— Альберт, — прошелестел Растогин. Швед подошел к кровати. — Выйдите все, — немного громче сказал Растогин.
— Но, Павел Афанасьевич, — попробовал возразить врач, — как можно оставлять...
— Убирайтесь! — выдохнул Растогин. Врач, рослый телохранитель и следившая за подключенным прибором медсестра ушли.
— Альберт, — закрыв глаза, прошептал Растогин. — Это моя вина. Я нанял уголовников, чтобы они выкрали Павлика. Но на квартиру к Гале ходили другие. Красноярские сами не выполняют грязную работу.
Учащенно задышав, он замолчал. Со злостью в глазах Альберт, катая желваки, сумел удержаться от вопроса.
— Мне звонили, — продолжил Павел Афанасьевич, — потребовали, чтобы я прекратил расследование милиции. Ты понимаешь? — открыв глаза, он взглянул на Шведа.
— Кто они? — сдержанно спросил Швед.
— Красноярские, — повторил Растогин. —Так их называют давно. Их трое — Роман, Руслан и Стае. Настоящих имен не знает никто- Они работали на меня еще в Смоленске.
— Поэтому я должен был лететь в Пензу, — усмехнулся Альберт.
— И поэтому тоже, — пробормотал Растогин.
— Есть еще что-то? — наклонился Швед.
— Твой отец, — хрипло выдохнул Павел Афанасьевич. И, не давая заговорить пораженному Альберту, торопливо продолжил. — Он когда-то давно вскрыл мой сейф. Взял приличную сумму, но дело не в этом. Там были бумаги, пакет, — он застонал и заговорил снова. — Я вел кое-какие записи. Надеялся, что потом они мне пригодятся. Там были упомянуты солидные люди. Но времена те канули в прошлое. Тех людей уже нет. И сейчас эти бумаги опасны только для меня. Я давно пытался узнать имя взломщика. Но удалось мне это совсем недавно. А ведь когда-то Виконт, это кличка твоего отца, работал на меня. Крал из музея то, что мне было нужно. Сейчас он в Москве, — чувствуя снова появившуюся острую боль в левой стороне груди, Растогин торопился высказаться. — Найди Павлика. Все деньги я оставил Галине. Пусть растит моего внука. Она права, когда не хотела... сына своего... Павлик мой внук... мой...
— Доктор! — заорал Альберт. Врач и медсестра вбежали в палату.
— Тебе лучше уйти, — положил руку на плечу Альберта телохранитель Растогина.
— Ты не знаешь, где он оставил троих из Красноярска? — наугад спросил Швед.
— Как вы? — с порога спросил Дмитрий. Да более-менее, — кивнул дядя Степан. Ухватившись левой рукой за спинку кровати, он осторожно приподнялся.
— Терпеть не могу больниц, — шумно выдохнул он, — того и гляди помрешь и не узнаешь, от чего. Хорошо хоть сейчас, если деньги есть, можешь в одноместной лежать. А то положат рядом хрен знает кого. Я, например, храпа терпеть не могу.
Говоря эту, в общем-то, ерунду, Ризов старался отвлечь мысли Дмитрия от того, что произошло на пасеке. Во-первых, он винил в случившемся только себя. Ведь он возил Волошина к Толику. А тот, сволочь...
— Петькина мать была? — присаживаясь на стул, спросил Дмитрий. Ризов кивнул. — Она, наверное, меня винит? — снова спросил Дмитрий.
— Давай про это не говорить, — попросил дядя Степан. — Ведь не мы звали этих бандюг. Мы с тобой сами чудом живыми остались. Ты-то как? — участливо спросил он.
— Да все так же, — опустил голову Волошин. — Понимаешь, дядя Степан, боюсь я! До смерти боюсь! И не знаю, что делать. В милиции все расспрашивают, из-за чего меня уже несколько раз пытаются убить. А что я им скажу? Я и сам не знаю! Ведь...
— Я так думаю, — вздохнул Ризов, — что все это из-за того номера, который ты вспомнил.
— Но ведь про это я никому не говорил! Только просил узнать...
— Вот-вот, — буркнул дядя Степан. — С этого все и началось. Неужели ты думаешь, что Валерку и его дружка из ГАИ просто так убили? Как раз из-за этого самого, чтоб не узнавали про номер.
