— Смотри, Лермонтов увязался за нами! — Михаил крикнул потемневшему Вадиму, который скакал на взмыленном коне.
— Ага.
С Лермонтовым отправился отряд нанятых охотников. Молодой поручик лейб-гвардии быстро нагнал Захарченко, чтобы услышать ругань в свою сторону.
Вадим же не переставал следить за проездом в горах, через который они должны были пройти. Высокие стены гор защищали от ветра, но таили в себе опасности. Вот за камнем на высоте промелькнула черная спина, потом еще и еще. Конь под Вадимом заржал, зверюга не выдерживала и вымотано клонила голову к земле.
— А ну, держись, — Вадим ущипнул коня за шею и дернул вожжи. Не помогло, конь сплюнул пену и повалился на землю. Вадима выкинуло из седла на полной скорости, конская туша пролетела над ним и упала в облако пыли.
— Коня угробил! — закричал Лермонтов, не видящий, как в него целятся со склона.
Вадим поднялся и вынул уцелевшее револьверное ружье из кобуры у седла. Отряд остановился перед самым въездом на переправу.
— Ты чего?
Вадим не ответил, выстрелил. Пуля прошла над ухом побледневшего Лермонтова и, отскочив от камня, впилась в загорелое лицо. Черкесс схватился за окровавленную рану и покатился к грунтовой дороге, поднимая облака пыли.
— Засада! — заорал Захарченко, вынимая ружье из чехла.
С боков послышались хлопки выстрелов, слишком далекие, чтобы хорошо прицелиться по всадникам. Вадим почувствовал, как дрожит земля. С той стороны переправы шел крупный отряд повстанцев. Они улюлюкали, кричали и стреляли в воздух, чтобы напугать русских.
— Садись, мать твою! — Захарченко протянул руку Вадиму, чтобы увезти его обратно к каравану.
— Нет, встретим здесь, — Вадим показал Михаилу на большие камни у самого выхода с переправы. Узкое место дороги, через которое не пройдет больше пяти всадников зараз, служило горлышком бутылки.
— Как ты их остановишь?! — Захарченко с ошарашенными глазами смотрел, как на них несется целое стадо. Вадим же подошел к Ефиму, который надел очки, чтобы пострелять.
— Ефим, где ящик?
— Здесь вашблогородие, — денщик показал на привязанный к коню зеленый прямоугольный ящик. Вадим снял его и достал из нагрудного кармана стеклянную трубку в кожаном футляре.
— Чудо, что не разбилась, — он вкрутил трубку вбок ящику.
За всеми манипуляциями одного безумца наблюдали охотники и Лермонтов, которые гадали, а почему бы не вернуться к каравану сейчас.
Рядом с рукой Вадима поднялось облачко пыли от шальной пули. Черкесские всадники решили уничтожить передовой отряд каравана, даже несмотря на не самую хорошую позицию. Люди Захарченко спешились и засели за камни, ожидая и веря в капитана. Ефим перекрестился и сжал ружье до белизны в костяшках. Вадим же вышел в полный рост, держа в одной руке ружье, а в другой ящик. Он размахнулся и швырнул бомбу в центр строя. Металлическая ручка, прибитая к стенке, жалобно скрипнула и погнулась. Ящик же как пущенный над водой каменный блинчик сбил с коня удивленного черкеса, выбив немного пыли, и до влажного хруста вдавил ребра. Бомба рванула, разбрасывая чугунную шрапнель и пожирая в огненном облаке всех, кто находился рядом. На дорогу падали горящие тела, перемолотые осколками, они как лавина перемешивались и утрамбовывали задними рядами. Кони от ужаса не могли остановиться.
Из облака слипшейся грязи с кровью на Вадима выбежал обезумевший конь, полморды которого срезало осколком. Он ничего перед собой не видел и не заметил, как потерял всадника, просто бежал, пока были силы. Такого пуля не остановила бы.
Вадим закричал, изо рта у него пошел пар, а глаза засветились. Он встретил животное ударом в голову. Череп смялся, разбрасывая осколки с прилипшими к нему кусками плоти, но этого не хватило, чтобы остановить полтонны веса.
— Мать! — Вадим оперся на ногу и подхватил останки коня за шею. Конь с дрыгающимися копытами описал дугу в воздухе и упал.
— Стреляйте! Стреляйте! — заорал Захарченко и выхватил два револьвера. Он палил в каждого поднявшегося черкеса на ноги, которого видел. Из-за камней гремели оружейные выстрелы. Опустошив барабан, стрелок выкидывал его и вставлял запасной. Охотники Лермонтова с завистью смотрели на своих коллег, пока перезаряжали ружья.
Ефим выбежал из-за камня и побежал прямо к Вадиму, который сидел на дороге и не двигался. Часть мундира на груди и шеи обуглилась и легонько дымила.
