27 октября 1841 года.
До лекции в Техническом у Вадим оставалось несколько дней, которые он тратил на осмотр уже работающих предприятий и места под новые. В Заводском строили подземные склады для оружия и взрывчатку из разросшегося оружейного завода. Цеха по выделке патронов, оружейных стволов, “мыла”, красок и станков обнесли высоким кирпичным забором с дозорными башнями. Людей на предприятия пускали только по пропускам. Охрана досматривала вагоны поезда, прежде чем пускать их на территорию завода.
А поезда начали приходить чаще. Привозили уголь, железную руду или детали, а вывозили готовую продукцию: начиная от станков для императорских оружейных заводов, заканчивая готовыми револьверами и карабинами для казаков. Самым большим заказом для Вадима стали лесопилки Есислава Павловича. Этот без преуменьшения деревянный магнат расширял производство и выделку досок в северных губерниях. Плохие, да и хорошие языки поговаривали, что Есислав Павлович Васнецов скупил большую часть конкурентов в Архангельске.
В Заводском на следующей неделе заканчивали строительство храма. Из-за чего поселок готовился, ведь обещали прийти высшие церковные чины, для освящения. Важное мероприятие, в честь которого Вадим объявил нерабочие дни.
Другим делом для него стало посещение газетчиков, журналистов и просто известных писак. Раньше Вадим обходил братию пера, из-за банальной ненадобность. Но грядущие изменения в быту бедных, а особенно ДОБРОВОЛЬНЫХ пожертвованиях Петербургских торговцев, обязательно поднимут волну шума, которую Вадим намеревался глушить встречной волной.
Вадим посетил питерские отделения таких крупных газет как “Русский инвалидъ”, “Ведомости”, “Сынъ Отечества”. Только “Русский инвалидъ” посвященный ветеранам войн и благотворительной деятельности для домов ветеранов, оставил у Вадима хоть сколько-нибудь хорошее впечатление. Чисто деловых журналов практически не печатали, Вадим ничего не нашел, кроме газеты “Купец” и “Журнал мануфактур и торговли”. В основном люди следили за успехами делового мира на страницах “Строителя” в английском оригинале, или же “Экономиста” в отечестве. Французские газеты даже не трудились переводить для широкой публики, по очевидным причинам и увлечением Францией большинства российского дворянства.
Третье отделение приглядывало за основными типографиями, но нет-нет, да и проскакивали сатирические страницы или похабные — революционные заголовки. В основном подобная литература ходила в студенческом сообществе, находя приют в неготовых к ответственности головах.
Плюнув на издания, Вадим пошел сразу в третье отделение, где перед публикацией оказывались все рукописи. Замучав цензоров до икоты, Вадим выходил с четким намерением, которое неожиданно прервал, только пообедавший Месечкин Алексей Игнатьевич:
— Вадим Борисович? А вы какими судьбами?
— Хочу пару газет начать выпускать, а то нашу желтую прессу читать невозможно. Фантазеры.
— А вашу, можно будет читать? — не понял Месечкин.
— Мою нужно!
Полковник икнул. Хорошее настроение после обеда исполнилось безвозвратно.
— Вы к нам заходите, как к себе домой. Может вам кабинет завести?
— Я, пожалуй, откажусь, у вас вентиляция плохая, — Вадим всем видом показывал, что собирается уходить.
— Какая вентиляция? — Месечкин в голове просчитывал, какой головной болью для него обернется новая авантюра Беркутова, поэтому не вник в суть вопроса.
— Душно у вас. Народ на рабочем месте в обморок падает, — Вадим кивнул на секретаря Месечкина, который тихо посапывал в приемной полковника.
— Вот же, шельма…
— В общем, я вам на стол положил на подпись прошения об открытии газет, их общей направленности и так далее, посмотрите, как ознакомитесь с проектами, — Вадим махнул рукой и сбежал по лестнице на первый этаж.
— Какие, еще мать твою, проекты? — Местечкин тихо подошел к столу секретаря, где лежали свежие папки с документами, — Мда, — Местечкин пролистал первый десяток страниц и не то, чтобы ему прям не понравилось, скорее где-то в желудке появилось чувство изжоги. Полковник жил по принципу: когда страдаешь сам, то обязательно сделай так, чтобы страдали и окружающие. Алексей Игнатьевич так громко хлопнул папками об стол, что бедный секретарь вскочил, ударившись коленкой прямо об угол столешницы. Усатое лицо секретаря стойко скривилось и гордо промолчало.
— Больно? — спросил Местечкин.
— Да, — с надрывом ответил секретарь.
