— Да и хрен с тобой, — Граф хотел сказать еще что-то, но металлический голос громко и требовательно произнес.
— Внимание! Всем находящимся на территории турбазы! Прекратить стрельбу и выходить с поднятыми руками! Турбаза окружена!
Как бы подтверждая эти слова, здание и территорию турбазы с четырех сторон осветили прожектора.
— Внимание! — повторил металлический голос. — Всем...
Беспорядочная стрельба была ему ответом.
— Менты, — злобно выдохнул Граф. — Влип, сука, — обругал он себя. — Сам погибай, а товарища выручай, — с бессильной яростью пробормотал он. — Комсюк хренов.
Замолчав, прислушался. В треск различного оружия людей турбазы влились короткие очереди отечественных автоматов. Перестрелка с территории и первых двух этажей здания переместилась на последний. Очень скоро выстрелы смолкли. Только кое-где изредка раздавались одиночные хлопки пистолетов. Бойца ОМОНа в рукопашной схватке брали пытавшихся сопротивляться обитателей дома.
Тимур с пробитым пулей правым плечом вбежал в большой зал с биллиардным столом.
— Это все ты! — услышал он дрожащий голос. Обернулся и увидел Игоря Васильевича. — Я скажу, что ты! Ты все это затеял!
— Сука! — выдохнул Тимур. Схватил шар и, размахнувшись, запустил им в Игоря Васильевича. Шар с коротким глухим стуком врезался в его морщинистый лоб. Лысая голова от сильного удара дернулась назад, и Игорь Васильевич упал на пол.
— Хана! — крикнул вбежавший в биллиардную Гога. — Омоновцы, суки! Всем хана!
— Стоять! — раздался властный окрик от двери. Гога вскинул пистолет. Коротко простучал автомат. Попавшие в грудь четыре пули отбросили его к бил- лиардному столу. С пронзительным криком Тимур бросился в большое полукруглое окно и под звон выбитых стекол полетел вниз. Полный страха и отчаяния громкий крик во время короткого полета с высоты третьего этажа прервался. Подскочившие к окну два омоновца увидели лежавшего на бетонной площадке хозяина с неестественно вывернутой рукой и разбитой головой.
Поняв, что милиция и ОМОН захватили турбазу и сейчас начинают все обыскивать, Граф бросился вниз по лестнице. Она вела в кочегарку, в которой было два котла. В небольшой кочегарке было на удивление чисто. Быстро осмотревшись, Граф открыл чугунную дверцу под одним из котлов и залез туда. Чуть прикрыв дверцу, выставил перед собой револьвер и затих. Если в топку кто-то заглянет, он будет стрелять. А потом пустит себе пулю. Не зная, сколько патронов в барабане, Виталий тут же изменил решение и сунул холодный ствол себе в рот.
Он слышал, как в кочегарку кто-то заходил. Слышал легкие быстрые шаги осматривающих помещение людей. На короткий скрип дверцы соседней топки, зажмурившись, начал вдавливать курок. Вдруг где-то сбоку грохнул выстрел, еще один. Рядом с котлом ударила автоматная очередь.
— Там ход! — крикнул молодой голос. Трое или четверо омоновцев рванулись к обнаруженному ходу, куда забежал стрелявший боевик. Открыв глаза, медленно выдыхая ставший горячив воздух, Граф обеими руками отвел от лица ставший неимоверно тяжелым -наган. Потом быстро вылез из топки. Проверил барабан. В гнездах сидели три патрона и один в стволе. Зубр не пошел за ним, а нырнул куда-то в сторону, в обитую железом дверь. Вспомнив о подельнике, Граф выругался.
«Ромео! Мать его за ногу! Эта сучка его сдала, а он, козел, за ее ляжки беспокоится!»
Услышав приближающиеся шаги, подхватив лом, занес его для удара.