— Вадим! Ранили?! — Ефим схватил Вадима под плечи и закричал. Он как будто к раскаленной печке прикоснулся, — Сукины дети!
Ефим закусил ус и потащил Вадима с дороги. Вовремя, ведь, пробившись через кучу малу тел, выехали уцелевшие горцы, они проскакали через трупы и бросились врассыпную, убегая в стороны от дороги вниз по склонам. Им в спины били выстрелы, уйти смогли лишь единицы.
Ефим дрожащими руками без кусков кожи открыл флягу с водой и облил лицо Вадиму.
— А! — вздохнул Вадим и сел.
— Ну слава богу! — Ефим улыбнулся в усы, — Мы через это уже проходили, Вадим Борисович! Больше я вас не брошу.
— Твои руки! — Вадим быстро пришел в себя.
— Ниче, до свадьбы заживут.
— До свадьбы, — Вадим окинул поле боя взглядом, — Захарченко, медика сюда!
— Сейчас, — ответил капитан, выбираясь из-под упавшего на него горца. Тот чуть не зарубил Захарченко, когда капитан перезаряжался, стоя за сухим деревцем. Шашка так и осталась торчать в стволе, застряв наполовину.
— Ефим, куда же ты бросился? — Вадим снял сумку с коня денщика. На сумке красовался белый крест, а внутри лежали бинты, ремень-жгут, зеленка и жидкий опиум в шприце. Такие сумки возили все в отряде Захарченко.
— Звали вашеблогородие? — к Вадиму подошел щупленький парень, который учился полевой медицине у доктора Гааза в Петербурге. Он напросился в поход, чтобы получить опыт, да и языки местные он знал. В отряде его звали Студентик.
— Ожоги вот, промой и забинтуй, — кивнул Вадим.
— Ого, это где ж вы так? — удивился Студентик, доставая из сумки чистую воду и спирт. Ответа он не получил, потому что Вадим следил за пешим отрядом горцев, который должен был напасть на переправе.
— Уходят.
— Пешком далеко не уползут, — Захарченко успел проверить всех и подошел к Вадиму.
— Их на той стороне кони ждут. А мы на склоны не полезем, — Вадим достал трубку, чтобы закурить, но видимо, сломал мундштук при падении с коня, — черт.
— Вадим, возьми мою, — Ефим похлопал по карманам тыльной стороной руки, чем вызвал неодобрительный взгляд Студента, который наматывал бинты ему на раны.
— Господа, а что это было? — к ним подъехал Лермонтов, который с забинтованной рукой пытался перезарядить пистолет, сидя верхом.
— Засада, или вы не поняли? — почти искренне удивился Вадим.
— Я спрашиваю не про горцев, а про ваши выкрутасы. Капитан же предложил вам уехать с ним, вернулись бы к каравану, встретили врага там.
— А успели бы? Там дорога шире, взяли бы нас в кольцо. Может, кто из трусливых торговцев деру дал, а так вот, — Вадим указал на раздавленные тела.
— Ладно, атаку отбили, возвращаемся, — Захарченко проверил нет ли больше раненых в строю.
— Подожди, — остановил его Вадим, — соберите вещи с этих джигитов.
Студентик покривился, а один из охотников Лермонтова спросил:
— А много ли надо, вашблогородь?
— С запасом, как караван придет, похороним.
О желании оставить мародерство втайне Вадим промолчал, да и так все поняли. Даже насупившийся Студентик.
***
Вадим с непонимание посмотрел на удаляющуюся табличку “Грозный”, которая стояла вдоль дороги, уходившей на восток. Караван продолжал идти на юг гор в сторону Владикавказа. Любезный Захарченко объяснил, что их горячие головы, в этом месте он выразительно посмотрел на Лермонтова, отправляют на самую передовую. Вадим с пониманием принял судьбу и улегся рядом с Ефимом на ящиках.
Город-крепость держал важнейшую Грузинскую военную дорогу, которая проходила вдоль реки Терек. Крепость окружали два бастиона и три полубастиона. В центре же стоял дом правительства, окруженный новыми домами для квартирования офицеров. У подножья крепости шли работы по расширению предместий. Военный караван вошел в поток торговых вязок. По дорогам шла пехота. Бедные солдаты обливались потом, поднимаясь на гору.
— Смотри, русские, — Захарченко обратился к Вадиму.
— Не понял, а мы тогда кто?
— Мы тоже, но есть нюанс, — Захарченко замедлил коня, чтобы поравняться с повозкой, — я здесь уже как рыба в воде, считай кавказец. Ты свой фейс не криви, у любого казака или ветерана спроси. Я, когда уезжал, случай был: на рынке подрались прибывшие рекруты с чеченцами. Командир отправил местный полк, разнять, так сказать, драчунов. Так что ты думаешь? Полк полез бить морды рекрутам за чеченцев. Командиру потом объяснили, мол мы с ними бьемся уже много лет, считай наши.
