Инга Леонтьевна приехала к дочери. Найти в министерстве обороны того, кто закрыл Григорию выезд за границу, не получилось. А дед дал всего неделю, чтобы уладить этот вопрос.
Обе, и мать, и дочь, взяли отгулы на работе и собрались идти к отцу Григория уговаривать его не писать Лине на работу.
— Повинную голову меч не сечёт. — успокаивала дочь Инга Леонтьевна.
Они напекли пирожков с капустой и большой пирог с потрохами. Запах от пирогов стоял умопомрачительный. Инга Леонтьевна очень надеялась, что Гришкин старый угостится и подобреет, она старалась, в этот раз, как никогда. А Лина была в таком отчаянии, что ей было уже всё равно…
*
Москва. Квартира Гончаровых.
Андрей Егорович ждал внука со школы. Нажарил картошки, налил в стакан молока и сел у окна. Вдруг он увидел, как из соседнего подъезда вышла мать Лины, которая тащила перед собой что-то большое и, видимо, тяжёлое. А за ней и сама Лина показалась, и в руках у нее тоже что-то большое, завёрнутое в белую ткань. Старый с любопытством наблюдал за ними, как вдруг они направились прямиком к его подъезду.
— Да они же сюда идут! — сообразил старый. — Вот, дуры. Не буду я никуда писать. Гриша, вон, рад, оказывается, что дома остался. И что они там тащат?
Совсем скоро в дверь постучали.
Увидев на пороге испуганных и растерянных женщин, Андрей Егорович сам смутился и не знал, что делать.
— Это вам. — протянула ему что-то на подносе старшая. В нос ударил аромат домашней выпечки.
Мирится бабы пришли, — подумал старый. — Не выгонять же. Худой мир лучше крепкой ссоры.
— Проходите. — пригласил он, принял из рук Инги Леонтьевны угощение и вернулся в прихожую, где в нерешительности стояла Лина. Он принял у неё целый тазик, отнёс на кухню и стал набирать воду в чайник.
Женщины сами разделись, прошли на кухню и остановились в нерешительности.
Пироги принял, значит, хотя бы, выслушает, — сделала вывод Инга Леонтьевна.
— Я всё министерство обороны, наверное, облазила, — начала она. — Не получилось ничего сделать. Выгнали меня и всё. Не пиши ничего, по-человечески, просим тебя.
Дед молча вылил в туалет старую заварку из заварника и вернулся с ним на кухню.
Лина на автомате посторонилась раз, потом второй, пропуская его туда и обратно.
— Сядь за стол, не путайся под ногами, — только и сказал старый, не глядя на неё.
Обе женщины послушно сели. Дед вытащил из видавшего виды рабочего стола разномастные чашки и ждал, пока закипит чайник. Развернул тазик, который принесла Лина. Он оказался полон пирожков. Старый как есть поставил его на стол. И аккуратно развернул пирог на противне, наслаждаясь ароматом домашнего хлеба.
Закипел чайник. Андрей Егорович залил кипяток в заварник и поставил на стол, потом чашки и горячий чайник на подставку. Наблюдая за ним, Инга Леонтьевна постепенно успокоилась. Всё будет хорошо, — уверенно подумала она.
— Зачем, вообще, надо было писать? — наконец заговорил Андрей Егорович, усаживаясь за стол.
— Разозлилась я на Гришку твоего, обидел он её, — кивнула Инга Леонтьевна на дочь.
— Не мог Гришка женщину обидеть. А если на правду обиделась, так сама виновата. Зачем себя так вести?
Лина молчала, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Делайте и говорите, что хотите, — думала она. — Только не пишите ничего.
— Зачем себя так вести?.. А она ничего плохого не делала, — принялась защищать дочь Инга Леонтьевна. — Что плохого, что женщина хочет замуж выйти? Одной, знаешь, как тяжело.
— Вот, и пусть выходит, — заявил дед и взял пирожок. — Хватит уже одной болтаться.
— За кого? — с горечью спросила, наконец, Лина, повернувшись к ним.
— Полно мужчин свободных, — ответил дед.
— На работе, может, кого присмотрела бы. А? — с надеждой в глазах спросила Инга Леонтьевна.
— Вы не понимаете, — устало ответила Лина. — На работе все считают, что у меня есть мужчина.
— Это как так? — удивлённо уставился на неё Андрей Егорович.
— Почему? — поддержала его Инга Леонтьевна.
— А как ещё вы предлагаете молодой женщине от посягательств старших коллег отмахиваться? Говорю всем, что я не свободна. А то много слишком желающих закрутить на работе служебный роман. Нашли, понимаешь, боевую подругу! — с горечью объяснила Лина.
Старики удивлённо переглянулись между собой.
Андрей Егорович решил, что эту дуреху нужно подтолкнуть как следует к нормальной жизни. А то на работе она одно сочиняет, здесь другое творит. Актриса погорелого театра… а ведь хотел просто им сказать, что не будет мстить.
— Ладно, девка, не буду я ничего писать. Но только если условия мои выполнишь, — строго сказал он. — Больше не потерплю, чтобы ты каждую неделю с разными мужиками по району нашему шлялась. И замуж чтобы вышла. И еще — если обманешь с этим — не обессудь…
— Ой, спасибо, — не скрывая своей радости, запричитала Инга Леонтьевна. — Давай, я тебе пирожка с потрохами положу.
Мать суетилась вокруг деда, позабывшего уже, что такое комфорт и уют, который может создать в доме только женщина. Лина, прикрыв глаза рукой, тихонько плакала. Ее отпустило после слов деда, что письма не будет. А что он еще там говорил, она и не услышала. Если что важное, мать дома напомнит…
Так их и застал пришедший со школы Родька. Голодный пацан с порога учуял запах домашних пирогов и моментально оказался за столом на месте Инги Леонтьевны. Четвёртой табуретки на кухне не было.
— А руки мыть? — строго посмотрела на него пожилая гостья.
Мальчишка вскочил, тут же сполоснул руки под краном на кухне и, предвкушая вкусный обед, показал ей мокрые руки, а она уже положила ему большой кусок пирога.
— А пирожки с чем? — спросил мальчишка с набитым ртом.
— С капустой, — ответил дед и положил один внуку на тарелку. — Ешь, Родька, видишь, какие у нас сегодня гости, — проговорил он, с удовольствием наблюдая, как малый уплетает за обе щёки угощение.
А Родька украдкой поглядывал на Лину, которая так и сидела закрыв рукой глаза, чтобы не смущать малого слезами. Немного успокоившись, она встала, сполоснула лицо и сообразив, что сидячих мест за столом больше нет, осталась стоять, кивнув матери на свой табурет. Та, кивнув благодарно в ответ, села напротив Родьки, рядом с дедом.
— Спасибо вам, — проговорила Лина. — Мы, наверное, пойдём?
— А посуда как же? — засуетился дед. — А, ладно, я сам потом принесу. — предложил он, взглянув на Ингу Леонтьевну.
— Далеко нести придётся, — улыбнулась она. — Я в Быково живу.
— Далеко, — согласился дед. — А что там, частный дом, небось?