- Почему не во все тайны? - с оттенком иронии спросил Фонтенель.
Я оставил без ответа его иронический вопрос и продолжал:
- Они отказались мне сообщить способ сношения с другими мирами, которыми вы так интересуетесь, господин Фонтенель, и не захотели выдать секрет временного умерщвления и последующего оживления. Однако этот секрет мне все же удалось похитить. Они меня поймали и осудили на страшное наказание: у меня должны были быть вырваны все пальцы. Когда вырвали первый палец, обещали прощение, если я возвращу похищенный флакон. Я указал, куда я его спрятал, но предусмотрительно еще раньше перелил его содержимое в другой флакон, а его наполнил ничего не стоящей жидкостью.
- Таким образом, ценой потери пальца вы приобрели секрет некоторого рода бессмертия... Вы думаете воспользоваться этим секретом, маркиз?
- Да, как только будут приведены в порядок мои дела, то есть в течение текущего года.
- Чтобы ожить...
- В 1921 году.
Беседа со мной очень развлекла Фонтенеля, и, прощаясь со мной, он сказал, что сохранит ее в своей памяти как доказательство моей живой фантазии... и моего безумия, вероятно, думал он про себя".
Нотариус Деларю остановился на момент, чтобы перевести дыхание, и посмотрел на слушателей. Все улыбались и, видимо, относились ко всему довольно легкомысленно, как к шутке или забавной, хотя и очень интересной истории. Только у Доротеи было серьезное, задумчивое лицо.
При общем молчании Деларю стал читать дальше:
- "Фонтенель напрасно смеялся. В моих словах не было ни фантазии, ни безумия. Великие жрецы Индии знают то, чего не знаем и никогда не узнаем мы, а я овладел одной из самых дивных тайн. Пришел час воспользоваться этой тайной. Я решился на это. В прошлом году от несчастной случайности погибла моя супруга, маркиза де-ла-Рош-Перьяк. Я до сих пор лью горькие слезы при воспоминании о ней. Четыре моих сына, унаследовавшие от меня страсть к приключениям и путешествиям, сейчас за границей. Я одинок. Зачем тянуть бесполезную старость, без радостей и без ласки? Нет. Все готово. Я уйду из этого мира... и потом возвращусь. Старые слуги, Жоффруа и его жена, верные компаньоны моей жизни, поверенные моих тайн, исполнят мои приказания. Я прощусь со своим веком.
Мои потомки, читатели настоящего письма! Внимательно следите за изложением событий, которые произойдут в Рош-Перьяк. Сегодня в два часа пополудни я упаду в обморок. Жоффруа приведет врача, который констатирует, что мое сердце не бьется. Мое тело положат в гроб и отнесут в усыпальницу. А когда настанет ночь, Жоффруа с женой вынут меня из гроба и перенесут на развалины Коксэн, самой старой башни поместья и замка Перьяк, гроб же, положив в него камни, они заколотят.
С другой стороны, Барбье, управляющий имением, исполняя мою волю, найдет в ящике стоика инструкцию о том, как известить моих сыновей и как распределить между ними оставшееся наследство. Кроме того, каждому из них он должен будет со специальным курьером переслать золотую медаль, на которой я приказал выбить мой девиз и дату моего воскресения, 12 июля 1921 года.
Эта медаль будет переходить из поколения в поколение к старшему из детей, и ни в одной семье о ней не должен знать никто, кроме передавшего и получившего. Сам же Барбье возьмет на хранение конверт с этим письмом, которое тоже будет передаваться от нотариуса к нотариусу, пока не наступит назначенный срок.
Мои праправнуки! Вы будете читать настоящее письмо в полдень 12 июля 1921 года. Вы соберетесь у замковых часов в нескольких сотнях шагов от старой башни Коксэн, где я буду спать в течение двух веков. Я выбрал это место для отдыха потому, что считаю разрушительную революцию во Франции неминуемой. Но если революция разрушит то, что цело, она не тронет того, что уже сейчас представляет собой развалины.
По дубовой аллее, которую насадил мой отец, вы дойдете до башни. Она и в ваше время будет такой же, как сейчас. Под аркой, где когда-то был подъемный мост, вы остановитесь. Один из вас отсчитает с левой стороны выемки отпускной решетки третий камень вверх и тихо толкнет его прямо от себя. А другой из вас пусть отсчитает третий камень с правой стороны и сделает то же самое. От этих двойных одновременных толчков середина стены отодвинется вовнутрь, почти упадет и образует переход к узкой лестнице в толще стены.
Вы зажжете факел и подниметесь по 132 ступеням. Перед вами будет дверь, но я приказал Жоффруа после моей смерти ее заштукатурить. На последней ступеньке вы найдете железную палку и ею отобьете штукатурку. Дверь обнажится, в замке будет ключ. Чтобы он повернулся, надо наступить сразу на три плитки последней ступеньки лестницы.
Вы войдете в комнату, где будет стоять за занавесью кровать. Откиньте занавесь. Там буду спать я.
