Детектив первой категории Джон Франсискас не верил своим глазам. Впереди высокий прилично одетый чернокожий мужчина лет сорока мочился на стену епископальной церкви Святого Томаса. Возмутительное зрелище! Только подумать: всего лишь восемь часов утра, а мужик делает свое дело на стену Божьего храма с таким видом, будто поливает розы!
Резко нажав на тормоза, Франсискас остановил свою полицейскую машину без опознавательных знаков у тротуара и, рывком распахнув дверь, крикнул:
— Эй, ты! Стоять!
— Да пошел… — Мужчина не успел договорить, как Франсискас подлетел к нему и с размаху заехал в челюсть. Нечестивец повалился на землю, не переставая мочиться, и брызги веером разлетелись вокруг. — Вот дерьмо, — застонал он, быстро-быстро моргая.
Когда запах мочи доплыл до Франсискаса, он поморщился.
— Это, сэр, вам урок, как не следует поступать. Вы же сами живете здесь! Лучше бы позаботились о порядке.
Качая головой, Франсискас направился к машине, пока мужчина не успел его как следует разглядеть. Такие действия он называл профилактической мерой или приучением к порядку, но нынче подобное поведение строго осуждается. Некоторые квалифицируют его как неоправданное применение силы, а то и как разнузданность полицейских. Но даже если и так, этот прием — слишком эффективное средство воздействия, чтобы полностью от него отказаться. В подобных случаях Франсискас считал, что выполняет свой гражданский долг, — в конце концов, он тоже житель этого города!
Да и Гарлем не был ему чужим. Скоро тридцать пять лет, как он служит в полиции — расследует убийства в тридцать четвертом полицейском участке Северного Манхэттена. На его глазах Гарлем переродился из городской «зоны военных действий», где после наступления темноты ни один человек не чувствовал себя в безопасности — ни белый, ни черный, ни с любым другим оттенком кожи, — в респектабельный, густо населенный район с чистыми тротуарами и уважающими себя гражданами.
Закрой глаза на мелочь, и люди решат, что всем на все наплевать. Ну уж нет! Нельзя оставлять в покое бездомных, которые сначала плюют тебе в окно, а потом просят доллар за то, что они его вымоют; пьяниц, которые требуют, словно швейцары, чаевые около банкоматов; уличных наркоторговцев; нарушителей правил дорожного движения и любителей расписывать стены граффити. Всех и каждого, кто превращает улицы в безобразное и небезопасное место. И уж однозначно он не собирался терпеть таких, кто на глазах у всех справляет нужду, и тем более на стену церкви.
Именно профилактика мелких правонарушений очистила Гарлем от всяких отбросов и воров и сделала большой Нью-Йорк самым безопасным городом в мире.
Проехав еще милю, Франсискас остановил машину на обочине и выложил на приборную доску карточку «Полицейский на задании». Выглянув из окна, он уставился на уходящее ввысь здание — Башню Гамильтона, названную так в честь Александра Гамильтона, чей «загородный» дом Грейндж был неподалеку. О чем думали власти города, разрешая здесь строительство этого роскошного офисного центра, ему было непонятно. Похоже, здание возвели всего процентов на двадцать. Он окинул взглядом строительную площадку: единственная машина на территории — «Форд-пикап F150». Он поискал глазами людей в строительных касках, проверил, не работает ли башенный кран. Но вокруг было тихо, как в морге. И Франсискас знал, что это значит. Нет денег. Вот чего Гарлему остро не хватает.
Посмотрев направо и налево, Франсискас дождался просвета в плотной веренице движущихся машин. Строго говоря, сейчас он не был при исполнении служебных обязанностей — просто хотел кое-что выяснить, иначе не сможет спокойно спать. Все хорошенько обдумать дома не получалось. Нет, с домом у него все в порядке: триста пятьдесят квадратных метров, два этажа, белый деревянный забор и лужайка там, далеко, в округе Ориндж Южной Калифорнии. Но как там было одиноко! Жена умерла три года назад. Оба взрослых сына жили в Сан-Диего, оба шерифы, да хранит их Бог. А он что ж, доживает свою жизнь с обогревателем: оба понемногу сдают, и неизвестно, кто из них первым выйдет из строя.
Мимо промчалась машина, и Франсискас поспешил через дорогу. Пять энергичных шагов, и пот уже катил градом, а сердце стучало как бешеное. И это при том что столбик термометра совсем немного поднялся выше нуля. Он медленно пошел по тротуару, вытирая со лба пот. Постучав в дверь бытовки, он приоткрыл дверь и, заглянув внутрь, спросил:
— Есть кто-нибудь?