Дождавшись прекращения боя, Филимон выскользнул из-за шторы и нырнул в невысокое отверстие справа от камина. Дальше ход сужался и Филимон, улегшись на широкую резиновую ленту, по которой, судя по всему, снизу поднимали топливо для камина, пополз. Через метр наткнулся на прикрученный болтами к ленте невысокий железный ящик. Раздирая в кровь живот и кош, перелез его и чуть не рухнул — лента круто уходила вниз. Он вцепился за край ящика и начал медленно опускать тело. Встав ногами на другой ящик, усмехнулся. С ящика на ящик спустился чуть ниже первого этажа, в подвальное помещение. Спрыгнул в глубокую яму в угольной куче, замер. Не услышал ничего подозрительного и начал выбираться наверх. Неожиданно совсем рядом два раза ударил пистолет. Затем короткая автоматная очередь.
— Там ход! — услышал Филимон громкий голос. Застыл. Выждал несколько секунд и вылез. Увидел приоткрытую железную дверь, медленно, готовый к стрельбе, двинулся к ней. Резкий сильный удар сверху вниз по кисти выбил пистолет. Филимон ударил выбившего у него оружие рослого омоновца ногой в грудь. Блокировав удар правой рукой, омоновец прямым левой врезал Хирургу в лицо. Поднырнув под кулак, Филимон в падении подсек ему пятки и, добивая, каблуком ударил в живот. Вскочил. Услышав какое-то движение за приоткрытой дверью, стремительным прыжком влетел туда. Граф бросил лом, который, прошелестев в воздухе, со звоном ударился о бетонную ступеньку. Филимон вскинул пистолет. Он успел узнать неожиданного союзника.
— Нашел друга? — остановил Графа неожиданный вопрос.
— Ты? — удивился он.
— Там омоновец, — поднимаясь, сказал Филимон. — Давай его сюда и переоденься.
— Чего? — невольно подчиняясь требовательному тону, Граф шагнул к двери. Схватил тело омоновца за ноги втащил в кочегарку.
— Переодевайся, скомандовал Хирург. Граф начал быстро снимать с лежащего камуфляж. Филимон застегнул на своей левой руке браслет наручников, завел руки назад. — Бери автомат, — сказал он надевающему куртку Графу, — веди к воротам. Да переобуйся, — недовольно бросил он, увидев кроссовки на ногах Виктора.
Панасюк растерянно смотрел на телефон. Почесывая волосатую грудь, встал. Машинально подтянул трусы и зашлепал босыми ногами по полу. Подойдя к письменному столу, открыл ящик. Взял из него пистолет, достал обойму. Вставил ее и передернул затвор. С застывшим взглядом, подолом майки несколько секунд протирал оружие. Взявшись правой рукой за рукоятку, обхватил ее левой и медленно, задрожавшими руками поднес пистолет к раскрытому рту и, зажмурившись, нажал на курок.
Зубр с забинтованной головой и следами зеленки на опухшем разбитом лице, прихрамывая, шел за Натальей. Она толкнула калитку и повернулась к остановившемуся Антону.
— Чего остановился? — вздохнув, спросила она. — Пойдем, я сейчас чего-нибудь поесть приготовлю.
Зубр вдруг понял, что не может уйти с турбазы без Натальи. Впервые в жизни женщина для него что-то значила. Он понимал, что шансов спастись очень мало, но твердо решил не бросать ее здесь. Когда на турбазе началась перестрелка, он, вбежав в какую-то дверь, услышал сдавленный женский стон. Рванулся туда и увидел, как здоровенный парень срывает с привязанной к столбу Наташи одежду.
— Все равно всем конец, — бормотал парень. — Я тебя сейчас напоследок...
