Тем временем шеф-повар небольшого кафе "У Гарика", которое завсегдатаи-бандиты называли просто "Угарик", стряпал очередную партию грибного жюльена - к этому блюду бандиты почему-то питали особую склонность. За окном послышался рев мотора и какие-то голоса. Повар раздвинул пальцами пластинки жалюзи и увидел, что во дворе маневрирует трактор с ковшом, готовясь, видимо, рыть траншею, а поодаль от трактора стоит кучка рабочих в засаленных спецовках, с лопатами и ломами. Человек в пиджаке и при галстуке, но в кирзовых сапогах - судя по всему, прораб,- размахивал руками, давая указания. Поскольку рабочий день уже кончился, повар решил, что аварийная бригада собирается ликвидировать какую-то поломку, и вернулся к своей стряпне. Неожиданно рев мотора сделался громче, и под самым окном что-то отчетливо звякнуло. Повар вновь бросился к окну и в щель жалюзи с ужасом увидел, как один из рабочих набрасывает на красивые витые прутья медной решетки, защищавшей окна кафе, тяжелые крючья на тросах. Другой конец тросов крепился к корме трактора. Пока повар пытался сообразить, что происходит, работяга дал отмашку, двигатель натужно взревел, трактор дернулся, окутавшись голубым дымом, и решетки с обоих окон "Угарика", выходивших во двор, с грохотом и лязгом полетели на асфальт. Повар инстинктивно отвернулся от окна, присел и закрыл голову руками. Он сделал это вовремя, потому что в следующее мгновение оба окна с оглушительным звоном разбились, и на повара, а также в котлы с жюльеном
хлынул целый водопад осколков. Послышались хриплые возгласы, захрустело битое стекло, и повара, который собрался было выпрямиться, грубо отшвырнули в сторону, под один из разделочных столов. Впрочем, он решил, что место под столом является самым безопасным, когда увидел, как в разбитые окна один за другим вскакивают какие-то люди в камуфляжной форме и, как показалось повару, вооруженные до зубов. В дверном проеме возникла облаченная в белый халат фигура младшего повара, но один из ворвавшихся свалил несчастного на пол, нанеся ему два отработанных удара прикладом - сначала в живот, а затем в лицо. Бесконечная вереница нападавших, прыгая через тело младшего повара, начала втягиваться в коридор, выводивший в зал, где сидели посетители. В кухне остались два человека в камуфляже, наблюдавшие из окон за улицей, и неприметный молодой человек в легкой летней куртке и с сотовым телефоном. Шеф-повару казалось, будто его никто не видит,но, бросив в телефон несколько отрывистых команд, молодой человек достал из-под куртки пистолет, показал стволом на повара:"Этого тоже в зал" и, перешагнув через несчастного младшего повара, исчез в коридоре. Один из молодцов в камуфляже вытащил повара за шиворот из-под стола и поволок по коридору в зал. Там глазам повара предстала картина полного разгрома - было удивительно, как за столь короткое время можно перевернуть столько столов, перебить столько посуды и среди битой посуды уложить носом в пол столько дюжих громил, еще совсем недавно являвшихся грозной преступной группировкой. Теперь же их одного за другим поднимали под мышки с пола, наносили резиновой дубинкой несколько тяжелейших ударов по голове и, когда жертва обмякала, оттаскивали ее в сторону, к туалету. Внезапно раздался отвратительный хруст и затем отчаянный вой - это авторитетный бандит Круглов по прозвищу "Круглый" попытался дотянуться до пистолета, который сам же он выбросил, решив, что в кафе ворвался ОМОН. Затем Круглый понял свою ошибку, однако лучше бы он ее не понимал: один из людей в камуфляже, стоявший поблизости, заметил поползшую по линолеуму ладонь и с размаху обрушил на нее тяжелый армейский ботинок. Захрустели кости, и бандит, огласив помещение воплем, закорчился на полу, прижимая к груди раздробленную кисть руки. Другой бандит непроизвольно сделал резкое движение, и тут же на него с двух сторон посыпались пинки, так что грудная клетка несчастного заухала, словно шаманский бубен. "Уй!.. Уй!.. Я!.. Сдался!.. Я!.. Сдался!.."- в промежутках между пинками отчаянно выкрикивал бандит - казалось, будто он мчится в телеге по ухабистой дороге. Сопротивление было подавлено в зародыше - одни налетчики собирали между перевернутых столов выброшенное оружие и обыскивали одного за другим лежащих бандитов, а другие деловито продолжали экзекуцию, не проявляя даже намека на сострадание. Когда какой-то высокий и тощий бандит крикнул рыдающим голосом:"За что?!" - наблюдавший за расправой неприметный молодой человек равнодушно ответил:
- Да так, ни за что.
