Доротея, отвернувшись в сторону, умышленно не смотря на то, что составляло центр внимания всей компании, сосредоточенно о чем-то думала. Ее голубые глаза потемнели и стали синими. Они не видели ничего перед собой, но казалось, проникая в глубь вещей, видели то, что недоступно для обыкновенного взгляда.
Приняв какое-то решение, она сказала: - Попробуем,- и подошла к кровати, сев рядом с ним, взяла его за холодные и влажные руки.- Мы пришли сюда по вашему зову... мы те, кого золотая медаль...
Слова нелегко подбирались. Они ей казались нелепыми и наивными. Она подумала и начала по-иному:
- В наших семьях из рук в руки переходила от поколения к поколению золотая медаль. Два века в семьях ваших потомков зрела ваша воля...
Нет, и так не годится. Получается чересчур пышно и торжественно.
Тем временем его рука согревалась от ее прикосновения. До его слуха уже достигали слова, и он сознавал, что они обращены к нему. Не лучше ли обратиться с самыми простыми словами? Да, именно так надо сейчас с ним говорить.
- Вы не голодны?.. Хотите кушать?.. Пить?.. Отвечайте... Что бы вы предпочли? Мы с моими друзьями постараемся...
Никакого эффекта! Старик с тупым и неподвижным выражением лица, открыв рот, смотрел по-прежнему бессмысленно.
Не спуская с него глаз, Доротея обратилась к нотариусу:
- Господин Деларю, не думаете ли вы, что мы должны предъявить ему второй конверт с припиской. Может быть, его сознание пробудилось бы при виде бумаги, которую он сам писал и которую, по точному смыслу его письма, ему надо отдать.
Деларю был того же мнения. Взяв от нотариуса конверт, Доротея показала его старику, говоря:
- Вот то, что вы написали по поводу спрятанных драгоценностей. Никто не читал вашего письма. Вот оно...
Она протянула конверт старику. Его рука произвела легкое встречное движение. Доротея поднесла конверт совсем близко, и пальцы старика раскрылись, чтобы взять его.
- Это вы хорошо понимаете, да? Вы распечатаете конверт. В нем указаны места хранения бриллиантов. Это имеет для вас громадное значение. Кроме вас никто не будет знать... Богатства...
Вдруг она резко оборвала свои слова. Либо ей в голову внезапно пришла какая-то мысль, либо она неожиданно заметила что-то исключительно важное, ускользавшее раньше от внимания.
Вебстер сказал:
- Конечно, он уже понимает. А когда увидит свой собственный почерк, все прошедшее моментально оживится в его памяти. Мы должны отдать ему конверт.
Джордж Эррингтон поддержал Вебстера.
Но Доротея не спешила исполнить их совет. Она пристально смотрела на старика. Потом попросила у Дарио электрический фонарик и, освещая им лицо старика, пододвинулась ближе, откинулась дальше, внимательно разглядела со всех сторон его изуродованную руку и вдруг разразилась необычайным, почти бешеным взрывом хохота.
Она смеялась дико, безудержно, прижав руки к груди и едва не падая на пол от хохота. Прическа рассыпалась, и пряди волос спустились на милое раскрасневшееся личико. Ее легкий, молодой, очаровательный смех был полон такой заразительной веселостью, что молодые люди не удержались и тоже стали хохотать.
Наоборот, нотариус Деларю считал такое шумное проявление жизнерадостности неуместным при столь мрачных обстоятельствах.
- Ш-ш-ш-ш... Нельзя так... Мы являемся свидетелями необыкновенного случая.
Его строгий вид еще больше рассмешил Доротею.
- О, да... необыкновенный случай,- она задыхалась от смеха,- совершенно необыкновенный... Чудо!.. Ой, как забавно... Не могу удержаться... Слишком долго сдерживалась!.. Мне нельзя быть долго серьезной... Вот так история.
- Я не вижу, что вы находите здесь забавного,- еще строже сказал нотариус.- Маркиз...
Восторг Доротеи был беспределен. Она подхватила это слово:
- Маркиз? О, да, маркиз! Маркиз Богреваль! Друг Фонтенеля... Маркиз Богреваль - воскресший Лазарь... Но разве же вы ничего не видите?
- Я видел замутившееся зеркало... восстановленное дыхание...
- Так, так. Ну, а еще?
- Что еще?
- Во рту. Посмотрите ему в рот.
- Во рту зубы.
- Да, но какие?
- Плохие зубы, испорченные, старческие...
- А вы видите вставной зуб?
- Вставной зуб?
- Да. Вставной зуб и, главное, золотой.
- Пусть. Что же из этого следует?
- Вы сами не догадываетесь? Хорошо, я вам объясню. Скажите, пожалуйста, при Людовике XIV и при Людовике XV вставляли золотые зубы или нет? Конечно же, нет... А раз так, раз этот господин маркиз не мог вставить зубы до смерти, то, значит, он призывал дантиста сюда в башню, и, значит, он в этой башне... хотя и был мертв, читал газеты, из которых узнал, что существуют дантисты, и очень обрадовался возможности полечить зубы, которые у него болели со времен Людовика XIV.
Доротея вновь принялась хохотать, молодые люди ее поддержали, но нотариус, еще не убежденный, был очень сконфужен и, боясь вызвать неудовольствие старика, по-прежнему неподвижно сидящего на кровати, отвел молодых людей и девушку в дальний угол и там шепотом завел беседу:
- По вашему мнению, мадемуазель, это все мистификация?
- Уверена.
- Но маркиз? Его письме?
- Участие маркиза в этой истории окончилось 12 июля 1721 года, когда он проглотил эликсир, перенесший его в лучший мир. От маркиза, вопреки его надеждам на воскресение, осталось только: во-первых, прах тела и костей, смешавшийся теперь с пылью этой комнаты; во-вторых, несомненно подлинное и очень любопытное письмо, которое мне прочитал господин нотариус; в-третьих, несколько бриллиантов, спрятанных в неизвестных местах, и, в-четвертых, одежды, в которые облекся он в час своей кончины.
- Вы думаете, что эти одежды...
- Они вот на том человеке.
- Как он мог сюда проникнуть?
- Той же дорогой, что и мы.
- Невероятно. Вспомните про те трудности, которые нам пришлось преодолеть... Вы даже сами тогда заметили, что у нас не было предшественников.