— Хорошо, — улыбнулся Месечкин и скрылся в кабинете, под болезненное всхлипывание, изжога трусливо отступила.
****
Встроенный в башню гатчинского дворца световой телеграф по цепочке передал сигнал в сторону Кронштадта. Император перебирал листки из папки с красноречивым названием “Демон”.
— И что, такая большая проблема? — уточнил он у стоявшего Чернышева.
— Так точно.
— И этот самый “турок” был первым?
— Никак нет, ваше величество, но он был первым, о ком мы узнали. Дальше я начал проверять похожие сообщения, — Чернышев сделал небольшую паузу, — Чтобы не приходить к вам с пустыми руками, так сказать. И помимо множества сообщений от наших офицеров на Кавказе, которые никак помешательством не объяснить, я нашел сообщения из Бразилии и Мадагаскара. В Мадагаскаре местный правитель выявил человека-божество с необычными способностями и светящимися глазами, как только выяснились странные наклонности этого существа, то аборигены скинули его в море. Предположительно, таким образом, уничтожив. Если бы не случайные голландские торговцы, то мы бы никогда не узнали об этом случае.
— Подождите, Александр Иванович, наш же офицер, этот, как его, — Николай Павлович погладил лысеющую голову, вспоминая фамилию, — Беркутов. Он же прикончил турка и свидетели были.
— Все так, но, если позволите, — Чернышев посмотрел перед собой и заговорил, как начал читать заученный текст, — в порочных связях не замечен, характер — нордический, выдержанный, с братьями по оружию поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполнял служебный долг. Беспощаден к врагам Империи.
— Это кто такую справку написал, — император облизнул карандаш, чтобы записать “героя”.
— Местечкин, — с готовностью выдал Чернышев.
— Александр Иванович, вы это бросьте, Алексей Игнатьевич отлично выполняет свой долг. Количество жалоб уменьшилось. Как он пришел в столице и не только, стало заметно тише, — прежде чем Чернышев перебил, Николай предупреждающе поднял палец, — тише среди народа. Мнение беспокойных торговцев или оплывших жиром лавочников меня не так волнуют. От него идут здоровые прожекты.
— Ваше императорское величество, если мне будет позволено сказать, то на месте главы жандармского корпуса должен быть Леонид Леонтий Васильевич Дубельт.
— Позволено сказать, почему нет? Только Дубельт мне нужен на западной границе. У Австрийцев последнее время неспокойно, венгры что-то задумали. И я думаю утвердить Алексея Игнатьевича в должности, — император облокотился на спинку кресла, — Беркутов надежен?
— Лучше, если вы сами посмотрите…
***
На открытую лекцию “журнального выскочки”, как завистники в научной среде его прозвали, приехали далеко не студенты. В зале инженерного императорского училища сидели представители флота во главе с Горыниным, собственные подчиненные Вадима из числа инженеров и несколько корабелов от Новых адмиралтейских верфей. Бывший военный инженер Дмитрий Павлович Волович, который отличился на заводе Невы у Миколы и Алексея, сидел в пятом ряду с тростью для ходьбы. Но его военная выправка и бритое круглое лицо откровенно терялись за научной комиссией от училища и моряками.
В зал зашло несколько представительных фигур в мундирах. Они заняли последний ряд, чтобы не привлекать внимания.
— Вадим Борисович, давайте начнем, — предложил глава комиссии, он же декан кафедры военной инженерии.
— Спасибо уважаемым членам комиссии, — Вадим поклонился и подошел к доске, чтобы написать тему публичной лекции, — хотел бы представить вашему вниманию работу, на тему "Винтовые движители в мореплавании и их превосходство".
В любом бюрократическом заведении существуют традиции и особые обряды. Университеты, училища и институты не стали исключением. Преподаватели и члены комиссии открыли раздаточный материал с конспектами лекции.
— Эпоха пара началась еще в прошлом веке, а мы до сих пор используем паруса… — Вадим позволил себе грустную улыбку, — мы должны не просто идти по следам европейских стран, уже сейчас мы можем бежать, оставляя всех позади, глотать пыль, для этого нужно только…
***
По деревянным перилам корабля стучал холодный дождь. Молодой Эрнест Романов, известный в банде как Ромашка, обзавелся жиденькой бородкой и тяжелым взглядом за месяцы плавания. Его брюки покрыли разводы соли, пушистый воротник дубленки слипся от дождя. Он щурился, пытаясь разглядеть в уходящих лучах солнца вырвавшиеся вперед корабли компании. Караван из пяти клиперов растянулся на десятки километров в почти домашних водах Балтики, спеша в столицу.
