— Бандитские разборки, — пожал плечами Ренат.
— Плохо вы думаете о бандитах…
— Куда уж там…
— Людей такого уровня просто так не убивают. Повторяю — нас он устраивал. А кто убил? Уже известно — киллеры дело сделали и уехали утренним поездом. Загнем один палец.
— Зачем?
— Загнем, а потом поясню. Силы, ликвидировавшие Старика, могли предложить на его место кого-то из трех-четырех на самом деле авторитетных «человеков», и тогда смена криминальной власти в городе прошла бы безболезненно. Ну, или почти безболезненно. Но они предложили явных аутсайдеров. Что мы имеем в результате: загнем еще один палец. В результате мы имеем криминальную войну. Паша-мореход сейчас рвется на первое место, но у него нет достаточного перевеса в живой силе… и технике. Ха-ха.
— Слушай, так и держать два пальца загнутыми? — поинтересовался «Робин Гуд», — Неудобно же.
— Сгибай третий.
— Можно я мысленно пальцы загибать стану?
— В Москве убит некто Трупин… Ренат застонал, как от зубной боли.
— А сейф его обчистили. Исчезли документы, обладатель которых владеет достаточно определяющим пакетом акций Электролампового завода. И, наконец, четвертое. В субботу начнется собрание этих гребаных акционеров.
— У меня кулак получился! — весело воскликнул «Робин Гуд», глядя на согнутые пальцы правой руки. — без одного пальца. А со свободным — во, фокус! — и он изобразил фигу.
— Мы не убивали Трупина, мы не брали этих акций, — серьезно сказал Ренат.
— А ваш приятель, который на собственный кулак сейчас смотрит, поумнее будет, — сообщил Ренату мужик в спортивном костюме. — Ну-ка, очкарик, расскажи, до чего додумался! — приказал он «Робин Гуду».
— Проще репы, — тот почесал тем самым кулаком затылок. — Бандиты будут заняты разборками, государственная власть — наведением порядка, нарушенного этими разборками… Значит, некому помешать тому, кто захочет узурпировать третью власть — этот самый завод… Разве что…
— Разве что?
— Настоящие владельцы акций.
— Исключается.
— Почему?
— Политические персоны. Не будь на сегодняшний день войны банд, они бы «засветились». А так — нет. Потеря, конечно, ощутимая, но если их имена будут связаны с тем, что теперь началось в городе, потери окажутся покрупнее. Затаятся. А там — как фишка ляжет. Но… Но прежде прольется много крови, и, не исключено, нашей с вами.
— Димка уже кровь пролил, если не врешь, что он раненый в больнице, — мрачно заметил Ренат. — Да и Семен…
— Можем их навестить.
— Когда?
— Прямо сейчас.
— А ты… — Ренат снова стал подозрительным, — Ты-то как заинтересован в этом деле?
— Для бизнеса вредны крутые перемены. К тому же, я обиделся.
— На что?
— Место Старика предложили не мне…
— Тоже метишь в криминальные авторитеты?
— Так фишка ложится. Паша-мореход, конечно, правильный пацан, но… пацан.
— Но… как мы выйдем из тюрьмы?
— Открою вам, братаны, один секрет, — Адидас наклонился к ним, словно на самом деле собирался что-то сообщить по секрету.
— Куда, вы думаете, я дернул, когда ко мне пришли киллеры и заявили, что если я не поддержу кандидатуру их засранцев, мои мозги будут долго стирать с шелкографии?
— И куда ты дернул?
— К гражданину начальнику. Внутренних дел. Он и обеспечил мне круглосуточную охрану. Душевный командир. И недорого. Так что мой путь в тюрьму, как и на волю, туда и обратно предоплачен.
— Ну, выйдем мы отсюда, навестим ребят в больнице, а дальше что? — спросил Ренат, похожий в этот момент на слона в зоопарке. — Где документы из сейфа мы не знаем, мы их не брали, клянусь…
— Но ведь о том, что вы их не брали, тоже никто не знает.
— И что?
— После сообразим, — Адидас почесал грудь через спортивную куртку. — Одно знаю — если я не приму душ в ближайшие час — полтора…
Солнечный зайчик чувствовал себя полным хозяином. По стене он сполз на серую подушку со штампом медицинского учреждения, дотронулся до обритой макушки, некоторое время задержался у виска, будто собираясь сыграть в русскую рулетку, а потом лениво перевалил за бровь — и прямо в глаз.
Дима застонал и приподнял веки. Болело не простреленное плечо, болело все — и сердце, и легкие, и даже желудок — в общем, то, что называется ливером, определил собственное самочувствие Дима.
Ливерная колбаса — собачья радость. А чему тут радоваться? Лишь тому, что дешевая…
Рядом сидела медсестра и читала какие-то бумаги. Она не заметила, что он очнулся. Из-под белой шапочки у медсестры торчала туго заплетенная косичка.
Дима провел языком по потрескавшимся губам и решил, что стоит произнести:
— Сестра, пить…
Прозвучит смешно.
— Девушка, что вы читаете? — спросил он, на удивление себе слабеньким голоском.
Она встрепенулась, отбросила исписанные страницы на тумбочку и склонилась над ним.
Дима видел неясно, словно через забрызганное из-под колес лобовое стекло. Черты лица медсестры показались ему знакомыми.