Даже Эллери пришлось признать, что оборона против Комуса весьма изобретательна.
Из выставочного отдела универмага люди инспектора позаимствовали четыре прилавка одинаковой длины и, соединив их друг с другом, воздвигли в полом центре образовавшегося квадрата помост шести футов высотой. На пластиковых ярусах прилавков выстроились длинные ряды кукол мисс Ипсон, а на помосте помещалось большое кресло из резного дуба, взятое из секции шведского модерна в мебельном отделе. На этом похожем на Валгаллу[177] троне восседал сержант Вели из Главного полицейского управления, благодарный за анонимность, которую обеспечивали ему алый костюм, улыбающаяся маска и борода, предписываемые исполняемой им ролью.
Это было не все. На расстоянии шести футов от прилавков поблескивали зеркальные бастионы, позаимствованные из «Стеклянного дома будущего» на третьем этаже и собранные в виде восьмифутовой стены, чья ровная сверкающая поверхность лишь в одном месте прерывалась плотной стеклянной дверью. Но края всех элементов были прочно соединены, а дверь запиралась на замок, ключ от которого находился в правом кармане брюк мистера Квина.
Было без четверти девять. Квины, Никки Портер и адвокат Бондлинг стояли среди служащих универмага и армии детективов в штатском на первом этаже магазина, обозревая результат своих трудов.
— Думаю, это сработает, — наконец пробормотал инспектор Квин. — Ребята! Займите позицию вокруг стеклянного барьера!
Двадцать четыре детектива, толкая друг друга, разместились у стены лицом к ней и, усмехаясь, смотрели на сержанта Вели, взирающего на них со своего трона.
— Хэгстром и Пигготт — к двери!
Два детектива отделились от группы и двинулись к стеклянной двери. Мистер Бондлинг схватил инспектора за рукав пальто.
— Этим парням можно доверять, инспектор Квин? — шепнул он. — А вдруг этот Комус…
— Мистер Бондлинг, — холодно ответил старый джентльмен, — занимайтесь своим делом, а мое предоставьте мне.
— Но…
— Я лично подбирал людей, мистер Бондлинг!
— Да-да, инспектор. Просто я подумал, что…
— Лейтенант Фарбер!
Маленький человечек с бесцветными глазами шагнул вперед.
— Мистер Бондлинг, это лейтенант Джеронимо Фарбер, наш эксперт по драгоценным камням. Эллери!
Эллери извлек из кармана пальто куклу дофина.
— Если не возражаешь, папа, я подержу ее у себя.
Кто-то восторженно ойкнул, и наступило молчание.
— Лейтенант, кукла в руке моего сына — та самая знаменитая кукла дофина с бриллиантом в короне, которая…
— Пожалуйста, не трогайте куклу, лейтенант, — прервал Эллери. — Предпочитаю, чтобы к ней никто не прикасался.
— Кукла, — продолжал инспектор, — только что была доставлена сюда из банковского сейфа, и мистер Бондлинг, занимающийся имуществом мисс Ипсон, заявляет, что это подлинник. Лейтенант, обследуйте бриллиант и сообщите ваше мнение.
Лейтенант Фарбер вынул лупу. Эллери держал куклу, и Фарбер ее не касался.
— Разумеется, я ничего не могу сказать о самой кукле, — заговорил наконец эксперт, — но бриллиант великолепен. При нынешней ситуации на рынке за него запросто дадут сотню тысяч долларов, а может, и больше. Оправа выглядит очень крепкой.
— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил инспектор. — О'кей, сынок. Можешь приступать.
Не выпуская куклу, Эллери шагнул к стеклянной двери и отпер ее.
— Этот Фарбер, — зашептал адвокат Бондлинг на ухо инспектору. — Вы абсолютно уверены, что он…
— Что он в самом деле лейтенант Фарбер? — Инспектор с трудом сдерживался. — Мистер Бондлинг, я знаю лейтенанта Фарбера восемнадцать лет, так что успокойтесь.
Эллери осторожно перелез через ближайший прилавок. Затем, подняв куклу вверх, он поспешил по полу внутреннего квадрата к помосту.
— Маэстро, — пожаловался сержант Вели, — неужели я должен сидеть тут весь день?
Но мистер Квин молча нагнулся и поднял тяжелый маленький предмет, обшитый бархатом, состоящий из «пола» и задника и имеющий двойную хромированную подставку. Этот предмет он поставил на помост между массивными ногами сержанта Вели.