Вадим задумчиво почесал щеку. Они остановились рядом с казармами. Захарченко сразу отправился убеждать высокое начальство отправить его с двумя поручиками на вольные хлеба. Меньше народу — больше кислороду.
Вадим же с Ефимом отправились на рынок, чтобы посмотреть товары. За время в дороге руки у Ефима стали получше, и он уже сам мог таскать вещи.
Волы тянули груженые товаром повозки по главной улице до самого рынка. Там стоял галдеж, и от людей было не продохнуть. Вадим проталкивался сквозь человеческий океан к многочисленным торговцам. Горцы продавали почти все: скот, ткань из шерсти верблюдов, лес, пшеницу и рожь, покупали же оружие, инструменты из металла, коней. К Вадиму пристал особо ревностный продавец персидских ковров, который устал от долгого путешествия и уже месяц не мог продать товар. Вадим старался объясниться жестами, но безуспешно, поэтому пришлось дать пять рублей нахалу и уйти с ковром. Вот мимо чего он не смог пройти, так это целая корзина свежих персиков, которую сгрузили прямо с осла.
— Друг, почем? — спросил Вадим больше кивая, чем надеясь на понимание.
Суровый горец с впалыми щеками и густой бородой показал все пальцы на руках. На указательном правой руки не хватало пары фаланг, поэтому Вадим уточнил:
— Это десять или девять с половиной?
— Вашблогородие! — Ефим локтем толкнул Вадима. Торговец улыбнулся, обнажив зубы, и засмеялся.
— Хорош рус, хорош! Девять, за все.
— Ну у вас и цены, — цокнул языком Вадим и протянул ассигнацию.
— Только железом.
— Пожалуйста, — пожал плечами Вадим и отсчитал серебряники, на что горец протянул ему вожжи от осла и пошел вглубь рынка.
— Вашблогородь, и как это понимать? Нам же не дадут харчей не на казенного осла, — Ефим даже взгрустнул.
— Разберемся. Ты ковер лучше грузи и пойдем дальше.
Они ходили по рынку допоздна, накупив свежих фруктов и тканей. Местные торговали хорошим шелком, мимо которого Вадим не смог пройти.
По городу ходили патрули, они следили за порядком и проверяли приезжих. Вадима останавливали несколько раз, но чисто для видимости. Город еще не полностью стал гражданским и за порядком здесь старались следить. Ефим с нагруженным ослом отправились в расположение части. Вадим же заглянул в заполненный офицерами кабак. Захарченко занял стол и теперь ждал там Вадима с тарелками дымящейся баранины.
Капитан сидел в компании Лермонтова с начатой бутылкой молодого вина под мясо.
— О, господа, а как же подождать боевого товарища? — удивился Вадим и сел за стол.
— Мы тебя уже час ждем, — объяснил Захарченко, — я заказ сделал, думаю ты не против.
— Нормально. Как прошло? Главный не удивился, что ты пришел один отчитываться.
— Он сказал, чтобы вас обоих он в городе не видел без особой на то причины. Хоть в горах селитесь.
— Вот она немилость государя, — Лермонтов рукой без пальца зачесал волосы.
— А Это тост! — Вадим поднял кружку с вином.
***
Выходить на задание решили следующим же утром. Высокое начальство отправляло капитана Захарченко с вверенными ему людьми разоружать аулы местных. Затея гиблая, но начальство периодически пыталось ее продвигать.
Когда поручик лейб-гвардии Лермонтов пошел в часть, то состоялся один разговор:
— Что придумал? — Захарченко наклонился к жующему персики Вадиму.
— Разделимся. Я пойду с поручиком и его охотниками, ты с ветеранами. Мы идем первыми и разведуем, если аул чист, то идем дальше, если же что или кого находим, то здесь твоя очередь.
— А почему ты с Лермонтовым? Не поубиваете друг друга?
— Что они мне сделают? Это тебе в спину выстрелить могут, народ-то дикий, а мне что?
— Почешешься, может, — кивнул Захарченко, — но люди вроде с понятием. После битвы у переправы выспрашивали про ружья твои, револьверные. Вон сейчас сказки рассказывают, — Захарченко кивнул в угол кабака, где сидели охотники и рассказывали истории друзьям.
— Жаль, что генерал нас не милует, я же ему хотел продавать ружья.
— Продашь еще.
— Дай бог, — Вадим встал из-за стола, чтобы пойти в часть, — и не забудь, где встречаемся!