Этот ответ так поразил бандита, что он оцепенел и покорно принял страшный удар дубинкой по лбу. Когда очередь дошла до Носа, молодой человек заметно оживился, подошел к "авторитету" и в упор спросил:
- Ты Нос?
- Ну, я,- набычившись, угрюмо ответил бандит. Услышав подтверждение, молодой человек неожиданно схватил атамана за нос и принялся крутить с таким усердием, словно завинчивал тугой болт. Бандит истошно заорал, но сзади его уже схватили за руки двое молодцов в камуфляже, а третий держал его за волосы, мешая отворачивать лицо. Отбрыкиваться бандиту тоже не удавалось, поскольку налетчики, державшие его сзади, ногами заплели его ноги. "Око за око, зуб за зуб..."- наставительно бормотал мучитель, продолжая выкручивать нос "авторитета". На рев бандита он не обращал ни малейшего внимания и прекратил свое занятие только тогда, когда из распухшего и посиневшего носа потекла струйка крови.
- Если я про тебя еще хоть раз услышу в этой жизни, я тебе нос вообще оторву,- пообещал молодой человек. - Лафа кончилась, распускай свою братву. Ты понял?
Бандит ничего не ответил, тяжело дыша и время от времени конвульсивно всхлипывая. Молодой человек поднял руку к его носу:
- Ты понял или нет?
- Понял,- промычал бандит, после чего немедленно получил удар дубинкой по голове и обмяк. Его отволокли к туалету и положили в рядок вместе с его подручными. Повар затрясся, решив, что его сейчас тоже начнут лупцевать дубинками. Однако вместо этого налетчики в камуфляже подтащили к повару и поставили рядом с ним хозяина кафе, толстенького лысого армянина.
- Ну вы, мастера жратвы,- обратился молодой человек к повару и его хозяину,- если эти кретины, которые там валяются, чего-нибудь не поняли, то объясните им, когда они очухаются: в Москве им больше места нет. Мы их всех срисовали, так что если кто-то из них нам попадется, то ему хана. Я уж не говорю про этот кабак: если они опять здесь попробуют окопаться, спалим все к чертовой матери.
- А что я сделаю, если они придут?- взмолился армянин. - Мне что, драться с ними, да?
- Зачем драться,- возразил молодой человек. - Мы будем заходить, позванивать... Ты только держи нас в курсе, а мы уж сами разберемся.
Парень в камуфляже вывалил на стол десятка два пистолетов, собранных в чью-то куртку, и спросил:
- Что с этим делать будем?
Молодой человек взял наугад из кучи первый попавшийся пистолет, дослал патрон в ствол и в течение нескольких секунд разрядил весь магазин по бутылкам, выстроившимся над стойкой бара.
- Обычная бандитская разборка,- флегматично произнес он под журчанье крепких напитков, струившихся на пол из разбитых бутылок, и бросил пистолет на пол. Тут в кармане его куртки запищал сотовый телефон. Вытащив аппарат, он коротко отозвался:"Да" и некоторое время молча слушал собеседника. "Спасибо, понял",- сказал он затем в микрофон, сунул аппарат обратно в карман, с минуту подумал и распорядился:
- Ну-ка, ребята, постреляйте еще маленько по бутылкам.
Бойцы в камуфляже не заставили себя уговаривать и, расхватав несколько пистолетов из кучи, принялись палить по уставленной бутылками стенке. У всех присутствовавших заложило уши, помещение наполнилось пороховыми газами, а хозяин заведения глухо постанывал, подсчитывая в уме убытки. Впрочем, командир не позволил своим людям особенно разгуляться: через пару минут он скомандовал, перекрикивая грохот пальбы:
- Все, хватит! Те пушки, из которых стреляли, протереть и на пол, остальные возьмем с собой. Уходим, быстро!
