Он вернулся через несколько минут.
- Да, пьянствовали возле магазина, - подтвердил хмуро. - Мы с тобой еще поговорим! - сурово бросил Набоченко.
На учете у участкового был еще Тарас Онисько. Поговаривали, что он продает краденые стройматериалы. Но у Вильченко не было прямых доказательств.
Тарас сидел на скамейке перед калиткой и разговаривал с каким-то парнем. Увидев Вильченко, встал, посмотрел на участкового, побледнев.
- Зайдем... - кивнул Вильченко.
Они вошли в дом, и Шульга показал Онисько кепку.
- Ваша?
Тот сразу расплакался.
- Моя... Не хотел я... Это же просто шутка...
- Где оружием - посуровел майор.
- Какое оружие? Нет у меня никакого оружия...
- Которым угрожали таксисту.
Лицо у Онисько вытянулось.
- Пошутил я... Вон там, - показал на угол, где лежали детские игрушки, - там пугач... Сына моего... Пистолет игрушечный... Я купил его, ну и показал таксисту, а он почему-то испугался.
- И сам предложил вам деньги? - не без иронии спросил Шульга.
- Какие там деньги? Сорок семь рублей...
Вдруг в комнату, оттолкнув оперативника, вбежала жена. Заголосила:
- И что же ты натворил, дурак! За что вы его?
Шульга подал знак оперативнику, и тот вывел женщину в соседнюю комнату. Майор вытащил из кучи игрушек пистолет - почти точную копию ТТ. Подбросил на ладони.
- Итак, вы утверждаете...
- Пошутил я... Честное слово, пошутил. А этот таксист ничего не понял, отдал деньги.
Шульга еще раз подбросил пистолет на ладони. Приказал Вильченко:
- Вызовите оперативную машину, сделаем обыск. - Покосился на Онисько. - Тоже мне шутник нашелся! Знаете, сколько за грабеж полагается? Еще раз спрашиваю, где пистолет? Все равно найдем - вам же хуже будет!
Лицо у Онисько внезапно покрылось пятнами, он шмыгнул носом и заплакал.
- Нет у меня оружия... Пошутил я...
Майор прошелся по комнатам: три красиво обставленные комнаты и кухня. Завтра они покажут Онисько сержанту Омельченко, и, если тот не опознает Онисько, это дело доведут до конца уже другие. Ведь кто-то завладел-таки настоящим ТТ с полной обоймой патронов, и Шульге надо найти преступника, пока тот не начал стрелять.
Узкая улица круто шла вверх и упиралась в чей-то сад. Тишина. Только чирикают воробьи и где-то поблизости жалобно скулит щенок.
Климунда медленно поднялся к саду, немного постоял там, спрятавшись за кустами жасмина, посаженного прямо на улице. Бросил пустой рюкзак под ноги, жадно закурил. Все утро нервничал. Собственно, особых оснований для волнения не было. Они с Иваницким взвесили и предусмотрели даже детали, и пока все шло так, как было предусмотрено. "Москвич" профессора Василя Федотовича Стаха четверть часа назад выехал из ворот - жена профессора направилась с домработницей на базар. Климунда знал, что она ездит на базар дважды в неделю - в понедельник и в среду или четверг. За рулем сидела жена профессора - немолодая уже, лет за сорок, но еще красивая женщина. Она, наверно, знала, что хороша, и молодилась - носила модную прическу, ярко красила губы, а под глазами накладывала густые тени.
Спиридон предложил познакомиться с ней, войти в доверие, стать своим человеком в доме Стахов, а потом уже действовать соответственно обстоятельствам. Но Иваницкий решительно забраковал этот вариант. Мол, лучшего подарка работникам милиции не сделаешь. Уголовный розыск сразу установит круг знакомых Стахов, а все остальное - дело техники, причем достаточно несложной. Самонадеянность Климунды была воистину безграничной.
Что ж, Омельян, вероятно, был прав. Спиридон и сам чувствовал какое-то несовершенство этого плана, хотя очень верил в силу своей мужской привлекательности, даже надеялся, что жена профессора Стаха сама подарит ему кое-что из коллекции своего мужа.
Климунда потушил свою "Любительскую" о ствол акации. "Москвич" уже стоял возле базара. А сейчас выйдет из дому и сам профессор. В это время он всегда прогуливает огромного черного дога Марса.
Профессор Василь Федотович Стах жил в красивом двухэтажном коттедже, обвитом с северной стороны диким виноградом, а с южной текомой растением, похожим на глицинию, с большими красными, как лилии, цветами. Текома оплела огромную террасу второго этажа, на которую выходили окна кабинета профессора. Одну его стену целиком занимала коллекция Василя Федотовича - собрание древних икон.
Иваницкий сказал, что коллекция профессора Стаха - достаточно велика и очень ценная, а Иваницкий разбирался в этом. После того как Омельян доверил Климунде свои планы, тот специально пошел в церковь, долго стоял перед иконостасом, рассматривал фрески, удивляясь, почему так гоняются за этой стариной? Постные удлиненные лица. И что в них красивого?
Иваницкий нарисовал ему схему расположения икон, обозначив крестиками самые ценные, и Климунда выучил ее на память.
Омельян долго ломал голову, как проникнуть в дом профессора. Конечно, можно было позвонить, отрекомендоваться и попросить разрешения ознакомиться с коллекцией. Ведь Омельян Иванович Иваницкий - искусствовед, работает в государственном учреждении, и его интерес к собранию вполне естествен.
