— Так вы позволите позвонить?! — вмешался Дима. — Вашему главному…
— Ох, и не знаю… Вот если бы вы были проповедниками или на худой конец «металлистами»… А так… стоит ли беспокоить начальство в такой час? Подождите завтра.
— Гастролеры мы, — вдруг ни с того ни с сего вмешался «Робин Гуд». — Обширнейший репертуар. Греческая трагедия, сатирические куплеты, фокусы с полным разоблачением.
— Я лично разоблачаться, то есть раздеваться, не стану! — возмутилась Джессика.
— Ладно, заходите внутрь, — смилостивилась сторожиха.
В комнате, где она дежурила, стояла клетка с волнистым попугайчиком.
— Сю-сю, — сказал Дима, теребя пальцем прутья клетки и надеясь подлизаться к сторожихе.
— Козел, — картавя ответил попугайчик. — Попа хо-о-роший…
— Никогда не думал, что у птиц такой обширный словарный запас! — изумился Семен.
— И такие вкусы, — заметил «Робин Гуд».
— Звоните, — сторожиха нервно протянула трубку. — Это вообще не мой попугайчик.
Через пару минут все было улажено.
— Мой знакомый главный режиссер… сдает нам весь театр на любой срок. В гостинице получилось бы дороже, если на каждого по номеру, — почему-то смущенно пояснил он.
— И пусть забирают отсюда попугайчика! — вдруг взъерепенилась Джессика. — Раз помещение наше, я не позволю всякому там обзываться! Неизвестно, что он про меня скажет!
Тихо, словно зал был полон и уже начался спектакль, они прошли по проходу и уселись в плюшевые кресла первого ряда. Тем временем Дима включил прожектор-пистолет, и его направленный луч высветил круг на темной сцене.
— Я боюсь, — тихо прошептала Джессика.
— Мне тоже стало страшно, — признался Семен.
— «ОСЕНЬ», — провозгласил Дима, появляясь в свете прожектора. — Исполняется впервые.
И начал:
— Подожди, не исчезай, — протянул руку, словно дотронулся до плеча невидимой собеседницы, — Ты придешь снова? Ты придешь? — настойчиво повторил он.
Сел на расшатанный стул и сжал ладонями голову.
— Не надо, милый, не из-за чего, — ответил он сам себе изменившимся голосом.
— Я боюсь, когда ты уходишь.
— Почему?
— Это осень, — сказал он. — Последняя осень.
— Будут еще.
— Не знаю.
— Будут, будут, — успокоил он сам себя, как ребенка.
— Я устал.
— Не надо. Не из-за чего.
— Ты дрянь, — выругался он. — Все время норовишь улизнуть…
«Тут она погладила его по небритой щеке,» — сообщил Дима зрителям.
— Желтые листья уже упали, — с обидой отметил он. — Скоро они сгниют, — добавил мстительно.
Она отдернула занавеси.
— Скоро рассвет. Ты мне не нравишься такой.
— На улице пожар? — спросил он.
— Нет, просто туман.
— Ты счастлива?
— Нет, просто туман.
— Пахнет дымом.
— Это листья жгут.
— Ждут? — не расслышал он. — Чего ждут?
— Огня.
— Все его ждут.
— Нет, все его боятся.
— И ты?
— Мне все равно.
— Ты дрянь, — снова завелся он.
— Прекрати. Скоро рассвет.