После этого Эллери аккуратно поместил куклу дофина в бархатную нишу, снова перелез через прилавок, прошел сквозь стеклянную дверь, запер ее на ключ и повернулся, окидывая взглядом свой труд.
Игрушка принца гордо стояла в нише, бриллиант в маленькой золотой короне сверкал под лучами дюжины самых мощных прожекторов, какими только располагал магазин.
— Вели, — распорядился инспектор Квин, — не прикасайтесь к кукле. Не трогайте ее даже пальцем.
Сержант что-то буркнул.
— Не обращайте внимания на толпу. Ваша задача — наблюдать за куклой. Не сводите с нее глаз весь день. Мистер Бондлинг, вы удовлетворены?
Адвокат собирался что-то сказать, но передумал и молча кивнул.
— Эллери?
Великий человек улыбнулся.
— Комус может добраться до куклы только с помощью минометного огня или же чар и заклинаний. Поднимайте занавес.
После этого начался бесконечный dies irae — последний день продажи перед Рождеством. Это традиционный день инертных, забывчивых, нерешительных, откладывающих все на последний момент и засасываемых наконец в торговую машину беспощадным насосом времени. Мир нисходит на землю отнюдь не тогда. Как выразилась мисс Портер, кот в птичьей клетке выглядел бы более по-христиански.
Обычный бедлам, происходящий 24 декабря, был усилен в универмаге «Нэш» пронзительными воплями тысяч детей. Возможно, как настаивает Псалмопевец, «блажен человек, который наполнил ими колчан свой»,[178] однако кукол мисс Ипсон окружали не лучники, а детективы с револьверами, которые делали героические усилия, чтобы не пустить их в ход. В людских потоках, текущих по первому этажу, дети носились взад-вперед, как рыбешки, преследуемые материнскими воплями и проклятиями тех, чьи ступни и колени страдали от их крепких маленьких ножек. Адвокат Бондлинг испуганно увертывался и кутался в пальто, спасаясь от наседавшей на него мелюзги. Но стражи закона, которым велено было изображать магазинных служащих, не обладали подобной броней. Они стояли насмерть посреди потока, бушующего вокруг них и оглашающего помещение криками: «Куклы! Куклы!» — покуда это слово не утратило привычное значение, превратившись в бессмысленный вопль тысяч Лорелей,[179] манящих сильных мужчин навстречу гибели.
Им удалось помешать Комусу, который все-таки сделал попытку. В восемнадцать минут двенадцатого трясущийся старик, крепко державший за руку маленького мальчика, стал умолять детектива Хэгстрома отпереть стеклянную дверь, «чтобы мой внук — он очень близорукий — смог поближе взглянуть на этих чудесных кукол».
Детектив Хэгстром рявкнул: «Вон!», старый джентльмен отпустил руку мальчика и с удивительным проворством исчез в толпе. Проведенное на месте расследование обнаружило, что старик, подойдя к мальчику, который плакал и звал свою маму, пообещал найти ее. Мальчик, назвавшийся Лансом Моргенстерном, был препровожден в отдел пропаж и находок, и все были довольны, что знаменитый вор наконец что-то предпринял. Все, кроме Эллери Квина, который выглядел озадаченным. Когда Никки спросила, в чем дело, он ответил:
— Глупая попытка, Никки. Она выглядит абсолютно несоответствующей.
В 13.46 сержант Вели подал сигнал. Очевидно, ему понадобилось в туалет. Инспектор Квин просигналил в ответ: «О'кей. На пятнадцать минут». Сержант в костюме Санта-Клауса слез со своего насеста, перебрался через прилавок и забарабанил в стеклянную дверь. Эллери выпустил его, тут же заперев дверь снова, и облаченная в красное фигура скрылась в направлении мужского туалета, оставив куклу дофина на помосте в одиночестве.
Во время отсутствия Вели инспектор Квин обошел своих людей, отдавая распоряжения.
Эпизод с откликом сержанта на зов природы вызвал временный кризис. Ибо по истечении установленных пятнадцати минут он не вернулся. Даже через полчаса не было заметно никаких признаков его появления. Посланный в мужской туалет полисмен доложил, что сержанта там нет. Страх перед нечестной игрой вызвал срочное планирование контрмер, но в 14.35 знакомая фигура в алом костюме пробилась сквозь толпу, придерживая рукой маску.
— Где вы были, Вели? — сердито осведомился инспектор Квин.