Приняв душ, мы с Лорой подкрепились, после чего я потратила кучу времени на выполнение своего святого материнского долга. То есть я сменила Баксу доллары в лоточке, нарезала ему мяса, налила сметанки и несколько раз погладила его по головке. Сыночка мой отчего-то смотрел на меня хмуро и материнской ласке не радовался.
— Я вот разделаюсь с делами — и заведу щеночка, а тебя на помойку выкину, ясно? — припугнула я его. — Щеночки — они всегда хозяевам рады, а не только тогда, когда в желудке пусто!
Кот посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом, презрительно фыркнул и отвернулся к сметане.
— Правда выкину! — жалобно сказала я.
Кот не повел и ухом.
Вздохнув, я схватила ключи от машины, и мы с Лорой пошли в церковь. Пока мы спускались на лифте на первый этаж, я ей жаловалась:
— Вот, Лора, ростишь деток, ростишь, а они потом тебе такой вот кукиш показывают.
Лора согласно что-то пробурчала.
Не успела я выйти из лифта, как меня окликнул охранник.
— Магдалина Константиновна!
Я обернулась и выжидающе на него уставилась.
— Вам тут передать велели, — улыбнулся он и протянул мне здоровенный веник — букет из полураспустившихся, тугих роз.
Я аж в осадок выпала.
Подбежала, схватила веник, и только собралась помечтать о том, что мной увлекся какой-нибудь достойный молодой человек — как из букета выпала визитка.
На одной ее стороне было написано «Прости меня. Твой суслик», а на другой — «Буймов Денис Евгеньевич, генеральный директор …», и т. д. и т. п.
Безмерная печаль затопила мое сердце…
Эх, генеральный директор, уж как бы мне хотелось тебя простить и все вернуть как все было… Дни, что ты был рядом со мной — были самыми счастливыми в моей жизни, и я как наркоманка готова была душу продать за следующую дозу такого счастья. Только вот к счастью — у меня есть внутренний голос, и он не допустит, чтобы я сгубила себя из-за того, что полюбила тебя.
«Выкинь эту гадость, — тут же сухо сказал голос. — Выкинь. Это цветы от убийцы, и поверь — с большим удовольствием он их положил бы на твою могилу. А то, что он хочет помириться — так не забывай, ты его красотку в плену держишь!»
«Бывшую красотку», — злобно поправила я и строевым шагом направилась из подъезда. Лора еле успевала за мной.
Ща выкину розы на помойку. Пусть торчат из бачка, и когда Дэн приедет — надеюсь он увидит, что я сделала с его презентом. Почему-то я не сомневалась, что он еще явится.
Выйдя из подъезда, я приложила руку козырьком и обозрела двор. Бачков не было. Странно… Около материной хрущевки бачки есть, а куда отправляется мусор в элитных домах? У жильцов есть мусороприемники, а дворники что делают?
Я побродила по двору, бачков не нашла, зато обнаружила в беседке, увитой зеленью, наших старушек. Они выгуливали внуков, а заодно и болтали о своем, о девичьем.
— Потемкина совсем ума лишилась, — шипела одна из них. — Завела волка и выдрессировала!! И вот скажите — а для чего это она его дрессировала, а? Может, диверсия какая, а?
Я заинтересовалась, остановилась и принялась подслушивать. Потому как Потемкина — это я, и сплетни о себе, любимой, меня крайне интересовали.
— Да совсем эти новые русские очумели, — подхватила вторая старушка, словно сама жила в хрущевке, а не в элитном доме, следовательно — дочь или сын — «новее» некуда. — Ерофеев из пентхауза себе крокодила завел, Потемкина волка! Скоро детей в зоопарк водить не надо будет!
— А во втором подъезде недавно тигренка на прогулку выводили, — влезла третья старушка. — Маленький такой, да хорошенький, да ласковый! Прям котенок, только ростом с собаку.
— Вот вырастет этот котенок, — неприязненно возразили ей, — и сожрет кого-нибудь.
— Непременно сожрет!
— Так куда ему — такой хорошенький!
— А вот вырастет твой хорошенький…
— Да не спорьте вы. Вот вы скажите — а чего у потемкинского волка крест на шее, а?
— Насмешила! Вон у Дорофеевых питбуль в ошейнике с брильянтами ходит — и ничего.
— Так то брильянты — а то крест! Вот с какой целью она волку его повесила, а?
— А ведь Потемкина — она ведьма! С чертями знается, а как то бес вместо волка?
— Так ить крест на шее…
— А где ты видела нормального волка с крестом? Неладно это, бабоньки…
— Святоша у меня сильно богомольная, — дружелюбно пояснила я, заглядывая в беседку.
Старушки припухли, в смущении глядя на меня.
— На службы все ходит, по полгода в монастырях живет, так что сами понимаете. Без креста ей никак.
— А как же волка в церковь-то пускают? — робко осведомились у меня.
— И в монастырь…
— Да она ж не всегда собакой-то была, — туманно объяснила я. — И вообще — у нее связи в церковных кругах знаете какие? Митрополит с ней за ручку здоровается.
Старушки как по команде перевели взгляд на Лору, что сидела в месте от меня. Особа с обширными связями в церковных кругах в это время старательно зубами выдирала репейник из хвоста, а когда ей это удалось — зевнула во всю пасть. Со вкусом так зевнула.
Бабульки истово перекрестились и как-то сжались.
— Ладно, бабушки, я вас понимаю, сама ее не особо люблю, — вздохнула я. — Нате вам на память, да не серчайте!
И я всучила им букет.
— Ой, это нам? — недоверчиво спросила одна.
— Вам!
— А за что?