Но, поразмыслив, Иваницкий отбросил этот план. После исчезновения икон милиция непременно составит список всех, кто интересовался коллекцией, а Омельяну вовсе не нужно, чтобы его имя фигурировало в милицейских протоколах.
Иваницкому помог случай. Их музей посетила группа американских туристов, среди которых был известный коллекционер. Иваницкий сопровождал их - и вдруг его осенило. Рассказал, как бы между прочим, коллекционеру о собрании профессора Стаха и намекнул, что, если тот пожелает, можно посмотреть на эти уникальные иконы. Правда, профессор не очень любит посетителей, но директор их музея мог бы попросить его. И тогда уже он, Иваницкий, любезно возьмет на себя хлопоты по организации осмотра коллекции.
Директор действительно договорился с Василем Федотовичем. Тот немного поворчал, но согласился принять американцев. Так Омельян Иваницкий попал в дом Стаха. Он не назвал свою фамилию профессору, держался в стороне, - тем более что Василь Федотович свободно говорил по-английски и рассказывал о своей коллекции сам, - но запомнил все, словно сфотографировал. Его мозг фиксировал реплики гостей профессора, только фиксировал, Иваницкий не позволил себе никаких эмоций, не проявил их даже тогда, когда Василь Федотович подвел гостей к неброской иконе в центре коллекции и сказал, что это - Рублев.
Гости щелкали языками, громко переговариваясь, выражая свое восхищение, а Омельян тем временем запоминал - второй ряд снизу, седьмая икона слева...
Потом профессор угощал американцев кофе, водил по саду. Иваницкий, воспользовавшись этим, осмотрел все, обращая особое внимание на замки в парадной двери, а также на той, что вела в сад. Через окна первого этажа в дом проникнуть было невозможно - их закрывали узорчатые решетки: профессор очень дорожил своей коллекцией и оберегал ее.
...Радостно и басовито залаял пес, и Климунда весь напрягся. Итак, сейчас профессор выйдет и направится к реке - обычный получасовой маршрут...
Климунда поднял рюкзак, нащупал в наружном кармане пиджака отмычки. Как знать, сумеет ли он справиться с замком - вот где пригодился бы опыт Балабана. Но тому не удалось замести за собой следы после кражи в квартире Недбайло, и милиция арестовала его.
Он не явился на назначенную встречу с Климундой. Тогда Климунда позвонил сестре Балабана, работавшей вахтером в каком-то общежитии. Та долго расспрашивала его, кто он и откуда, и, наконец, узнав, что звонит именно тот человек, о котором она слышала от брата, сообщила, что Балабана четыре дня назад арестовали в пригородном поселке Городянке. Климунда полюбопытствовал, не оставил ли Лёха чего-нибудь у нее в квартире. Сестра ответила, что сама не лыком шита, и повесила трубку.
"Жаль, что нет Лёхи", - вздохнул Климунда и прижался к тонкому стволу акации, будто тот мог защитить его. Калитка профессорской усадьбы открылась, и на улицу вырвался огромный черный дог, запрыгал вокруг суховатого и непредставительного на вид мужчины с седой бородкой.
"Раз профессор, так можно и постановление горсовета не выполнять! неприязненно подумал Спиридон. - Пса должен прогуливать на поводке и в наморднике. Распустились..."
Профессор с псом уже исчез за углом, а Климунда все еще стоял в кустах жасмина, глядя им вслед. Потом натянул тонкие нитяные перчатки и прокрался, оглядываясь по сторонам, к калитке. Оперся боком на ее железное кружево, взялся за ручку - конечно, заперто... Теперь должен сделать самое сложное - быстро и незаметно перелезть через калитку. Это было нелегко. Калитка была высокая и заканчивалась длинными железными копьями. Правда, можно было бы попробовать отпереть замок, но на это нужно время: случайный прохожий мог заметить Климунду...
Еще раз внимательно огляделся вокруг: тишина и покой, только воробьи не поделили чего-то и устроили настоящий скандал в саду напротив.
Климунда легким движением перебросил через калитку рюкзак. Ухватился за стальные прутья, подтянулся - и вдруг перестал ощущать свое тело. Оттолкнулся ногой от ручки и попробовал протиснуться между острыми прутьями, но только оцарапал плечо. Тогда, рискуя напороться на острие, перебросил свое тело через копья и чуть не упал на асфальтированную дорожку, ведущую к парадному коттеджа. Поднял рюкзак и, не оглядываясь, обежал дом. Профессор, видно, любил цветы - вся открытая веранда, выходившая в сад, была обсажена вьющимися розами. Под их прикрытием Климунда почувствовал себя увереннее.
Иваницкий рассказал, что дверь, ведущая из коттеджа на веранду, достаточно массивная, но запирается только на один, несколько устаревший французский замок. Спиридон имел набор отмычек и думал, что сразу справится с замком. Однако прошло пять, десять минут, а дверь не поддавалась. Нервы Климунды напряглись до предела. Тело покрылось холодным, липким потом. Встревоженный, изо всех сил надавил на стальную ручку отмычки. Замок вдруг лязгнул. Дверь легко поддалась, будто и не была заперта. Климунда, не оглядываясь, проскользнул в узкий коридорчик.