Не удивляйтесь, если окажется, что я выгляжу моложе, чем на портрете, который в прошлом нарисовал с меня Ляргиер, художник королевского двора, и который будет повешен у изголовья моей постели. Двести лет спокойного сна, отдых сердца, едва-едва бьющегося, вероятно, сгладят морщины и возвратят юношескую свежесть моему лицу.
На скамейке около кровати, завернутый в материю, будет лежать флакон с пробкой, залитой воском. Вы отобьете горлышко. Один из вас ножом разожмет мне зубы, а другой вольет эликсир, не по каплям, а тонкой струйкой, чтобы он повал в горло. Пройдет несколько минут, и жизнь начнет возвращаться. Биение сердца станет заметно, грудь подымится, веки откроются.
Постарайтесь говорить тише и не освещайте меня сразу ярким светом. Возможно, что первое время я буду вас видеть и слышать лишь очень смутно. Я не знаю, что будет, но вы осторожно испытайте все способы.
Не надо спешить и напрягать мои силы. Постепенно, в покойной обстановке, при обильном питании силы восстановятся, и я вновь познаю радость жизни.
Не бойтесь, что я буду вам в тягость. О том, что я сейчас напишу, никто из моих сыновей не знает, и я скрыл это для будущих времен. Я вывез из Индии четыре бриллианта необыкновенной величины, четыре красных бриллианта Голконды огромной ценности и спрятал их в таких местах, где их никто не найдет, кроме меня.
Так как память может не сохранить воспоминаний об этих местах, то на всякий случай я записал их признаки на особой бумажке в отдельном конверте с надписью "приписка". Эта приписка должна быть положена в общий большой конверт с настоящим письмом.
О ней я никому не говорил ни слова. Даже Жоффруа не знает. Если по человеческой слабости он или его жена расскажут о тайне моей смерти, то все-таки ни он, ни его дети, никто другой не сумеют отыскать великолепных бриллиантов.
Когда я возвращусь к жизни, этот внутренний конверт с надписью "приписка" должен быть передан мне. В случае, на мой взгляд, невозможном, если судьба мне изменит и меня нельзя будет воскресить, вы сами вскроете конверт и по указаниям заключенного в нем письма вступите во владение драгоценностями.
Полную собственность на них я признаю за теми из моих потомков, которые представят золотую медаль с девизом: "In robore fortuna". Никто не имеет права вмешиваться в раздел, который они произведут между собой по совести, одни, без посторонних указаний и советов.
Я написал все, что хотел. Теперь я погружаюсь в молчание и буду ждать вашего прихода. По властному зову золотой медали вы соберетесь в замок Рош-Перьяк. В ваших жилах течет одна и та же кровь, относитесь же по-братски друг к другу. В сознании своего долга перед предком, приблизьтесь к месту его отдыха и освободите его от оков царства тьмы.
Написано моею собственной рукой в здравом уме и твердой памяти в 12-й день июля 1721 года, В чем и подписуюсь Жан-Пьер-Огюстен де-ла-Рош, маркиз де..."
Нотариус смолк, внимательно рассматривая строки пергамента.
- Подпись неразборчива. Фамилия начинается либо с Б. либо с Р. Росчерк прошелся по всем буквам, и ничего не разберешь.
Доротея выручила его из затруднения:
- Жан-Пьер-Огюстэн де-ла-Рош, маркиз де Богреваль.
- Да... да... Совершенно верно... Как это вы узнали?
- Это одно из имен моей фамилии.
- Одно из имен вашей фамилии?..
Глава двенадцатая
ЖИВИТЕЛЬНЫЙ ЭЛИКСИР
Доротея ничего не отвечала, задумавшись над странным посланием маркиза. Ее компаньоны смотрели на нее и ждали, что она скажет. Но она молчала. Тогда Джордж Эррингтон решил высказаться первым:
- Ловко сделанная шутка.
- Не совсем так. Почему вы думаете, что это шутка?
- Ну, знаете ли... воскресение из мертвых!.. живительный эликсир!.. спрятанные драгоценности!.. Чепуха, сказки!..
- Правда, для нашего века все это довольно необыкновенно. Но все-таки не забывайте, что письмо, нам адресованное, до нас дошло, у каждого из нас есть золотая медаль, мы все собрались на рандеву по приглашению, посланному двести лет назад, и мы оказываемся принадлежащими к одной и той же фамилии. Пока все произошло так, как маркиз Богреваль и предполагал.
- По-вашему, нам надо проделать все, о чем он пишет?
- Непременно. Это наш долг.
- Позвольте вам заявить,- вмешался в разговор нотариус Деларю,- что я не пойду с вами. У меня нет никакой охоты идти с визитом к маркизу Богреваль и смотреть на человека, которому двести шестьдесят лет от роду.
- Он вовсе не так стар, как вы говорите. Двести лет сна ничего не прибавили к его возрасту. А потом, господа, я сейчас вспомнила. Ведь Фонтенель действительно умер, когда ему было около ста лет. В самом деле, не объясняется ли такая долговечность эликсиром, который Богреваль ему преподнес?
Марко Дарио поставил вопрос ребром:
- Верите вы или не верите?