Тем временем Лина и Григорий отсыпались после бессонной ночи. Григорий открыл было глаза в восьмом часу, хотел вставать, но подумал, что на зарядку с Пашкой и сыном всё равно уже безнадежно опоздал и решил спать дальше, притянув к себе поближе сопящую Лину. Она мило улыбалась во сне и доверчиво прижималась.Он посмотрел на нее несколько мгновений, отогнал сентиментальные мысли, закрыл глаза и снова уснул.
В таком положении их и застала неожиданно приехавшая Инга Леонтьевна.Опешив от такой картины, женщина несколько мгновений приходила в себя, а потом заорала на всю квартиру:
— Ли-и-ина! Это что такое?
Любовники сразу проснулись. Григорий вскочил и моментально оделся. В любой непонятной ситуации лучше быть одетым, чем голым. — давно усвоил он. А армейская сноровка не подвела.
Лина в длинной с кружевом ночнушке из вискозы поднялась и запричитала:
— Мама… мамочка… Это Гриша.
— Кто это? Что он здесь делает? — сжав губы, процедила мать, не давая дочери притронуться к себе.
— Я люблю его. — заявила вдруг Лина, подошла к Григорию, взяла за руку в стремительном порыве и хотела подвести его к матери.
Но подполковник не тронулся с места.
А мужик ничего. — мелькнула у Инги Леонтьевны в голове мысль.
— Доброе утро! — с недоумением глядя на неё, спокойно проговорил он и осторожно высвободил свою ладонь из рук Лины. — Я, пожалуй, пойду…
— Останься. — тихо взмолилась Лина. — Пожалуйста.
Глаза её предательски заблестели, но она ничего не смогла с этим поделать, чувствуя, что он уйдёт и уже не вернётся.
Ну, начинается! — с досадой заметил Григорий подступающие слёзы в глазах подруги. — Это запрещенный прием!
Он остался, не нашёл в себе силы уйти прямо так, хотя очень хотелось. Раз уж остался, тогда нечего из себя барана строить. — решил он. — Надо брать ситуацию в свои руки.
— Григорий. — подошёл он к гостье.
— Инга Леонтьевна. — ответила та и попыталась сделать нейтральное лицо. — И какие у вас намерения? — сдержанно спросила она, требовательно уставившись ему в глаза. — В отношении моей дочери?
— Поддерживать наши отношения в той степени, в какой устроит нас обоих. — сохраняя бесстрастное выражения лица, ответил Григорий.
Инга Леонидовна растерялась. Это хорошо или плохо? — лихорадочно соображала она.
— Вообще-то, я на рынок собиралась зайти… — пробормотала она. — Что на обед приготовить вкусненького? — машинально взглянула она на дочку.
— Вареников с вишней. — так же машинально ответила такая же растерянная Лина.
— Вишню не привезла. — отрезала, опомнившись, мать. — Я бы хотела видеть свою дочь замужней и счастливой. — заявила она Григорию.
— Не имею ничего против. — уверенно ответил он.
— Я на рынок. — отрезала Инга Леонтьевна и многозначительно посмотрела на Григория.
Как только за матерью закрылась дверь, Лина беспомощно опустилась на постель, села, поджав ноги и обхватила голову руками. Рыдания душили её. Григорий сейчас совсем не был похож на человека, который хоть чуть-чуть любил бы её и хотел быть рядом. Все её иллюзии относительно него окончательно развеялись.
— Ну, за что мне всё это? — сквозь рыдания спросила она непонятно кого.
Чувствуя себя не в своей тарелке, подполковник не хотел уходить вот так. И чтобы его насильно женила на своей дитятке эта комиссар в юбке он тоже не хотел. А спорить и бороться с женщинами Григорий не умел и не хотел. Эти две бабы загнали его в угол!
— А чего ты ожидала? — разозлившись, спросил он.
— Как чего? — подняла она на него полные слёз глаза. — Любви, счастья, крепкого плеча рядом, детей… Неужели я так многого хочу?