Зубр, забыв про пистолет, рванулся вперед. Он не был тренированным в рукопашных боях бойцом, с пренебрежением относился ко всем разбивающим кирпичи руками и головами каратэкам. Здоровьем Бог его не обидел, махать кулаками умел, лагеря научили многому. Но уже через секунду, получая сокрушительные удары в живот и лицо, вяло отмахиваясь, с ужасом понял, что этот амбал если не убьет его, то изуродует. Упав от очередного удара, Зубр закатился под стол и тут под руку ему попал пистолет, который выбил у него амбал. Зубр схватил его и разрядилупавшего после первого выстрела амбала. На выстрелы прибежали трое омоновцев. Они быстро скрутили Зубра и начали освобождать Наталью. Едва с нее сняли веревки, как она, оттолкнув одного, бросилась к лежащему вниз лицом Антону. Растерявшимся омоновцам объяснила, что это ее муж и их обоих неизвестно почему похитили бандиты. Муж сумел развязаться, отнял пистолет у этого амбала и убил его. То же она говорила и какому-то молодому мужчине в штатском. Антон понял, что это возможность навешать ментам лапшу на уши и вдохновенно, поражаясь сам себе, со стонами, прилично, без обычной для него лагерной терминологии, рассказывал милиционеру о схватке с бандитом, который хотел изнасиловать его жену. Медики перевязали его раненную руку и наложили лейкопластырь на раны на лице. Их он отодрал сразу, как только их довезли до города и отпустили, сказав, чтобы завтра к десяти явились в управление. Когда его и Наташу выводили из подвала, он увидел, как высокий омоновец подталкивал стволом автомата быстро шагавшего впереди него со скованными руками худощавого человека. Зубр нахмурился. Он только сейчас как-то неожиданно вспомнив это, понял, что омоновцем был Граф.
«Значит, сумел уйти», —удивленно подумал Антон.
— Ну, чего стоишь? — услышал он голос Наташи.
— Да так, — буркнул он, — Ведь...
— Слушай меня, — она подошла к нему вплотную. — Я поняла, кто ты, почти сразу, но думала, что ты действительно захотел спокойной жизни и, — она смущенно опустила голову, — женской ласки. Но оказалось, что ты просто нашел, как у вас говорят, крышу с телкой, — ее губы тронула горькая улыбка. — Если бы в том, что ты совершил, не были замешаны Тимур и Гога, я бы не стала выгораживать тебя, а немедленно сообщила бы милиции...
— Так какого хрена ты солдафонам блевотину тискала! —вспылил Антон. —Мол, муж! Ты бы...
— Дурак ты, — опустив голову, совсем тихо сказала она. Давно не слышавший такого Зубр, удивленно округлив глаза, смолк.
— Люблю я тебя, — прошептала Наташа. Резко повернулась и бросилась в калитку. — Беременна я! — услышал пораженный Антон.
— Вот это да, — суетливо порывшись в карманах, нашел мятую пачку сигарет, достал одну, сунул в рот. Подбежав к двери дома, Наталья толкнула ее и растерянно остановилась. Ведь ей казалось, что дверь...
— Тихо! — услышала женщина угрожающий голос. Испуганно ойкнув, хотела повернуться. Выскочивший из-за большого шкафа длинноволосый парень с серьгой в правом ухе опустил на ее голову рукоятку пистолета. Женщина молча упала ему под ноги. Сунув пистолет за ремень, он схватил ее за руки и подтащил к двери на кухню. Тихонько стукнул, дверь приоткрылась.
— Это я, — бросил длинноволосый.
Антон жадно выкурил сигарету, вздохнул, вошел в калитку и направился к дому. Новость ошарашила его. Он вдруг понял, что слова Наташки пробудили в нем незнакомое ему раньше чувство.
«Как под помиловку попал. Вместо пятнашки трояк оттянул».
Зубр подошел к дому.
— Натка, — громко позвал он, — я это... Ну, короче... — злясь, что не может сказать того, что хочет, — ты знаешь, кто я, поэтому давай куда-нибудь подальше в сельпо укатим и пересидим там этот кипиш, — Как будто под суд попал, — пробормотал Зубр.
— Тарас? — открыв глаза, удивленно простонала Наталья.
— Я, — кивнул склонившийся над ней Журин и, оглянувшись на парня с серьгой, строго спросил. — Как ты с турбазы выбралась?
— Ох, ты и сволочь! — приходя в себя, прошептала она. — Родственник называется!
— Ну будет тебе, — прикрикнул он. — Если бы не я, с тебя бы уже кожу сняли и вместо пугала поставили, — присев рядом с лежащей двоюродной сестрой на пол, спросил. — Не знаешь, кого там арестовали?
— Всех, — с вызовом ответила она. — И про тебя спрашивали.