— Входите, — неприветливо ответили ему.
Сделав шаг вперед, Франсискас раскрыл удостоверение и довольно долго продержал его в таком виде, чтобы впоследствии не возникло вопросов.
Теперь полицейского значка недостаточно: любой может приобрести поддельный.
— Я бы хотел здесь кое-что посмотреть. Не возражаете?
— Нет, если вы подыскиваете место для нового полицейского участка: у нас много этажей открыто — с первого по восьмидесятый. Так что выбирайте.
Начальник стройки был уже в возрасте, с заметным брюшком любителя пива и лицом свекольного цвета. На коленях у него лежал номер газеты «Пост», в пепельнице дымился окурок сигареты, а рядом на столе стояла огромная кружка кофе и чуть поодаль — открытая пачка с пышками «Криспи-кримс». При первом же взгляде на него у Франсискаса сразу возник вопрос: сколько еще протянет сердце этого человека?
— Хотелось бы подняться к прорабу, — сказал он.
— Идите. Ворота открыты. Подъемник работает. Но там смотреть-то пока не на что… Только близко к краю не подходите, ладно?
— Не беспокойтесь. Лично я не собираюсь в ближайшее время нырять вниз головой. — Франсискас кивнул в сторону строительной площадки. — Чего-то рабочих не видно.
— Так здесь никого и нет, кроме меня да вас. Прежде чем выложить денежки, хозяева хотят посмотреть, собирается ли сюда вообще кто-нибудь въезжать. Если что понадобится, кричите. Громко!
Франсискас усмехнулся. Ничего нового он не узнал, но, по крайней мере, начальник проявлял любезность.
— Так, говорите, ворота не заперты? Значит, на стройку можно попасть и ночью?
— Скажите, что вы пошутили, и я снова обрету доверие к властям этого города.
— А у кого ключи?
— У меня. И еще примерно у двадцати других бездельников. Только не просите перечислить их по фамилиям.
— Да зачем они мне? А вас как зовут? Кстати, по-моему, где-то я вас видел. Вы не служили в полиции? — Это был хитрый ход, чтобы немножко польстить собеседнику и расположить к себе.
— Нет, сэр, хотя год отслужил во Вьетнаме. Мне этого хватило за глаза и за уши — досыта наелся военной формой.
— И я там служил. Неплохие воспоминания. — Франсискас задумчиво поднял к небу глаза.
— Элвин Джей Густафсон в вашем распоряжении. — И начальник стройки достал из кармана визитку. — Можно просто Гус. Кажется, пора мне спросить, к чему все эти разговоры? Что именно вы тут ищете?
— Да ничего особенного, Гус, просто хочу посмотреть на город сверху.
Франсискас обнаружил, что помещение, в котором находился временный офис прораба, выглядело в точности так, как его описал Болден. Пройдя к дальней стене, он открыл дверь. На севере перед ним открывался вид на Бронкс, опять как и говорил Болден. Без сомнения, это было то самое место.
Засунув руки в карманы, Франсискас прислонился к стене. В голове было пусто — ни подозрений, ни версий.
Он пришел сюда, чтобы посмотреть своими глазами на все, что описывал Болден, и восстановить события.
Беспокойство вызывал доставленный Болденом мужчина — сейчас ему под охраной оказывали медицинскую помощь в больнице. Никаких сомнений, что он ветеран войны, не было, и тем не менее запрос на отпечатки пальцев ничего не дал. Документов при нем не оказалось, а называть свое имя он отказался. Даже не захотел сделать положенный ему телефонный звонок. Просто сидел, кроткий как ягненок. Из чего Франсискас сделал вывод, что перед ним опытный игрок, и это еще больше подогревало желание выяснить, кто же подослал его к Томасу Болдену.
Глядя на дверной проем, через который он вошел сюда, на стулья, Франсискас пытался представить, где стоял Болден, когда его сбили с ног. Заметив на ковре около ножки стола серебряную пластинку, которую носят в углу воротника, он поднял ее. От Тиффани. Не меньше. «Болден вполне может позволить себе такое дорогое украшение», — размышлял он, убирая пластинку в карман. Небольшая улика никогда не повредит.
