— С чего бы это? — спросила я, глядя на представительного мужчину за сорок, сидевшего за столом и вопросительно на нас смотревшего.
— Это, доча, тот самый мужик с заячьими ушами, что у меня на кухне борщ наворачивал, — злобно поведала мать. — Тут, похоже, милицией не обойтись. Святой водой все надо окропить, а после бензинчиком, да сжечь во славу Божию!
Я беспомощно посмотрела на Дэна и услышала, как врач за спиной тихо говорит медсестре:
— Светка, живо санитаров покрепче!
Домой мы с Дэном вернулись в тот день поздно, и оба совершенно расстроенные. Мать положили в невропатологический диспансер, проще говоря — в сумасшедший дом. Предварительный диагноз был действительно — шизофрения.
На душе было гадко. Мать да, сначала, в кабинете Крамского, ругалась, качала права, пыталась у врача получить ответ, зачем он, собака, все мясо из борща вытаскал, пыталась позвонить в свою церковь и мобилизовать всех прихожан на борьбу с нечистью. Но когда за ней пришли санитары — мать растерялась и заплакала. Как вспомню, как она тянула ко мне руки и рыдала: «Манечка, доченька, не отдавай меня им, пожалуйста» — так до того муторно становится, кто бы знал…
Потом, правда, когда ей сделали укол, она впала в безучастное состояние и лишь бормотала, что падет на меня кара Божия за то, что я с ней сделала.
Я пыталась говорить с врачами — мол, я дома обеспечу матери уход, необязательно ее класть в психушку. Те лишь печально качали головой и говорили, что матери нужна усиленная медицинская помощь, которая невозможна в домашних условиях. Да и небезопасна мать сейчас для окружающих.
Последний аргумент меня убедил. Ибо мать действительно кидалась на людей.
Мы молча поднялись на лифте на наш этаж, Дэн достал карту-ключ и сунул в щель.
— Чего Соньке-то скажем? — тихо спросила я его.
— А что? — воззрился на меня Дэн.
— Так ведь теперь Данила ее на ней не женится.
— Ну и пошел он тогда, — жестко ответил любимый.
— Не дело, — решительно отозвалась я. — Она его любит.
— Разлюбит, — мрачно ответил он. — Я поговорю с ним, Магдалина. Я решу это, не переживай хоть из-за этого, ладно?
И он, склонившись, легко коснулся губами моей щеки.
— Тогда пошли в дом, — слабо улыбнулась я.
Дома было непривычно тихо и пусто. Лишь Бакс кинулся нам навстречу, сел копилкой у моих ног и с непонятным укором посмотрел в мои глаза.
— Сонь, — позвала я с порога.
Никто не отозвался.
Я скинула туфельки и побежала на кухню включать чайник.
Внимание сразу же привлек бумажный лист на обеденном столе. Я взяла его, пробежалась глазами и в полной прострации позвала:
— Дэн…
— Что такое? — отозвался он.
— Иди сюда.
Он явился и в глазах его читался немой вопрос.
— А наша Сонька замуж вышла, — задумчиво поведала я ему.
— Чего — чего? — не понял он.
— Читай, — протянула я ему листок.
— Дорогие Магдалина и дядя Денис, — принялся он читать. — Сегодня мы с утра с Данилой поговорили. И он признался, что вчера из-за тети Оли он сказал вам, что сомневается, возможен ли наш брак. Но за эту ночь он понял, насколько сильно он меня любит, и что никакие тети Оли не могут стать преградой нашему счастью. Он сделал мне предложение, мы пошли в ЗАГС и расписались. Сейчас вот забежала собрать вещи — мы уезжаем в свадебное путешествие. Я вам позвоню и все подробно объясню, извините, что все так быстро, некогда было нам большую свадьбу делать, главное для меня — стать женой любимого.
Я очень — очень счастлива!
Ваша Соня.
«А свадьба все-таки состоялась, — в отчаянии сказал голос. — И болезнь… Сбывается гадание, Марья!!! Сбывается!!!»
Закончив читать, Денис поднял на меня полные изумления глаза, а я горько спросила:
— Ну что за денек сегодня, а???
Дэн подумал, после чего поднялся:
— Поеду-ка я в ЗАГС съезжу.
— Зачем? — насторожилась я.
— Так, — неопределенно ответил он.
— Я с тобой! — тут же вызвалась я.
«Дура, сиди дома, отчитывай беду!» — вопил голос. Мне было не до него — я боялась. Очень.
Я видела, насколько неумолимо сбывается пророчество.
Свадьба.
Болезнь.
И я инстинктивно жалась ближе к Дэну, такому большому и сильному, который меня любит. Который укроет меня от беды…
Он помолчал, после чего кивнул:
— Ладно.
И мы поехали. В дороге я тихо спросила: