные. А у Межуева репутация человека строгого, но справедливого, и он своей репутацией дорожит. Странно всё это… Да нет, не стал бы Межуев блатного так открыто пристраивать. Конечно, он многим с карьерой помог, но не по знакомству, а обычно, за заслуги и способности. А какие заслуги могут быть в семнадцать лет⁈..
О Межуеве многое можно сказать, но глупым он никогда не был. — продолжал рассуждать Воронцов. — Нет, он абы кого на работу не порекомендует. Но первокурсник!..
*
Перед началом пары Лёха похвастался, что у него уже больше десяти человек в стройотряде.
— Думай, где нам работать. — радостно заявил он мне. — Парни, к труду готовы? — зачем-то воодушевлённо крикнул он.
— Готовы! — дружно отозвались наши.
— Вот. — гордо посмотрел на меня Лёха.
— А где вы трудиться собрались? — спросила Света Костенко. — Девчонкам тоже можно?
— Нет. Девчонкам нельзя. — отрезал Ираклий. — Это тяжёлые работы.
— Что это? Нельзя… Вы слышали? — закусилась внезапно Галька Романович. — Чем это мы хуже? Мы тоже можем работать!
— Тихо! Тихо! — встал я. — Парни ищут реально тяжелую работу. Чтоб денег заработать. Вы же не сможете бетон месить?
Девчонки переглядывались между собой.
— Мы помогать можем. — вступила Катя Слонова. — Наверняка, будет что-то из работ, что нам под силу. Я бате помогала на даче тачку нагружать, а он возил…
Ну, начинается. — подумал я. — Только девчонок там и не хватало. Капец стройотряду.
— Парни, — обратился я к коллективу. — вам решать.
— Ну, так-то, если филонить не будут… — неуверенно оглянулся на свою команду Лёха. — Пусть работают.
— Ура! — победно закричали девчонки.
— У меня соседка в педуниверситете учится, — радостно потирая руки, сказала Романович. — Они свой заработок прошлым летом перечислили в Фонд Мира! Для голодающих детей Африки! Товарищи, давайте мы тоже направим заработанные деньги в Фонд Мира!
В аудитории повисла звенящая тишина. Такого никто не ожидал. Представляю, что думали парни: месяц корячиться на бетонных работах, а вместо денег получить кукиш?
Огляделся по сторонам. Взгляды, устремленные на Гальку, были совсем недобрые. Побьют ещё. Не физически, так морально. Леха стоял как столб и хватал ртом воздух, явно паникуя и не зная, как реагировать. Так-то студенты тоже часто если и не голодают, то очень близки к этому… Те же африканские дети, только с белой кожей. Надо их выручать.
— Идея хорошая. — встал я. — Обязательно надо сдать деньги в Фонд Мира. Комсорг организует. — взглянул я на Ираклия. Тот ошарашенно смотрел на меня. — Каждый член стройотряда внесет в Фонд Мира свой заработок за один день!
— Правильно! — тут же подхватил мое предложение Лёха. — Все работаем один день на Фонд Мира!
Быстро соображает, не то, что Ираклий.
— Ну, ты гений. — подошли ко мне потом Булатов с Ираклием. — Мы уж думали, хана нашему заработку. И не откажешься ведь! Эта дура потом еще и жаловаться побежит в деканат на несознательных студентов! Молодец, здорово выкрутился. — похлопал Булатов меня по плечу.
Учитесь! Пока я жив.
— Кстати, — повернулся я к Ираклию. — Ты сходи к Самедову, узнай, как это всё оформляется, куда деньги перечислять?
Он кивнул, сообразив, наконец, какие возможности эта затея лично для него открывает. А я задумался, куда же их на работу пристроить? Но ничего, это дело терпит. А вот гараж — нет. По ночам спать тревожно, вдруг в этот самый момент кто-то с моей ласточки шины снимает…