Вадим проверял почту и кушал персики под пахучей свечой. Захарий Давидович писал из Грузии, что ждет Вадима в любой момент. Он уже получил дубовые бочки для коньяка и первые станки для игристого шампанского. Сейчас этот грузинский князь выкупал горные источники, чтобы создать несколько марок коньяка.
Из Питера писали о прибытии новых клиперах, которые построили во Франции. Их загружали шелком, дорогой одеждой и мебелью для продажи в Европе. Максим расширял механический и станковые заводы. Вслед за Есиславом новые пилы захотели купить другие промышленники. Дело шло.
Самым интересным были сообщения с Дальнего Востока, где один неугомонный генерал-губернатор начал добычу золота. Для обмена с Живым Александром Ивановичем Вадим выработал систему очков. Например, одно казнозарядное ружье оценивалась в сто пятьдесят очков, ящик взрывчатки в пятьсот, в те же пятьсот оценивался килограмм серебра или десять грамм чистого золота. Грубо, но понятно. Отдельно Вадим выделил технологии и специалистов, которых мог набрать в Европе. Так, он уже готовил новые станки для промывки золота. Оставался главный вопрос — доставка. Александр Иванович согласился, что он будет оплачивать все расходы на доставку, но в замен Вадим должен помочь с разведкой полезных ископаемых. На что Вадим громко посмеялся, описав несколько известных месторождений в Хоккайдо.
В добыче они выбрали стратегию опустошения окраин. Сначала опустошали не самые доступные, а наиболее отдаленные и спорные территории, где существовал риск вражеской атаки.
В чем удалось договориться, не торгуясь, так это в единой политической воле. Вадим гарантировал всестороннюю поддержку походам генерал-губернатора в обмен на прямой выбор целей. Александр Иванович доверился коллеге в вопросе выработки главной стратегии. Не сразу, но куда деваться, если почти полностью отрезан от европейской России тысячами километров тайги или замерзших морей.
Замезших морей. Вадим забарабанил пальцами по столу, прежде чем достал ручку и написал письмо Есиславу. В нем он просил купить верфь, чем больше тем лучше, пусть и не самую обустроенную. Деньги бы брались из фонда компании Вестник.
***
Они вышли рано утром, не встретившись с Захарченко.
— Вот и прощай Владикавказ, — Лермонтов что-то записывал в книжку карандашом. На время остановки поручик лейб-гвардии пропал, но к назначеному часу явился.
Как и договаривались раньше отряд разделился на две части. С Захарченко помимо ветеранов ехали груженые взрывчаткой телеги.
— Господин кавалерист, а вы не хотите пересесть? — уточнил Михаил Юрьевич у Вадима, который повел телегу с зелеными ящиками и спящим Ефимом. В дору они отправились в мундирах.
— Нет, не хочу.
— Вы же офицер, а не обозник! — не успокаивался Лермонтов.
— Среди обозников тоже бывают офицеры, особенно если нужно охранять что-то ценное.
— Это вы про свои ящики?
— И про ящики, и про то, что внутри, — Вадим достал пару металлических цилиндров со скобами и торчащими кольцами, — Вот это, например, гранаты.
— А где фитиль? — подал голос Ефим и взял у Вадима одну из гранат, — когда с французами бились, был у нас молодец, кидал чугунные. Хех, бабахало, конечно, знатно.
— Нужно кольцо выдернуть и бросить, — Вадим осторожно вернул гранаты в ящик. Там в картонных ячейках стояло штук двадцать таких гранат.
Вадим взял на себя роль навигатора в дороге. Он под неодобрительными взглядами охотников он вел отряд через узкие тропинки и часто петлял, выходя на свои же следы. Вокруг проходили одни и те же горы, с густыми лесами в долинах. В отдалении паслись стада овец и коров, но никогда не подходили близко.
— Вадим Борисович, а не кажется ли вам, что мы ходим кругами? — первым не выдержал Михаил Юрьевич.
— Не кажется, я точно знаю, — Вадим натянул вожжи, останавливая повозку у спуска в долину. — Мы запутывали следы, чтобы прийти сюда.
Он рукой указал на заполненную лесом долину. Лермонтов старательно огляделся, даже закрыв глаза рукой от солнца, но так ничего, кроме деревьев не увидел.
— Но здесь ничего нет!
— И никого! — согласился Вадим, доставая капсюльные нарезные ружья из повозки, — никого, кто бы мог вам помешать попробовать новое оружие.
Охотники неуверенно переглянулись. Многие из них носили черкески и папахи, загорелые лица почти не отличались от местных. Пара человек даже говорила на украинском. Вадим предполагал, что они могли быть из донских казаков, но с выводами не спешил, решил дать отряду попробовать новое оружие, оценить все плюсы. По горам им придется много бегать и люди с ружьями на шестьсот шагов намного лучше, чем люди с ружьями на сто.