Через пару секунд в зале остались только избитые бандиты, медленно, с кряхтеньем и стонами, приходившие в себя, да хозяин и шеф-повар, ошалевшие от всего пережитого и от полной неопределенности в будущем. Из коридора приплелся младший повар, осторожно трогавший пальцами набухавший под глазом огромный синяк. Налетчиков же и след простыл, и это не укладывалось в голове у очухавшегося Носа. "Что хотят, то и делают,- думал он. - Зуб даю - это та новая команда, про которую мне рассказывали. Как это они штурмом берут кабак средь бела дня и ничего не боятся, не торопятся... Он же, гад, только нос мне крутил, наверно, полчаса!" При воспоминании о пережитом кошмаре на глаза у бандита навернулись слезы. Он, конечно, не мог знать о том, что милицейский дежурный по городу принял звонок о погроме в кафе "У Гарика" и принял решение направить туда ОМОН, однако из штаба ОМОНа доброжелатели перед выездом позвонили Борису, то есть молодому человеку, возглавлявшему налетчиков. Бандиты потихоньку начали оживать и подниматься на ноги, но тут в помещение с треском, устрашающими воплями и пальбой в потолок ворвался ОМОН. "Всем лечь, руки за голову!"- прогремела команда, и те, кто успел встать, вновь повалились на пол. Обыск распростертых на полу бандитов результатов не дал, если не считать валявшихся на полу бесхозных пистолетов, и омоновцы приступили к выяснению личности задержанных. Обстановка разрядилась и стала довольно мирной - омоновцы добродушно упрекали бандитов в хулиганстве, а те с искренним возмущением рассказывали про "наезд" какой-то неизвестной команды. Им, разумеется, никто не верил, однако и привлечь бандитов было не за что, поскольку от валявшихся на полу пистолетов они дружно отказывались. Поэтому все чувствовали себя спокойно, но когда дело дошло до Носа, капитан, проверявший документы, пристально посмотрел на него и спросил:
- Ты что это себе нос покрасил?
И без долгих разговоров капитан ловко ухватил "авторитета" за нос. Бандит тихо застонал и упал на пол, потеряв сознание.
После звонка Бориса, сообщившего о том, что визит ударной группы в кафе "У Гарика" прошел успешно, но капитана Ищенко по горячим следам найти не удалось, Корсаков покинул гостеприимный притон, сделав перед выходом еще один звонок. Он связался с капитаном Неустроевым и договорился встретиться с ним на снимаемой организацией квартире возле метро "Водный стадион". Выйдя из кабинета в коридор, у двери в большую комнату Корсаков замешкался. Из-за двери доносились топот, смех, радостные возгласы и звон посуды, заглушаемые "Леокадией", заведенной уже в десятый раз. Больше всего Корсакову хотелось исчезнуть без шума, однако следовало как-то запереть за собой дверь в квартиру, поскольку завсегдатаи "Притона" так увлеклись разгулом, что в незапертую квартиру мог бы проникнуть кто угодно и вынести что угодно, оставшись незамеченным. Правда, никаких дорогих вещей в "Притоне" давно не осталось, зато в холодильнике оставалось еще немало джина, зеленого горошка и антрекотов, а такими вещами в "Притоне" разбрасываться не привыкли. Наконец Корсаков решился, просунул руку в дверную щель, ухватил за платье чахлую подругу Толяна и вытащил ее из грохочущей комнаты. Действия Корсакова и его заговорщицкие гримасы Ольгунчик приняла, видимо, за особую форму заигрывания и кокетливо промяукала:
- Что случилось?
- Случилось, Ольгунчик,- трагическим тоном произнес Корсаков. - Закройте, пожалуйста, за мной дверь. Я ухожу, но ухожу,чтобы вернуться.
Корсаков наклонился к девушке и поцеловал ее в мочку уха. Ольгунчик растерянно фыркнула, а Корсаков щелкнул дверным замком и исчез. Сбежав вниз по лестнице, во дворе он тут же шмыгнул за угол дома, заметив пересекавшую двор многочисленную компанию во главе с летчиком Колпаковым и психиатром Полет Валькирьичем. Компания двигалась так целеустремленно и решительно, словно намеревалась громить "Притон". В планы Корсакова не входило терять время на приветствия и объятия, и потому в своем пути к метро он сделал крюк. Покачиваясь на вагонном сиденье, он готовил себя к разговору с капитаном Неустроевым и мало-помалу приходил к выводу, что успех всей предстоящей акции будет зависеть от того, как сложится этот разговор.
