Перевод с английского : Сергей Мануков
Заросшая плющом и виноградом гостиница «Кингс Хед» была мрачным и одновременно величественным зданием. К тому же она была единственной гостиницей в этих редко посещаемых туристами краях.
Прямо у входа размещалась небольшая стойка портье. За ней раскинулась просторная зала, нечто вроде холла, способная вместить несколько десятков человек. Большую часть стены напротив входа занимал громадный камин. Огонь в нем разжигали нечасто, лишь в тех случаях, когда в «Кингс Хед» останавливались постояльцы. В другом углу расположился бар с удивительно хорошим для провинциального питейного заведения подбором вин, виски и бренди. Две оставшиеся стены от пола до потолка были закрыты бархатными драпировками. Мебель, темная и массивная, состояла в основном из кресел с высокими спинками и длинных диванов. С высокого потолка свисала хрустальная люстра. На маленьких столиках, расставленных на некотором расстоянии друг от друга с таким расчетом, чтобы посетители не мешали друг другу разговорами, стояли настольные лампы. Обстановка располагала к покою и отдыху.
В тот вечер, как, впрочем, и в большинство других вечеров, кресла и диваны были заняты несколькими десятками леди и джентльменов очень почтенного вида. Их объединяла одна отличительная черта – возраст. Всем им было за шестьдесят. В зале царила тишина, которую посторонний наблюдатель, наверное, назвал бы оглушительной. Мужчины читали «Таймс» и «Манчестер Гардиан», потягивая бренди с содовой, шотландское виски и имбирный эль. Женщины вязали или вышивали и пили шерри и чай с молоком и сахаром.
Гробовую тишину, повисшую в громадной комнате, изредка прерывал негромкий шепот. Время от времени между столиками неторопливо проходил пожилой флегматичный официант по имени Петерс. Он подливал в стаканы напитки и опустошал пепельницы. Единственным постоянным звуком в зале в четверть одиннадцатого вечера было негромкое потрескивание огня в камине.
Потрескивание огня неожиданно прервал шум подъехавшей к гостинице машины. В гостиницу вошел румяный мужчина в мешковатом твидовом пальто, шелковом шарфе и дорогих кожаных перчатках. Он громко хлопнул тяжелой дубовой дверью и огляделся по сторонам. Увидев слева от арки стойку с бутылками и стаканами, кивнул ночному портье Хэтэвею и решительно направился к бару.
Скотч со льдом, – громко бросил незнакомец бармену Майклсу, который в это время неторопливо подливал в стакан с бренди содовой.
Сэр? – с легким испугом произнес явно захваченный врасплох Майклс, точная копия Петерса, только немного моложе.
Скотч со льдом, – повторил рослый гость, – и поторопитесь, пожалуйста.
Да, сэр.
Майклс поставил стакан на серебряный поднос, который взял Петерс, и повернулся к рядам бутылок и стаканов.
Далеко ближайший гараж? – спросил незнакомец, стягивая перчатки.
Гараж, сэр?
Гараж! – недовольно повторил он. – Из-за ваших кошмарных дорог у меня что-то случилось с рулем. Придется теперь показывать его механику.
Единственный механик в наших краях – Джером Босли, сэр, – тихо ответил Майклс. – Но он по большей части ремонтирует трактора.
Трактора?!
Да, сэр, – Майклс осторожно поставил перед гостем маленький поднос, в самом центре которого красовался хрустальный стакан. Бармен проверил, чтобы эмблема «Кингс Хед» была повернута к клиенту, как его учили при поступлении на работу много лет назад. – Ну и время от времени грузовики, – торопливо добавил он. – Но вся беда в том, что Босли уехал в Бридглинтон навестить мать и вернется не раньше завтрашнего вечера. Боюсь, другого механика в радиусе сорока миль у нас нет.
Замечательно, просто замечательно! – язвительно пробурчал незнакомец, качая головой, и еще сильнее нахмурился. – И что мне прикажете делать все это время?
Не знаю, сэр, – пожал плечами Майклс и налил на три пальца скотча.
Лед, – мрачно произнес незнакомец.
Простите?
– Черт побери, приятель, лед! Лед! – громко пояснил мужчина в пальто и показал пальцем на стакан. – Вы забыли лед. Или вы думаете, что я стану пить теплое виски?
Нет, сэр. Конечно, нет, сэр... Петерс, ты не...
Петерс с легким поклоном двинулся к выходу. Он прошел темную столовую и скрылся в расположенной за ней кухне. Незнакомец проводил официанта недовольным взглядом и повернулся к зале. Присутствующие в комнате старательно избегали его взгляда.
Ночной путешественник громко хмыкнул, повернулся к Майклсу и бросил перчатки на отполированную до блеска стойку. Затем произнес, как бы разговаривая сам с собой, негромким, наверное, по его мнению, голосом:
Мечта археолога – гробница, нашпигованная ископаемыми окаменелостями.
Майклс напряженно замер с таким видом, будто не мог поверить своим ушам. Глостер-Смит, полковник в отставке, шумно втянул в себя воздух, а вдова Пемблингтон от неожиданности уронила спицы. Все остальные сделали вид, будто ничего не слышали. Зала по-прежнему напоминала лесную поляну в тихий день.
Мне срочно нужно позвонить, – сообщил гость. – Где тут у вас телефон?
У нас нет телефона, сэр.
Что??? – не поверил тот.
У нас здесь нет телефона, – робко повторил Майклс.
Как это нет телефона? Везде есть телефоны!
А у нас нет, сэр, – терпеливо объяснил бармен. – Местные жители прекрасно обходятся без телефонов. К тому же у них отвратительная привычка громко звенеть по ночам и рано утром и будить людей.
Послать телеграмму отсюда я, конечно же, тоже не могу? – глаза незнакомца были широко раскрыты от удивления.
Боюсь, не можете, сэр, – со вздохом подтвердил его опасения бармен.
Черт побери, приятель! – взорвался незнакомец. – Я во что бы то ни стало должен связаться со своими партнерами в Лондоне и сообщить им, где нахожусь. Они не знают, что я сегодня отправился в Манчестер.
Извините, сэр, но ничем не могу помочь.
«Извините», черт побери! – возмущению вечернего гостя, казалось, нет предела. Когда к бару подошел Петерс, осторожно державший фарфоровую чашу с четырьмя кубиками льда, он насмешливо воскликнул: – Наконец-то! А я уже испугался, что вы заблудились.
Собравшиеся в просторной зале люди начали недовольно отвлекаться от своих дел. Мужчины бросали на шумного незнакомца взгляды поверх газет, женщины откладывали вышивки и вязания и украдкой смотрели в сторону бара.
Если развязный автомобилист и почувствовал возмущенные взгляды постояльцев у себя на спине, то никак не показал этого. Он нетерпеливо ждал, когда Петерс с помощью сахарных щипцов опустит в его виски два кубика льда. Потом помешал янтарного цвета жидкость кончиком указательного пальца, поднял стакан со словами: «Ну, вздрогнули!» и осушил одним глотком. Облизнув губы, поставил стакан на стойку и потребовал повторить.
Майклс налил виски.
Закусить найдется? – поинтересовался незнакомец.
Столовая закрыта, сэр.
– Вижу, – раздраженно буркнул приезжий. – Может, где-нибудь завалялся сэндвич или хотя бы сыр с крекерами?
Боюсь, не завалялся, сэр.
Что, во всем доме нет ни крошки съестного?
Пойду посмотрю, сэр, – пожал плечами Майклс.
После продолжительных поисков он нашел наполовину пустую пачку засохшего печенья. Незнакомец хмуро заглянул в пачку и недовольно спросил:
Что это такое?
Печенье, сэр. Мы изредка подаем его к чаю.
Печенье? – недоверчиво переспросил вечерний гость и вытряхнул несколько кусочков на стойку. – Значит, печенье? – повторил он и осторожно откусил кусочек. – Не может быть. Вы, наверное, хотели сказать «окаменевший мел»! – хмыкнул он с недовольной гримасой.
Боюсь, это единственное, что у нас есть, сэр.
Приезжий пробормотал явно что-то нелестное в адрес гостиницы и доел печенье, после чего сунул в рот второе и принялся громко жевать.
Есть свободные номера, или мне придется ночевать в машине? – проговорил незнакомец с набитым ртом.
О, конечно, у нас есть номера, которые вам наверняка понравятся, сэр.
Только не надо заливать, я этого не люблю! – приезжий повернулся на вертящемся табурете в сторону арки и громко крикнул: – Портье! Эй, портье!..
Несколько пожилых людей испуганно вздрогнули. Через полминуты в холле послышались шаркающие шаги, в арке показался Хэтэвей.
Сэр?
Незнакомец без предупреждения бросил ему брелок со связкой ключей. Портье не успел поймать их, и они с громким звоном упали на пол. Хэтэвей уперся рукой в колено и медленно нагнулся за ними.
Достаньте чемоданы из оранжевой машины и запишите меня в журнал. Меня зовут Расмуссен. Гарольд Дж. Расмуссен. С двумя «с», только не в начале, а в конце. Смотрите, не перепутайте.