Через несколько минут он направился обратно к лифту, обдумывая по пути вниз все известные факты. За мистером Томасом Болденом тайно следили по дороге от офиса до «Балтазара», где он обедал вчера в час дня. Некто крадет у него телефон, которым позже в тот же день можно воспользоваться анонимно. Вечером на подружку Болдена нападают двое мужчин лет двадцати-тридцати. У нее отнимают часы (юбилейный подарок стоимостью шесть тысяч долларов), а У Болдена — большую серебряную тарелку. Болден бросается в погоню за грабителями, и его под дулом пистолета заставляют сесть в лимузин. Часы ему возвращают. Пока они едут в машине, один из напавших намекает, что служил в десантных войсках. Лимузин доставляет Болдена и его похитителей на заброшенную стройку в Гарлеме примерно полпервого ночи. Ворота открыты. К их приезду тщательно подготовились: даже планы стройки сняли со стен. Болдена Допрашивает человек по имени Гилфойл. Он хочет что-то узнать о «короне», а также выяснить, знаком ли Болден с неким Бобби Стиллманом. Болден все отрицает, и Гилфойл заставляет его выйти наружу и встать на деревянный щит размером с почтовую марку на высоте семидесятого этажа. Когда Болден и после этого отказывается рассказать Гилфойлу, о чем тот хочет услышать, последний стреляет из пистолета так, что пуля проходит совсем близко от щеки пленника. Гилфорд убеждается, что Болден не лжет.
В этом месте Франсискас приостановился и задумался. По большому счету, если бы ему самому приставили пистолет к голове, он бы признался, что знаком и с вождем племени индейцев нез-персэ Джозефом. Так что в какой-то степени мистер Болден сам напросился на такое обращение.
Франсискас продолжил выстраивать цепочку событий. Гилфойл дает указание своему сообщнику Волку убрать Болдена, а сам покидает здание. В результате поединка Болдену удается спихнуть Волка с балки, и они оба падают вниз на страховочную сетку. Болден спускается на землю, застает водителя врасплох, вырубает его и удирает на машине, разбив ворота. Через два часа, при осмотре стройки, полиция не обнаруживает никаких следов Волка и вообще ничего подозрительного.
«Да, история запутанная», — размышлял Франсискас, шагая по стройплощадке. Это сколько ж надо приложить усилий, чтобы такой, как Болден, пришел в полицейский участок. Франсискас решил, что нужно по возможности проверить информацию по Болдену. Перебирая пальцами серебряную пластинку, он решил, что все рассказанное Болденом — чистая правда. Сомнения вызывало только одно: не скрыл ли Болден свое прежнее знакомство с Гилфойлом. Столько хлопот — и взять не того, кто им нужен!
— Гус, ты еще здесь? — крикнул он, постучав в дверь начальника стройки.
— Работаю, как всегда.
Франсискас вошел в бытовку.
— Слушай, мне, похоже, правда понадобятся имена всех, у кого есть ключ.
— Я так и знал.
С этими словами Густафсон вырвал из блокнота и протянул ему листок со списком фамилий, перечисленных с первой по шестую на левой стороне.
— Всегда будь наготове, учил меня отец. Двадцать-то, конечно, это я маху дал. Всего шесть получилось. Но вы можете позвонить в центральный офис.
— Это где?
— В Джерси. Компания «Атлас».
— Никогда про такую не слышал. А почему на стройке ни одной вывески?
Франсискасу еще не приходилось видеть строительную площадку без десятка огромных рекламных щитов, которые кричали бы во все стороны о производителе работ.
— Да были вывески. Их сняли несколько дней назад.
— Ребятишки, что ль, разрисовали?
— Не, люди нас не беспокоят. Им выгодно, что здесь строят небоскреб. Может, хозяева посчитали, что вывески слишком обтрепались или еще что.
— Может быть, — пожал плечами Франсискас, давая понять, что ему, в общем-то, все равно. — Кстати, вид сверху классный.
— Еще бы!
Франсискас проехал чуть дальше по Конвент-авеню и вдруг резко ударил по тормозам. Справа от него возвышалось старинное бледно-желтое здание в федеральном стиле. На фронтоне развевался американский флаг. Дом имел вполне ухоженный вид, и табличка на нем гласила, что он является национальным памятником и находится под охраной государства. Грейндж, последний дом Александра Гамильтона, построенный незадолго до его смерти. В то время дом считался загородным и путь отсюда до Южного Манхэттена занимал больше часа. Когда-то это здание уже перевезли на его теперешнее место, но в планах числился и еще один переезд. С одной стороны дом соседствовал со старым зданием из бурого песчаника, с другой — с заброшенной церквушкой.
Но почему здесь?
Этот вопрос не давал покоя. Зачем похищать человека около Уолл-стрит и тащить его через весь город? Профессионалы, которым хватило терпения пасти свою жертву в течение нескольких дней, в состоянии увезти ее куда угодно. Получается, если кто-то хотел убить Болдена, то хотел убить его именно здесь. В Гарлеме.
Флаг хлопал на ветру, и Франсискасу почему-то вспомнилась татуировка мушкета на груди задержанного.