Примерно через час подкатил Пётр на мотоцикле.
— С дежурства, поэтому задержался. Четыре дня выходной! — радостно объявил он всем и обнял жену.
Разгрузили его коляску. Он привёз торт, вина, водки и много буханок хлеба.
— Хлеба-то столько зачем? — удивился я.
— Бабуля позвонила, велела привезти, — пояснил зять. — В магазине тут перед праздниками весь хлеб расхватали. В выходные завоза нет, а в праздники магазин, вообще, закрыт будет.
— Понятно.
Посидели за столом, отметили начало длинных выходных и стали составлять план на сегодня.
— Мы мясо привезли, — сказал я, — не стоит его замораживать. Погода классная. Хотел пожарить над углями. Есть у вас решётка для этих целей?
— Найдём, — отозвался Трофим.
— Надо бы ещё раздобыть старый диск от колеса, — с надеждой посмотрел я на деда. — На нём жарить было бы удобно.
— Диска нет, — развёл он руками. — Давай, у Борьки, у соседа, спросим?
— Я тоже о нём подумал, — улыбнулся я. — Попозже сходим.
Галия отправилась по окрестностям искать нашего кота. Бабушки сказали, что видели его пару раз, звали, но он в дом не идёт. Последний раз его аж на ферме видели.
После завтрака мы втроём с Петром и Трофимом отправились в курятник. До обеда утепляли шлаком перегородку. Дед подсказал, что обшивать надо по мере заполнения шлаком пространства между досками. Мы с Петром двумя тачками возили шлак и засыпали его, а дед ровнял внутри. Потом поднимали стену заранее отпиленными под нужный размер досками и по новой таскали шлак.
Сначала, внизу, было легко, просто высыпали шлак прямо из тачки. Но чем выше становилась стена, тем больше приходилось изгаляться. Сначала так и возили тачками и закидывали лопатами. Потом плюнули, стали таскать шлак вёдрами, чтобы засыпать было удобнее. Под конец уже на лестнице приходилось стоять. Мы все грязные, в чёрной пыли пошли мыться прямо на улице. Бабушка нам воды согрела целое ведро, в тазах разводили холодной водой и мылись за домом. Ну, увидит кто нас голыми, его проблемы.
— Летом будем на озеро ходить мыться, — сказал Трофим.
— И баню надо ставить, — взглянул я на Петра. Тот согласно кивнул.
После обеда всех разморило, расползлись по комнатам. Часа в три только поднялись и пошли дальше шлак таскать. Задняя стена по площади больше перегородки. С ней мы провозились, пока не начало темнеть.
— До конца засыпать, всё равно, не успеем, — заметил я. — Предлагаю оставить до завтра и идти мясо жарить. Оно уже промариновалось давно. А нам ещё диск раздобыть надо.
— Неохота никуда идти. Из кирпичей две стенки сложим, нормально будет, — ответил Пётр.
— Можно и так, — согласился я.
Где возьмем кирпичи, я не спрашивал. Наверное, невозможно найти ни один старый дом в деревне, чтобы в нем не нашлось лишних кирпичей. Машина с кирпичами проезжала, упали — подняли, занесли, оставили про запас. Проезжали сами где-то, увидели, что валяются — подняли, забрали с собой. Что-то строили и лишку осталось — не выбрасывать же? А вдруг пригодятся?
Мы пошли опять мыться. Потом дед отправился к себе за решёткой, а мы с Петром выровняли площадку, привезли на тачке кирпичей и сделали под решётку Трофима натуральный мангал высотой в три кирпича. Когда угли начнут остывать, один ряд кирпичей можно будет снять. Старые кирпичи нашли, и так много, что похоже, что печь разбирали когда-то. Ручной работы, кривые. Не удивлюсь, если они родом из девятнадцатого века…
Сделали лавку у импровизированного очага из доски и кирпичей и наслаждались тихим вечером. Закат бесподобный. Комаров ещё нет. Красота.
Спросил у Трофима, почему мы пол так же шлаком не стали утеплять. А он объяснил, что его толстым слоем соломы засыпают и меняют периодически.
— Вот, с крышей придётся повозится, — заметил он. — Крышу особенно тщательно надо утеплять. Всё тепло наверх уходит.
— И как будем утеплять? — спросил я.
— Керамзит нужен. Сначала балки снизу досками обошьём. Засыплем керамзитом и сверху опять досками зашьём. Над курами будет тёплый потолок. А под самой крышей чердачок получится. Можно сено хранить на гнёзда. И тепла в курятнике добавится за счет него…
Стемнело, дрова прогорели, бабушка принесла мясо и осталась с нами. Постепенно и все остальные выбрались на улицу. Смеялись, что-то рассказывали. Пётр сходил в дом за начатой бутылкой вина и стаканами. Никифоровна своей настойки вынесла. Они с Трофимом пьют, что покрепче. А мы с Петром и бабушкой по винцу.
Без солнца на улице стало зябко. Женщины ушли стол накрывать, а мы вторую партию мяса поставили жарить. Тузику от мясных ароматов башню снесло, на угли горячие стал бросаться, в попытке достать себе мясца, пришлось готовую партию сразу в дом отнести.
Остаток вечера сидели в доме, бабушки пирогов напекли, пока мы во дворе работали. Тело приятно ныло от нагрузки. Спали зато все, как убитые.
Воскресенье тоже прошло в трудах. Закончили засыпать и обшивать заднюю стенку и полностью засыпали боковую со стороны улицы.
Вечером опять устроили посиделки за столом. Галия с Инной рассказывали, как ходили гулять, дошли до фермы. Кота нашего не видели, сколько ни звали, но сторож им сказал, что он где-то тут.
Пообещал Галие, что завтра утром сходим с ней к ферме.
— Хотя, вряд ли, дорогая, молодой кот бросит всё и поедет с нами обратно в Москву, — начал я настраивать её, что кот так тут и останется. — Весна, кошки, свобода… Выбор приоритетов. В квартире, конечно, сытно, но он не старый, чтобы на батарее валяться весь день.
На праздник устроили себе выходной. Доехали до центральной усадьбы на праздничный митинг и концерт местной самодеятельности. У бабушек, оказывается, уже много знакомых тут. Познакомились с роднёй Никифоровны. Её сестра Екатерина Никифоровна пригласила нас в ультимативной форме в госте. Она живёт с семьёй дочери Веры, у той муж и двое сыновей уже в школе учатся.
Оказалось, Екатерина Никифоровна педагог младших классов на пенсии, очень много лет в местной школе преподавала. С ней поминутно кто-то здоровался, пока мы решали, как и каким составом поедем к ним.
— Тут, в Светлогорье, каждый второй мой ученик, — смеясь, ответила она на мой недоумённый вопрос.
В конце концов, в гости поехали Пётр и муж Веры Николай на мотоцикле и я на машине с Инной и дочкой Екатерины Никифоровны Верой. Остальные выразили желание пройтись, там идти-то было метров триста.
Погода стояла прекрасная. Муж Веры показал нам, где оставить транспорт. Припарковались и пошли в дом вслед за хозяевами.
Только вошли, услышали крики Веры. Николай же гонял по хате молодого черно-белого спаниеля. Загнав пса в угол, он схватил его за шкирку и унёс куда-то на улицу. Всё произошло так быстро, что мы даже не успели с Пётром и Инной опомниться.
Тут послышались всхлипывания с кухни. Мы бросились к Вере. Весь пол был усыпан пирогами, салатом, осколками посуды…
— Да как она дверь открыла⁈ — в сердцах воскликнула хозяйка.
Инна потрясённо начала поднимать что-то с пола.
— Не надо, ради бога, не наклоняйся, — остановил я её. — Иди лучше посиди, мы тут сами.
Всё, что было приготовлено к праздничному столу было или сброшено на пол, или надкусано, или полизано. А на сладком открытом пироге отпечатался след лапы.
Подошли все остальные. Вера рыдала. Вернулся злющий Николай. Надеюсь, собака не сильно пострадала… Лезть ее защищать, после того, как она так накосячила, не вариант — посмотрели бы, как на малахольного. Слухи бы пошли, испортил бы себе репутацию в деревне пожизненно. А моя репутация и на репутации бабушки отражается. Сейчас собачек еще в попу не целуют, как в двадцать первом веке, с ними строго обращаются…
Сыновей Веры, заканчивающих седьмой и девятый класс, дома не было. Женщины выгнали нас с Петром и Николаем в проходную гостиную и велели стол от стены отодвинуть.
— Ой, да, ладно вам, — воскликнула наша Никифоровна, — мы в войну, как-то, с водой, хлебом и одной банкой сгущёнки на двенадцать человек праздник устроили.