Хэтэвей с трудом вернулся в вертикальное положение и робко поинтересовался:
На одну ночь, мистер Расмуссен?
Чертовски надеюсь, хотя кто знает, что стряслось с моей машиной? Может, не дай бог, придется проторчать в этой дыре неделю, – он сунул в рот очередное печенье и предупредил: – И позаботьтесь о том, чтобы номер был с ванной и чтобы в ней была горячая вода. Знаете, мне как-то не хочется рисковать здоровьем из-за того, что вы не топите.
Да, сэр, – кивнул Хэтэвей и вышел из холла.
– Надеюсь, с ним не случится сердечного присупа, пока он будет нести мои чемоданы, – с хохотом пошутил Расмуссен, поворачиваясь к бару.
Посмеявшись с полминуты своей шутке, Гарольд Расмуссен вытер глаза и оглушительно высморкался в ярко-красный шелковый платок. Он посмотрел на Майклса и спросил:
А как насчет музыки?
Простите?..
Музыка. Вы плохо слышите, приятель? Только что-нибудь посовременнее, пожалуйста, и погромче. Если уж мне суждено застрять в этой забытой богом дыре, то я хочу оттянуться на полную катушку... Так что хватит притворяться, будто плохо слышите и не понимаете меня. Давайте слегка встряхнем этот мавзолей.
Сейчас ему удалось привлечь всеобщее внимание. Его слова, как холодный ветер, пронеслись над тихой лесной поляной, заставив негромко зашелестеть потревоженные листья.
Полковник Глостер-Смит с печальным вздохом встал, медленно обвел комнату взглядом и снова вздохнул, после чего четким воинским шагом направился к бару. Он остановился около Расмуссена и откашлялся.
Кто вы? – поинтересовался приезжий и смерил седого полковника холодным взглядом. – И что вам угодно?
Полковник в отставке Глостер-Смит к вашим услугам, сэр. Вы не согласитесь выпить со мной?
Что? Вы хотите угостить меня, капрал? – рассмеялся Расмуссен.
Полковник, – поправил задетый за живое Глостер-Смит. – Да, мой милый, я хочу угостить вас. Проявить, так сказать, гостеприимство и вежливость.
Чертовски мило с вашей стороны, капрал, – продолжал язвить Гарольд Дж. Расмуссен.
Совершенно верно, – кивнул полковник и пристально посмотрел на Майклса. – Самое лучшее виски для нашего гостя.
Да, сэр, – Майклс достал откуда-то из-под стойки небольшую желтую бутылку, вытащил пробку и налил темно-коричневой жидкости на тающие кубики льда.
А вы не выпьете со мной, капрал? – слегка удивился Расмуссен.
Я предпочитаю бренди.
– Жаль, – пожал плечами шумный приезжий. – Нет ничего лучше старого доброго шотландского виски... Ваше здоровье, старина, – он поднес стакан к губам, понюхал виски и, одобрительно кивнув, одним глотком выпил половину. Потом почмокал губами, снова кивнул с видом знатока и вторым глотком допил содержимое стакана. – Неплохо, капрал, очень даже неплохо. Это, должно быть...
Гарольд Дж. Расмуссен внезапно замолчал, словно вспомнил что-то важное. Глаза у него полезли на лоб, рот широко раскрылся, правая рука метнулась к горлу, как будто ему было жарко и он хотел поскорее расстегнуть воротник. Затем он захрипел и, как подкошенный, рухнул на ковер. Пару раз дернулся и замер...
В зале воцарилась гробовая тишина. Полковник Глостер-Смит тяжело опустился на колени. Не найдя у Расмуссена пульса, он так же медленно встал и молча дал сигнал Петерсу и Майклсу. Официант и бармен подняли тело вечернего гостя, протащили его через залу, темную столовую и кухню и вынесли через запасной вход на вересковую пустошь. Полковник отправился с ними.
В зале, как будто ничего не произошло, вновь замелькали спицы, мужчины уткнулись в свои газеты. Единственным звуком, нарушавшим тишину, опять стало потрескивание огня в камине. Через несколько минут в залу вернулся Глостер-Смит. Он сел в свое кресло и взял газету.
Сидевшая справа Сесиль Уайтхед наклонилась к нему и тихо спросила:
Какой это по счету, полковник?
Одиннадцатый, кажется, – ответил Глостер-Смит.
И надеюсь, последний, – прошептала Уайтхед. – Терпеть не могу, когда такие вот невоспитанные молодые люди нарушают эту очаровательную тишину.
Совершенно с вами согласен, – кивнул полковник в отставке Глостер-Смит и принялся осторожно складывать «Таймс», стараясь не шелестеть.