Войдя в квартиру, Корсаков сразу прошел к штабелю кассет, возвышавшемуся рядом с видеомагнитофоном, и с облегчением обнаружил, что среди прочих имеется и кассета с наклейкой "Криминальное чтиво". Здесь же в коробке с компакт-дисками и аудиокассетами он отыскал несколько кассет группы "Бахыт-компот". Из этого он сделал вывод, что человек, обещавший сегодня завезти на эту квартиру кассету и компакт-диски, свое слово сдержал. Из всех продуктов на унылой, явно нежилой кухне Корсаков нашел только чай. Когда он ставил чайник на огонь, раздался условный звонок в дверь. В глазке маячила ничего не выражающая физиономия капитана Неустроева, и Корсаков, приоткрыв дверь, пропустил разведчика в прихожую. Перекинувшись несколькими репликами, из которых следовало, что подготовка к акции проходит нормально, они прошли в единственную комнату и уселись на стульях по разные стороны покрытого царапинами полированного стола. Обстановка нежилой квартиры нагоняла тоску, но не меньшую тоску внушало и лишенное эмоций лицо Неустроева. Корсаков кашлянул и произнес:
- Я, капитан, задумался над вашими словами о неизбежности утечек информации. Вас удивляет, почему из нашей организации их еще не произошло. Думаю, что дело объясняется просто: в нашу организацию приходят люди, не ищущие от ее деятельности никаких материальных выгод для себя. Другими словами, они собираются бороться за какие-то идеи, которые считают правильными, а не за материальные блага. Если бы было наоборот, то нас давно бы вывели на чистую воду, ведь государство тоже может неплохо заплатить за предательство и при этом гарантировать предателю безопасность. Вспомните великие достижения советской разведки с 20-х и по 60-е годы. Целые агентурные сети работали десятилетиями, похищая важнейшие секреты, и никто их не предавал.
- Ну как же, а "Красная капелла"?- возразил Неустроев.
- На них донесли те, кто не входил в организацию,- напомнил Корсаков. - Сама "Капелла" осталась чистой. Не стоит забывать, что она действовала в предельно идеологизированной среде, где донос считался за доблесть и делался по малейшему поводу или даже без повода, просто на всякий случай. Мы отбирали в организацию таких людей, которые не желают мириться с унижением страны и хотят с ним покончить. С какой же стати нам опасаться измены?
- Измены надо опасаться всегда,- холодно произнес Неустроев. - Во-первых, при вербовке можно ошибиться, как бы хорошо вы ни разбирались в людях. Во-вторых, и сам человек меняется - сегодня он борец за идею, а коснись завтра до его шкуры, и неизвестно, как он себя поведет...
Неустроев говорил как бы через силу, и в его голосе слышалось недоумение. Было ясно, что он ожидал чего угодно, но не отвлеченной дискуссии о психологических проблемах разведки. Корсаков же невозмутимо заметил, пропустив мимо ушей возражение собеседника:
- И еще: советских разведчиков тех лет объединяла общая идея, верная или неверная - в данном случае неважно. Важно лишь то, что они бескорыстно работали единой командой ради торжества этой идеи, и никакие идейные разногласия их не могли поссорить и толкнуть на измену. Возникает вопрос: можем ли мы в нашей организации похвастаться тем же?
В глазах Неустроева промелькнуло понимание. Помявшись, он сказал:
- Не сказал бы. Думаю, в разгаре дела могут возникнуть споры.
- Ценю вашу сдержанность,- сказал Корсаков. - По-моему, мы имеем в виду одно и то же. Но чтобы не было никаких недомолвок и все стало ясно, давайте просмотрим видеокассету. Наш руководитель Владимир, который очень не любит своей фамилии, поручил мне найти хорошую студию и записать в ней его обращения к народу - как для прокрутки по радио, так и для телевидения. Как вы знаете, такая студия у нас имеется давно, и заказ там выполнили быстро. Давайте посмотрим, что получилось.