— Скоро прибудем домой, — рядом с Романовым встал капитан. Опытный моряк, нанятый уже на третий поход. Он любил появляться на палубе в длинном плаще и широкополой шляпе.
— Жаль, что новости не так хороши, — поморщился Романов и зацепился за пару точек на горизонте идущих с востока.
— Новости, это ваше дело, мое — груз, — хохотнул капитан и зашагал на палубу, — груз и ветер.
Он поднял палец и показал на паруса. Из за резко наступившего штиля корабль окончательно отстал от конвоя.
— Меньше всего в жизни, я хочу застрять посреди Балтики. Старые волки, вроде меня, — капитан скромно погладил кучерявую бороду, — называют Балтику — вражьим морем. Потому что, куда ни плюнь, везде враги.
Он снова засмеялся и замолк. Точки на горизонте быстро увеличивались. При встречном ветре клипер двигался неспешно по диагонали, двигаясь скорее к Риге, чем к Петербургу, но главно, что двигался после дня простоя. А вот неизвестные корабли при попутном ветре шли в лоб, наперехват.
— А ну, собаки ленивые, все по местам! — заорал на всю разработанную глотку капитан, — похоже, что нас не пустят просто так домой.
— Может, развернемся? — спросил Эраст, доставая подзорную трубу.
На полных парусах к ним шла пара потрепанных временем бригов. По две мачты у каждого брига. Эраст не видел орудийные палубы, но в любом случае их клипер нес по десять карронадных орудий на борт. Их поставили из-за меньшего веса и большей скорострельности.
Ветер усилился уже в наступившей темноте. Клипер не успевал отойти к берегу или банально убежать. С ветром пришла сильная качка, больше напоминавшая начало шторма.
— Проскочим? — Эраст спросил капитана, заряжая револьверный карабин.
— Если там, — капитан указал на бриги, — такие же старики, как я, то хрен у них кто проскочит.
Говорил он, плюясь от злости.
Первые орудийные выстрелы совпали с первыми вспышками молний в небе. Клипер резко взял вбок, не давая зажать себя с двух сторон. Эраст ухватился за мачту, чтобы не упасть. Вдруг рядом что-то просвистело и с треском впилось в палубу. Щепки разлетелись в стороны, прошивая оснастку. Клипер ответил парой выстрелов, и послал по дуге связку цепных ядер. Первая из двух мачт на бриге надломилась и повисла на такелаже до первого рывка.
— Надо уходить! — капитан схватил Эраста за плечо. Моряк держался за торчащую из шеи щепку и булькал, подступающей кровью, — Уводи корабль!
— Не уйдем! — Эраст показал на поврежденный такелаж клипера.
— Ты всех погубишь, щенок! — прохрипел капитан и опал на перила.
В ночи раздался треск дерева, это у вражеского брига сломалась мачта. Она упала в море, потащив с собой нерасторопных матросов с палубы.
— К бою! — Эраст орал, разворачивая корабль. Правый борт прогремел второй серией выстрелов окатив врага картечью. Они подошли так близко, что горящие пыжи залетали на бриг, а пороховой дым вслед за картечью залетал на орудийную палубу.
Сильнейший удар сотряс палубу. Эраста кинуло о штурвал, но он удержался. Корабли сошлись вплотную, притираясь друг к другу бортами.
— Огонь! — Романов вскинул карабин и выстрелил, сбив с ног моряка, который лез на целую мачту брига с ружьем за плечом. Он упал, глухо хрустнув спиной об палубу.
Клубы дыма скрыли абордажные команды, которые бросились на врага под дружные выстрелы товарищей. Эраст расстрелял весь барабан карабина и отошел от борта, чтобы перезарядить оружие, когда с другой стороны клипера показался второй бриг. Он обошел сцепившиеся судна, чтобы зажать и добить корабль компании.
Эраст спустился с квартердека и заглянул на артиллерийскую палубу. Десяток уцелевших юнг помогала перезаряжать два орудия.
— Где мать вашу канониры? — зарычал Эраст.
Юнга — совсем мальчишка, показал в угол, где лежал командир орудия с дырой в груди. Эраст выругался и встал к корранде, наводя ствол. Моряки на верхней палубе схватились с врагом и не видели угрозы в виде второго брига, который шел по волнам. Сквозь открытый порт Романов разглядел приближающийся корабль, его артиллерийскую палубу и орудия. По щеке Эраста скатилась капля пота, ведь он увидел лица вражеских канониров, готовых к стрельбе. Хватило одного мгновения, чтобы корабли сравнялись по высоте палубами.
