Никки и Инга разговаривали у камина, в котором Долговязый Джон развел огонь. Инга подошла к мужу и что-то ему шепнула. Тони посмотрел на Никки и пожал плечами.
Исследователь поднимался впереди по винтовой лестнице, держа перед собой керосиновую лампу.
— В башне никогда не было электричества, — бросил он идущим следом, и его глубокий голос отозвался гулким эхом. — Лучше воспользуйтесь фонариками, иначе шею можете сломать на этих ступеньках.
Никки взвизгнула, наткнувшись на высохшее осиное гнездо. Ступеньки угрожающе прогибались при каждом шаге.
Подъем окончился на маленькой площадке у тяжелой двери из почерневшего дуба, отделанной железом. Эрикссон толкнул дверь своим могучим плечом, и она со скрипом поддалась.
— Вы двое лучше оставайтесь здесь, — обратился он к полковнику и его сыну. — Пол может не выдержать такой тяжести. Входите, мистер Квин.
Это оказалась тесная комнатушка с миниатюрными квадратными окнами. Грязный дощатый пол, волнистый как море; балки потолка всего в нескольких дюймах над головой; четыре стены, оклеенные обоями, — больше в помещении не было ничего, кроме пыли и паутины. Окна были закрыты.
— Откройте окна, Эллери, — сказала Никки, стоя в дверях. — Здесь просто нечем дышать.
— Вы не сможете их открыть, — возразила Инга. — Они намертво забиты вот уже шесть поколений.
Эллери оглядывался вокруг, стоя посреди комнаты.
— Вы не собираетесь ползать на четвереньках, мистер Квин? — окликнул с площадки полковник. — Как тот парень с Бейкер-стрит?[93]
— Я нахожу более интересными эти стены.
Но Никки увидела там лишь обои под мрамор — предельно безобразные, полинявшие и покрытые полосами грязи.
Эллери подошел к одной из стен и поднес лампу к обоям, начав с нижнего угла и обследуя их дюйм за дюймом от пола к потолку. В одном месте он задержался, что-то разглядывая, потом возобновил осмотр, не оборачиваясь и не произнося ни слова, пока не завершил обход комнаты.
— Знаете, мистер Эрикссон, что это за обои? — сказал он наконец.
— Черт возьми, сэр! — воскликнул полковник. — Вы ищете сокровище или занимаетесь обоями?
Эрикссон нахмурился:
— Я знаю только то, что они очень старые.
— Говоря точнее, семнадцатого столетия, — кивнул Эллери. — Это настоящая фибровая бумага, изготовленная знаменитым Данбаром из Олдерменбери. Возможно, они очень ценные.
— Вот вам и сокровище, — заныла Инга.
— Если так, — пожал плечами ее дядя, — то это первая ценная вещь, которую я обнаружил на острове.
— Может найтись и вторая, — заметил Эллери, — если мы посмотрим сквозь игольное ушко.
— Неужели вы на что-то наткнулись, мистер Квин? — спросил муж Инги, и в голосе его прозвучало что-то похожее на оживление.
— Именно так.
Хоббс-Уоткинсы издали восторженные возгласы, а Инга обняла своего супруга. Исследователь выглядел ошеломленным.
— Вы хотите сказать, — громко осведомилась Никки, что вошли в незнакомую комнату и через десять минут раскрыли тайну, которая всех ставила в тупик двести пятьдесят лет? Придумайте что-нибудь получше, мистер Кью!
— Это всего лишь теория, — словно извиняясь, отозвался Эллери. — Инга, могу я позаимствовать швабру?
— Швабру?!
Инга, Тони и полковник начали кричать вниз Долговязому Джону, чтобы он принес лучшую швабру, какую может найти. Потом они ворвались в комнату и запрыгали вокруг Эллери, сотрясая древний пол.
— Если эта история правдива, — продолжал Эллери, — то Кидд, инструктируя вашего предка «посмотреть сквозь игольное ушко», мистер Эрикссон, не мог иметь это в виду буквально. Ранние охотники за сокровищами поняли это сразу, иначе они не стали бы искать скалу или дерево причудливой формы. Но они упустили из виду то, что все время было в доме — под самым их носом.
— Под самым носом? — переспросила Никки.
— Мраморный рисунок на этих обоях. Уникальная черта мрамора — его прожилки. Посмотрите на прожилки на обоях — некоторые из них тонкие, длинные и заостряются к концу, как…
— Как иголки, — медленно произнес исследователь.
Все начали шарить по стенам.
— Но где же иголка с ушком?! — воскликнула Инга. — Никак не могу найти!
— Ушко, ушко, — твердил полковник. — Здесь должна быть такая иголка!
— Конечно, — кивнул Эллери. — Вот она — рядом с окном.
Пока они с благоговением смотрели туда, куда указывал палец Эллери, в комнату вошел Долговязый Джон, топая ногами — обычной и деревянной.
— Швабра. — Он взмахнул ею.
Эллери схватил швабру, приставил конец рукоятки к «глазку» прожилки в форме иглы, благочестиво произнес: «Давайте помолимся» и ткнул рукояткой в стену.
Обои с треском разорвались. Эллери надавил сильнее, и рукоятка вошла в стену по самую щетку.
Тогда Эллери вынул швабру и шагнул назад.
— Мистер Эрикссон, — не без волнения произнес он, — честь первооткрывателя принадлежит вам.
— Не стой молча, дядя Эрик! — взмолилась Инга. — Что ты видишь?
— Видите ли вы хоть что-нибудь?
— Конечно, видит — луна светит вовсю!
— Дайте же ему присмотреться…
— Я вижу, — медленно заговорил Эрик Эрикссон, — кусочек северо-восточной береговой линии. Ты знаешь это место, Инга. Крошечная полоска берега, над которой слегка нависает скала. Ты там загорала.
— Дай посмотреть!