Корсаков включил магнитофон, поставил кассету с наклейкой "Криминальное чтиво" и нажал на кнопку "Play". Через некоторое время на экране появился "фюрер" Владимир - в черных отутюженных галифе, черных сапогах, в модной черной рубашке с высоким воротом и с каким-то непонятным серебряным значком на левой стороне груди. Волосы Владимира были тщательно зачесаны на пробор, напряженный взгляд больших и выпуклых серых глаз устремлен прямо в камеру. Из оружия у фюрера имелась только пистолетная кобура на поясе, зато двое его приближенных, сидевших справа и слева от него, вооружились так основательно, что под портупеями, ремнями и пулеметными лентами одежда почти не просматривалась. Помимо автоматов, пистолетов и ручных гранат, которыми обвешались клевреты "фюрера", в углу стоял заряженный гранатомет РПГ-7, а с другой стороны от восседавшей на стульях троицы на полу высился ротный миномет, прихваченный в студию, видимо, для пущего устрашения зрителей. Физиономию одного из фашистов, обрамленную длинными прямыми волосами, наполовину закрывали зеркальные очки, призванные также не столько защищать глаза своего обладателя от яркого света ламп, сколько нагонять страх. Рот террориста был свирепо сжат, и лишь барабанившие по колену длинные тонкие пальцы выдавали волнение. Второй подручный "фюрера" не пожелал скрывать свой облик, но, если не считать зловеще прищуренных глаз и высокомерной ухмылки, его внешность являлась настолько стандартной и мало запоминающейся, что этот борец мог бы спокойно прогуливаться в толпе охотящихся за ним сыщиков, не опасаясь быть узнанным. По-видимому, оператор дал сигнал, так как Владимир дернулся на стуле и начал говорить, буравя взглядом объектив камеры.
- Армия Освобождения России объявляет о захвате центра Москвы,- вещал он. - Именно в этом месте свил свое гнездо гнусный демократическо- сионистский режим, унижающий достоинство русского народа и всячески угождающий всемирной еврейской плутократии...
Далее последовали несколько глупейших антисемитских выпадов и мрачные пророчества о грядущей неизбежной размывании здоровой арийской основы русского народа, если не нанести удар по демократии, которая всегда есть власть буржуев-нуворишей. Корсаков покосился на Неустроева - тот исподлобья смотрел на экран, и на скулах его перекатывались желваки. Оратор же между тем добрался до сути дела:
- Мы налагаем на прогнивший антинародный российский режим контрибуцию в два миллиарда долларов и предостерегаем его от попыток атаковать позиции Армии Освобождения. Мы полностью контролируем центр города, и все люди, находящиеся в нем, являются нашими заложниками. За каждого погибшего бойца Армии Освобождения мы будем уничтожать по сто чиновников правящего режима, не считая тех мирных жителей, которые неизбежно погибнут при обстрелах. Но мирных жителей сейчас быть не должно!- неожиданно выкрикнул "фюрер". - Я призываю всех москвичей, сохранивших человеческое достоинство и ненавидящих режим плутократии, выйти на улицы и присоединиться к нам. Вооружайтесь тем, что отнимете у противника, или просто камнями, топорами, лопатами, и бейте плутократов и их прислужников всюду, где их встретите...
Неустроев крякнул, завозился на стуле и произнес:
- Ну и ну! Это ж вся алкашня вылезет грабить! Море крови будет... Да и потом: мы что, за деньги бьемся?
- Мы - не за деньги,- ответил Корсаков. - А вот наш друг, похоже, за деньги. И он полагает, что мы все должны быть с ним заодно в этом деле. Заработать он хочет столько, чтобы на всех хватило. Что будем делать?
- Нет, я в такие игры не играю,- решительно сказал Неустроев. - Что за херня? На жизнь я себе и так заработаю, не обязательно устраивать для этого такую бойню, как нам тут предлагают.
- Ну и что же, все свернуть?- поинтересовался Корсаков.- Выйти из игры?
- Да не хотелось бы,- задумчиво сказал Неустроев. -Обидно, ведь столько сделано. И так удачно пока все получалось...
Корсаков выжидательно молчал, не мешая капитану размышлять. Впрочем, думал Неустроев недолго и решительно заявил:
- Мое мнение такое: поганую траву из поля вон. Я вам верю, командир, и говорю прямо. Как вы решите, так и будет, конечно, но, по-моему, несправедливо из-за одного идиота гробить все дело и всю подготовку пускать насмарку.