— Господи! — зажмурился Волошин. — Значит, все погибли из-за меня! Я знал это, — он опустил голову, — но боялся признаться даже себе. Что же мне делать? Может, рассказать все милиции?
-— Совсем сдурел! — рявкнул дядя Степан. — Счас милиция вся на мафию работает. Иначе как бы Мягкова вбили! Откуда разузнали про номер? Почему на тебя охотиться начали?
— Что же делать? — испуганно спросил Волошин.
— А вот этого сказать не могу, — со вздохом покачал головой дядя Степан, — потому как сам не знаю. Я все время про это думаю. И ничего в голову не идет. Ведь ты больше никому не говорил, почему же они все время тебя угробить хотят? Я так думаю, что виноват здеся я. Могли бы про это забыть, ведь молчишь ты. А мы с тобою к Толику поехали. Вот мафия и зашевелилась. Мол, снова Волошин начал про номер узнавать. Так что виновен я в смерти Петра.
— Ты думаешь, Толик привел бандитов? — поразился Волошин.
— А то кто же? — поморщился дядя Степан. — Но ты смотри, бабе моей про это не ляпни. Ведь живьем съест. И так со своей сеструхой в голос рыдают.
— Так что же мне делать? — снова спросил Дмитрий. — Как мне сказать им, чтобы оставили меня в покое?
— А смерть жены и дочери ты, стало быть, им простишь? — глухо спросил Ризов.
— Я смерти боюсь, — признался Дмитрий. — Да и не вернешь их уже. Сначала я думал как-то расквитаться с теми, кто убил. А теперь в страхе живу. Ведь смерть матери тоже на мне! — с болью воскликнул он. — Ну почему я такой? За что мне все это? — он вскочил и бросился к двери.
— Митрий! — крикнул Ризов. — Слышь, вернись!
Выбежав из больницы, Дмитрий остановившись, закрыл лицо руками. Несколько секунд стоял неподвижно. Потом, шатаясь, словно пьяный, пошел по тротуару.
— Вот это да! — сквозь дружный смех четверых окруживших Толяна мужчин разного возраста, которых объединяло только множество темно-синих рисунков на телах и руках, высказался бритоголовый здоровяк. — Лихо ты дядю с его приятелем обул! Надо же, — искренне восхитился он, — что придумал. Мол, вы мне бабки, а я...
— Чего ржете? — негромко спросил лежавший у стены под зарешеченным окном невысокий плотный мужчина. — Он, сучара, мужиков обул! Вот из-за таких и в зонах беспредел. Ведь пахари с него получить не могут. А он, сука, бабки у них взял, кинул колхозников. А строил из себя блатного, псина поганая! — сплюнув, он улегся на спину.
— А в натуре, — после некоторого молчания высказался молодой коренастый парень. — Он же, псина, и братву, которые с ним прикатили, под мусора подвел.
— Да вы что? — вскочив, Толик прижался к стене. — Я же...
Бритоголовый, не поднимаясь, резкой подсечкой сбил его с ног. Один из четверых подскочил к железной двери с глазком и прислушался.
— Начальник! — заорал Толик. — Началь...
Двое, заломив ему руки, ткнули лицом в бетонный пол. Резкий удар по затылку выбил из Толика сознание. Бритоголовый ухватил Толика за волосы и приподнял его голову, а другой рукой расстегнул молнию на джинсах.
— А ну-ка! — раздался за дверью строгий голос. — Отвали от глазка!
— Врача надо, — схватившись за живот, закрывая собой глазок, проговорил стоявший у двери. — Брюхо схватило. Аппендицит, наверное.
— Отвали, — бросил здоровяк. Глухо звякнув, открылась кормушка. Все уже сидели на полу и, посмеиваясь, курили.
— Что с ним? — спросил заглянувший в квадрат кормушки молодой сержант.
— Совесть замучила! — со смехом проговорил кто-то. Остальные поддержали громким хохотом.
— Начальник! — Толик бросился к двери. — Убери с хаты! Слышь, командир! — быстро загрохотал он кулаками по двери.
— А ну перестань! — угрожающе прикрикнул сержант.