— Какая тебе семья? — искренне удивился Григорий. — У тебя одни гулянки на уме. Стрекоза! Лето красное пропела… Какие дети? Тебе мама до сих пор обед готовит. Сколько времени с тобой уже общаемся, ты меня яичницей элементарной ни разу не накормила. Ты готовить-то хоть умеешь?
— Умею. — ответила успокоившаяся вдруг девушка.
— Лин, давай начистоту. — заметив её спокойствие, успокоился и сам подполковник. — Я к тебе приглядывался, присматривался… Ну, не семейный ты человек.
— Это еще почему? — возмущенно взглянула она на него.
— У меня сын, отец пожилой. Не в другом городе, а в соседнем подъезде. Ты даже не заикнулась ни словом, ни делом чтоб, хотя бы, познакомиться с ними. Я уже не говорю о том, чтоб тебе с ними подружиться, поладить… А они, между прочим, моя семья!
— Так предложил бы. — возразила Лина.
— Так я навязывать-то тебе своих родных не буду. — возмутился Григорий. — Я намекнул как-то раз, что можно вместе погулять с сыном, а ты вместо ответа меня к себе утащила. Я понял, что тебе это все не очень интересно и больше не предлагал. А тут ты вдруг заявляешь, что семью хочешь и планы какие-то имела…
— Понятно. — пожала плечами Лина.
— Что тебе понятно? — начал опять заводиться Григорий. — Если тебе действительно до кого-то дело есть, надо это показывать действиями своими, а не только на словах. Вон, чужие люди, Пашка с Галиёй, о моём сыне больше беспокоятся, чем ты. Я их об этом не просил никогда. Да что я говорю-то? Как можно сравнивать? Ты даже не спросила ни разу про моего Родьку!
— Просто я решила, что авансов больше никому не раздаю. — решительно поднялась с постели Лина. — Я могу и любить, и заботиться. И готовить. — горько усмехнулась она. — Но не вижу смысла растрачивать себя на людей, которым на меня наплевать.
Она ушла в ванную. А Григорий остался стоять как оплёванный. Что за чушь! Это что, он ещё и виноват во всём⁈
Да пошла она! Со своими авансами. — решил он, быстро собрался и покинул квартиру.
Лина, услышав, как хлопнула входная дверь, всё поняла. Ее раздирала злость и обида на весь мир. Почему все мужики такие⁈ Почему ей не везет, не получается встретить нормального заботливого и ответственного человека⁈ Почему Гриша вдруг решил, что она должна вокруг его сына носиться? Кто он такой? Пусть женится сначала, покажет заботу и любовь. Тогда она уже и стала бы отношения с его родней налаживать… Проплакавшись, Лина умылась, скоро мама вернётся, надо себя в форму привести.
Вскоре вернулась Инга Леонтьевна. Ей одного взгляда, которым она быстро обвела квартиру, хватило, чтобы всё понять без лишних слов.
— Сейчас рассольничка сварю твоего любимого. — как ни в чём ни бывало сказала она дочери. — Кто он, военный? — Лина кивнула в ответ. — Ну и чёрт с ним. Их мотает по всему Союзу, ушлют куда-нибудь… Ищи его потом по заставам.
— Он сказал, что я не семейный человек… — глядя в одну точку, совершенно опустошённая, проговорила Лина.
— Сам он не семейный. — отрезала мать. — Наглый, упрямый!
— Он сказал, что я стрекоза, и что я лето красное пропела…
А вот это был удар ниже пояса. Инга Леонтьевна обиделась за дочь. Не по-мужски в самое больное место бить.
— Не понимаю, что ему надо⁈ — взорвалась она. — Красавица, с двумя дипломами, уже и с московской пропиской, и с отдельной квартирой… Мерзавец какой. Он что, думает, можно вот так задурить голову девушке, а потом в кусты! Ну ка, расскажи мне поподробнее, что это за военный такой? Где служит? — Инга Леонтьевна требовательно посмотрела на дочь.