— Плииии! — заорал Романов, юнга дернул веревку, кремневый замок высек искру, и карронада выплюнула облако огня. Эрнест перекрестился, когда ядро вальяжно залетело в открытый артиллерийский порт врага, прошлось по стволу двенадцати фунтового орудия и раскололось, перебив расчет артиллеристов. Эраст прикрыл глаза, готовясь к вражескому залпу, но от брига донесся только один залп. Из-за попадания в ствол двенадцати фунтовое орудие сорвало со станины, оно откатилось и уперлось в нижнюю палубу. Хватило упавшего масляного фонаря, чтобы заряженная пушка выстрелила. И бриг пережил бы пару пробитых ядром палуб, если бы не горящий пыж, который вместе с облаком огня и несгоревшего пороха соизволил залететь в пороховой погреб.
Почти полного порохового запаса на бриге хватило, чтобы озарившая ночь вспышка разметала по кускам корабль в противоположные стороны. В борт клипера впились куски древесины и чугунных орудий.
Корабль накренился, разрывая канаты, которые связывали его с первым бригом в момент абордажа. Вместо, дождя на головы сражающимся морякам начали падать горящие обломки и рваная парусина. Эраст вышел на верхнюю палубу, держась рукой за лестницу. В голове у него гудело, а мир шатался сильнее обычного.
— Сдавайтесь, — сначала тихо, а потом громче и громче заорал Романов, перелезая на уцелевший бриг. Револьверы и карабины у моряков компании не оставили врагам шансов. На палубе как мешки лежали тела застреленных в драке.
***
— К началу следующего дня оба корабля вышли на мель под Петербургом. До порта они недотянули, в борту проглядывали пробития и подпалины, если бы не героические действия первого помощника Романова, то мы бы потеряли поистине достойных людей, — Вадим заканчивал лекцию, — и всего этого можно было бы избежать, если бы на корабле стоял двигатель и винтовой движитель.
— Но подождите, а почему не колёсный? — не унимался пожилой член комиссии.
Вадим грустно вздохнул, посмотрев на расчеты, которые он два часа расписывал на доске и ответил:
— Колеса не только ужасно уязвимы во время артиллерийского боя, но еще и закрывают собой часть бортов, уменьшая количество орудий.
— Вы выяснили, кто напал на ваш караван? — в лекцию решил вмешаться адмирал Горынин, до этого молча слушающий теоретические выкладки Вадима.
— Простите, ваше высокопревосходительство, данный случай приведен как теоретический пример, который должен показать комиссии и уважаемым слушателям, что Российский флот не может полагаться только на чудо, бога нашего.
Члены комиссии покривились то ли от богохульства, то ли от упоминания сверхъестественных сил в храме науки.
— Спасибо, за лекцию, Беркутов. Мы позовем вас, — заявил декан.
— Один момент, — Вадим вернулся к доске, чтобы вывести три уравнения.
— А это что? — спросил Дмитрий Волович. Он на лекции тихо сидел, лишь перекладывая трость из руки в руку.
— Это для разминки серого вещества, — Вадим постучал по виску и вышел в коридор училища. Там и воздух стоял почище и лица приветливее. Студенты окружили Беркутова, чтобы завалить вопросами. Если для ученых он выскочка, то для будущих военных инженеров…
— Вадим Борисович, а правда, что вы писали статьи прямо между боями на Кавказе? — спросил юноша в аккуратном мундире.
— Правда, и предсказывая ваш следующий вопрос, — Вадим осторожно двигался к выходу, — да я был в одном отряде с Михаилом Юрьевичем. Что был за поэт. Большая потеря.
— А вы набираете к себе учеников? — с надеждой спросил все тот же юноша.
— Конечно. На моих заводах есть место для каждого, кто хочет идти с прогрессом в ногу! — Вадим хлопнул себя по лбу, как если бы что-то вспомнил, и достал из внутреннего кармана стопку карточек, — Это мои визитки, там адрес, если вы захотите заработать и набраться опыта.
С этими словами он вышел, чтобы дождаться решения комиссии на улице. Курить в помещении, а тем более училища, он не захотел.
В своей истории комиссии Вадим рассказал не все. Все сведения о походе ему принесли накануне вечером. Эраст дожидался судоремонтников с трофеем на берегу. Пока до Петербурга доплыл остаток конвоя. Из пяти кораблей до берегов Российской Империи дошло четыре. Это, если считать потрепанный боем Вестник Романова. Парень хорошо себя показал и заслужил авторитет в команде, чтобы стать капитаном корабля.
— Ушел с одной войны, только чтобы попасть на другую, — Вадим затянулся трубкой и выпустил кольцо из дыма, — обожаю эту работу.
Под черными стеклами пенсне у него засветились глаза.